29 января – в ответ на военную эскалацию на востоке Украины – министры иностранных дел стран ЕС решили продлить на 6 месяцев санкции против лидеров сепаратистов и России, которая их поддерживает, а также рассматреть дополнительные кандидатуры для внесения в санкционные списки.

Теперь у ЕС есть неделя для того, чтобы добавить новые имена, заморозить их счета и выдать запрет на вьезд. Решение должны объявить на следующей встрече глав внешнеполитических ведомств стран ЕС – согласно регламенту, голосование должно быть анонимным. Пока не было озвучено инициативы по вопросу ужесточения экономических санкций в отношении России. Новое правительство Греции скептически оценивает эти санкции, однако, по крайней мере, сейчас не собирается вносить раскол в европейское единство по данному вопросу. Еще семь стран ЕС, кроме Греции, склоняются к тому, чтобы не продлевать санкции, но и не смягчать их.

США хотели большего. Во время своего недавнего выступления в Институте Брукингса, заместитель госсекретаря Виктория Нуланд заявила, что США хотели бы, чтобы в ответ на нарушение Россией международных правил под санкции попали сектора, от состояния которых Россия зависит более всего – энергетика, ВПК, торговля, доступ к кредитным ресурсам…

Однако администрация Обамы и европейские лидеры за последний год не смогли найти эффективного, единого ответа на агрессию России в Украине. Для президента Обамы, кризис стал отступлением от его забот внутри страны, а также приоритетов, которые он ранее называл приоритетными: Ближний Восток, усиление позиций США в Восточной Азии, а также попытки привлечь Россию к решению общих вопросов – таких как Сирия или ядерная программа Ирана. С другой стороны, Европейский Союз был сдержан по вопросу украинского кризиса из-за  энергетической зависимости многих своих членов от России, их торговых связей с Москвой и нежелания удовлетворить запрос Украины о членстве в ЕС.

Последнее отображает опасения ЕС о цене, которую возможно придется заплатить за дальнейшее расширения Евросоюза, сожаление о результатах предыдущего расширения и также отображает факт того, что неэффективная, коррумпированная экономика Украины препятствует членству страны в ЕС.

Однако некоторые европейские государства разделены в вопросе, как отвечать на нынешний кризис в Украине. Частично поддержка Москвы популистских правых партий в Европе и эффективное использование «мягкой силы» подорвали  возможность найти эффективное решение. Проблема поиска правильного ответа на российскую агрессию также усилена геополитической асимметрией власти. НАТО и Запад в целом более сильны, и экономически, и в военном смысле, чем Россия. Однако Россия ближе  к Украине географически и чувствует себя вправе определять будущее этой страны. Эти сложные факторы, а также вполне объяснимое убеждение Запада, что для выработки единой позиции требуется время, и дало Москве возможность удерживать инициативу.

Пока Запад использовал санкции и дипломатию для того, чтобы противостоять Москве. Было два ключевых события, которые подтолкнули США и их европейских союзников работать вместе – как бы сложно это ни было. Во-первых, малазийский «Боинг», скорее всего, сбитый сепаратистами с помощью оружия, поставленному из России. Эта трагедия продемонстрировала странам ЕС,  неохотно реагировавшим на украинский кризис, что он может иметь негативные последствия для безопасности всего континента. Во-вторых, канцлер Германии Ангела Меркель, как сообщают, лично рассерженная ложью Путина и его нежеланием участвовать в конструктивных переговорах, направила дипломатическое влияние Германии в сторону более жесткой линии поведения с Москвой.

Однако во время паузы на войне – между сентябрем и январем – всплыли новые разногласия между сторонами.

5 января французский президент Франсуа Олланд призвал к прекращению действия санкций в отношении России. Его комментарии поддержала глава дипломатии ЕС Федерика Могерини. В одном из документов ее офиса, предложенном для дискуссии, говорилось о разделении вопросов аннексии Крыма и «дестабилизации восточной Украины». В документе говорилось, что  если Россия выйдет из восточной Украины, некоторые санкции ЕС может отозвать и возобновить сотрудничество с Москвой. Могерини поддержала данный подход, выступая в Институте Брукингса 20 января – там же, где через неделю после этого выступила Нуланд.

Данный документ широко интерпретировали, как сигнал того, что единство ЕС в желании противостоять Путину начинает рушиться, однако министры иностранных дел стран-членов ЕС на время отложили данный подход. На фоне эскалации ситуации на востоке Украины оценка Могерини выглядела просто наивно.

В документе также правильно отмечалось, что цель ЕС – не изолировать или разрушить Россию. Цель – найти способ изменить поведение Кремля, чтобы оно отвечало положениям международного права, вовлечь Россию в ответственные переговоры с Украиной, а также наладить сотрудничество Москвы с ЕС. Однако документ показал нехватку понимания, что на самом деле движет российской внешней политикой. Как отметила недавно Кадри Лиик, ведущий аналитик Европейского совета иностранных дел, документ Могерини относится к российским интересам, как к формальным и бюрократическим. На самом деле разногласия России и Европы намного глубже. Россия считает себя великой державой, которая по определению имеет право на сферу влияния в странах своей периферии. «Таким образом, этим документом, – пишет Лиик – ЕС эффективно просит Россию отказаться от своей базовой политической сути в обмен на  возможность говорить друг с другом».

У поведения Путина есть два объяснения. Во-первых, он не будет двигаться к любому политическому выходу из ситуации до тех пор, пока не сочтет, что цена за продолжение войны слишком высока. Во-вторых, и это более тревожно, он может придти к выводу, что последствия договора с Западом по Украине опасны для его власти и его режима, и поэтому компромисс невозможен ни при каких обстоятельствах.

В любом случае, кризис далек от завершения и зыбкое единство западных союзников будет и дальше подвергаться испытаниям.

Дональд Дженсен

В 2014 году совпали два исторических сюжета – война в Украине и столетняя годовщина начала Первой мировой войны, унесшей десятки миллионов жизней. Это привело к тому, что стало модным сравнивать схожие черты этих двух конфликтов.

Сейчас, как и тогда, как точно подметил Эндрю Вуд, мифические, исторические и этические аргументы и эмоции превалируют при оправдании захвата чужой территории, непризнании очевидной правды и подчинения иностранных граждан воле победившей державы. В обоих случаях, акты террора, инспирированного государством (тогда – убийство австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда, сегодня – уничтожение малазийского «Боинга» на востоке Украины) привели к кризису европейской безопасности. В обоих случаях, локальные кризисы сделали возможными начало войн глобального масштаба.

Дискуссии о причинах Первой мировой войны чаще всего, особенно в научной литературе, уделяют внимание двум главным вопросам: какова мера ответственности Сербии за убийство австрийского эрцгерцога? и в какой степени Германия, Австро-Венгрия и Россия ответственны за эту войну?

Несмотря на то, что нет твердого консенсуса ни по одному из этих вопросов, ученые обычно расходятся во мнениях по поводу ответственности Белграда и традиционно винят германский милитаризм. В последние годы, однако, некоторые авторы готовы добавить к числу виновников войны милитаристское мировоззрение всех лидеров великих держав, устаревшие дипломатические практики и дисбаланс сил в довоенной системе международных отношений. Последний фактор воспринимается с недовольством многими российскими лидерами, которые – как и окружение кайзера столетие назад – убеждены в том, что европейская система не обеспечивает их стране достойного места под солнцем.

В недавно вышедшей книге Шона Макмикина «Русские корни Первой мировой войны» уделяется особое внимание вопросу вины России в начале мирового конфликта, и начатой ею военной мобилизации летом 1914-го. По мнению Макмикина, Россия верила, что будущая война будет в ее интересах, что она сможет унизить Вену и захватить Константинополь. Многие специалисты не согласны с этой точкой зрения, однако кто бы ни был виноват, в 1914 и в 2014 годы, есть мало сомнений, что в обоих случаях Россия связалась возмутителями европейского спокойствия – столетие назад с сербскими националистами, ныне – с украинскими «сепаратистами».

Участие России в Первой мировой войне было ужасающе разрушительным, даже по стандартам страны, чья история переполнена трагедиями. Несмотря на то, что Россия вступила в войну, рассчитывая на территориальные приобретения, миллионы ее граждан погибли в боях, армия и экономика развалилась, а правившая три столетия династия Романовых была свергнута. Кровавая гражданская война привела к установлению большевистского режима, который принес стране еще большие ужасы. Понятно, почему постсоветским историкам было трудно, как отмечает Владимир Сокор, представить участие царской России в Первой мировой войне в героическом свете.

Однако во время своей речи в прошлом августе Владимир Путин постарался «восстановить историческую правду о Первой мировой войне». Во время церемонии на Поклонной горе в Москве он говорил об участии России в войне, как о славном событии и чествовал погибших героев. Речь Путина имела три цели: возродить националистические настроения, оправдать вторжение в Украину и усилить свою политическую базу среди приверженцев «жесткой линии» в российском политикуме. Но в его речи не было никакого указания на тот факт, что Россия помогла начать Первую мировую войну –  ее не атаковали и на нее не нападали, она сама вторглась на территории Германии и Австро-Венгрии. Владимир Путин также не упомянул, как пишет Сокор, о брутальной кампании русификации украинцев Галичины, проводившуюся в период российсой оккупации этого региона. Речь Путина была наполнена надуманными «фактами», упрощениями и преувеличениями. К примеру, он говорил о том, что Россия была вынуждена вступить в войну, защищала братьев-славян и выполнила свои союзнические обязательства. Он подчеркнул, что коллапс 1917-го года был вызван «теми, кто призывал к поражению своей Родины» – то есть с большевиками, а не экономической и военной слабостью страны или ошибками ее лидеров.

Профессор Джон Лэмп из Университета Мэриленда проанализировал дискуссии о причинах Первой мировой войны во время своего выступления в Университете Джонса Хопкинса в Вашингтоне. Он уделил особое внимание событиям в Сербии летом 1914-го. Как и другие эксперты, Лэмп говорил о том, что великие державы Европы не вступили в войну «во сне» (ссылка на одноименную книгу Кристофера Кларка). Эти державы сознательно приняли решения, которые вызвали напряжение больше в силу их просчетов и неправильного выбора. Лэмп также высказал несогласие с тезисом Кларка о том, что Сербия была непосредственно вовлечена в убийство австрийского эрцгерцога. Автор также подчеркнул, что тогда Европа была разделена на конкурирующие военно-политические блоки, но эта ситуация ныне отсутствует. Говоря о России, Лэмп заявил, что Санкт-Петербург в то время старался расширить свое международное влияние, но внутренние противоречия негативно повлияли на эффективность действий российской армии.

Со времени выступления Путина на Поклонной горе прошло полгода, и его историческая бравада кажется все более необоснованной. Агрессивная позиция России на востоке Украины отображает некоторые проблемы, с которой столкнулся царь в начале Первой мировой войны: безвыходное положение на поле боя, обостряющиеся проблемы в экономике, вызванные участием России в войне, и начинающие внутренние разногласия по вопросу о том, куда идет страна.

Однако, вероятно, более точно сравнить нынешнюю ситуацию с русско-японской войной, первой настоящей великой войной ХХ столетия. Маргарет Макмиллан объясняет причины поражения России «смесью некомпетентности, безосновательным оптимизмом и пренебрежением к противнику»».  Автор делает вывод: «К началу русско-японской войны, Россия оказалась в ситуации опасной изоляции». Подобное мы наблюдаем и теперь.

Дональд Дженсен

Пока Россия и Запада продолжают конкурировать за постсоветское пространство, Южный Кавказ переживает афтершоки украинского кризиса. События 2014 года подтолкнули Грузию более активно искать возможности интеграции в НАТО и ЕС в качестве защиты от возможной российской агрессии.

Вместе с Молдовой и Украиной, Грузия подписала договор об ассоциации с Европейским Союзом. В свою очередь, Североатлантический альянс вновь выразил интерес к сотрудничеству с Грузией. Во время визита в Тбилиси, 4 декабря специальный представитель НАТО на Кавказе и Центральной Азии Джеймс Аппатурай заявил, что Грузия достигла существенного прогресса в реализации пакета соглашения о сотрудничестве, подписанного на саммите НАТО в сентябре.

Грузия сохраняет стратегическое значение для России. Газо- и нефтепроводы – из Азербайджана в Турцию – проходят по грузинской территории. После решения Армении вступить в Евразийский Союз, и в то время, как Кремль оказывает давление на Азербайджан, убеждая его последовать примеру Еревана, Грузия оказывается следующей мишенью России в регионе.

Кремлю не нравится «заигрывание» Грузии с Западом, в то время как ее евроатлантические амбиции прямо угрожают желаниям Владимира Путина о перекройке границ и удержании НАТО на расстоянии от постсоветского пространства.

Россия укрепила влияние в регионе, подписав новый договор с Абхазией. Она увеличила масштабы и частоту проведения военных учений в Абхазии и Южной Осетии: широкомасштабные учения прошли 2 декабря – во время визита грузинских представителей в штаб-квартиру НАТО. У Москвы также есть дополнительные экономические рычаги влияния на Грузию. В частности, экономика республики серьезно зависит от денежных переводов миллиона грузин, работающих в России. В последние месяцы в Грузии усилились и пророссийские политические партии, финансово поддерживаемые, по словам одного эксперта, из «неясных источников».

В 2008 году Россия ответила на прозападный курс грузинского президента Михаила Саакашвили –спровоцировав войну, которая должна была остановить движение Грузии на Запад и продемонстрировать, что НАТО не готова помогать Грузии. Эта стратегия сработала. Не желая идти на прямую конфронтацию с Россией, западные лидеры предпочли назвать причиной войны безответственность и неосторожность Саакашвили.

Промахи грузинского президента внутри страны и на международной арене привели в 2012 году к появлению правительства во главе с лидером партии «Грузинская мечта» Бидзиной Иванишвили, которое выступало за более прагматичный подход в отношениях с Россией. Было восстановлено воздушное сообщение между двумя странами, быстро сняты ограничения на поставки в Россию грузинских товаров. С тех пор Грузия хотела смягчить позицию России, отказавшись подключиться к санкциям ЕС и выступив против поставок вооружений Украине.

Мультивекторный подход Иванишвили во внешней политике был подорван в течение последних двух лет – как в результате раскола в правительстве Грузии, так и в силу возрастающего российского давления. Когда Иванишвили стал заниматься политикой в 2011 году, он обратился к прозападным политикам, таким как Ираклий Аласания, который разочаровался в Саакашвили и перешел в оппозицию.

После выборов «атлантисты» заняли важные должности в правительстве, особенно во внешней политике и обороне. Однако в других сферах ключевые вакансии, особенно в МВД и генпрокуратуре, были переданы соратникам Иванишвили. Последние часто контактируют с коррумпированными российскими политиками еще со времен Шеварднадзе. По словам эксперта Университета Джонса Хопкинса Сванте Корнелла, МВД Грузии прекратило свою раннюю практику активного противодействия российскому внедрению и подрывной деятельности. Как отмечает Корнелл, практически ничего не было сделано и для того, чтобы прекратить распространение российского влияния внутри Грузии.

Кризис усилился в прошлом году. Во-первых, Иванишвили ушел из политики и сделал премьер-министром Ираклия Гарибашвили, своего бывшего подчиненного по бизнесу и слабого политика. Во-вторых, украинский кризис сделал почти невозможным для Грузии продолжение политики восстановления связей с Россией одновременно с попытками евроинтеграции.

В начале ноября Гарибашвили уволил Аласанию, министра обороны и наиболее популярного политика в стране (Аласания заявил, что это – атака на евроатлантический выбор Грузии).

Внутренняя грузинская политика, является «пагубной смесью некомпетентности и мести». Коалиция «Грузинской мечты» на гране раскола, в то время как народная поддержка этого движения быстро уменьшается.

В Вашингтоне в Институте Кеннана о сложившейся в Грузии ситуации рассказал заместитель парламента Грузии Звиад Дзидзигури. С 2004 года он возглавлял Консервативную партию. В период правления Саакашвили, Дзидзигури, который ранее был союзником президента Звиада Гамсахурдия, провел пять лет в тюрьме. Дзидзигури сотрудничал и с Саакашвили, когда тот был в оппозиции, однако порвал с ним после «Революции роз» в ноябре 2003-го. В 2011 году он вступил в партию Иванишвили «Грузинская мечта».

Дзидзигури заверил, что, несмотря на нынешние проблемы, интеграция Грузии в европейские экономические структуры и структуры безопасности будет продолжаться, страна не будет вступать в Евразийский союз. Он признал, что в Грузии сохраняется большое влияние России – особенно в сфере экономики – однако есть свобода слова и активное гражданское общество. Дзидзигури призвал к улучшению отношений с Россией, однако признал, что они никогда не смогут быть до конца нормализованы, пока Москва не прекратит оккупацию грузинских территорий. Представитель Грузии также говорил об усилиях в реформировании судебной системы – как доказательство того, что нынешнее правительство намерено укреплять грузинскую демократию.

Позднее об этом заявил и президент Грузии Георгий Маргвелашвили. 18 декабря он присутствовал при ратификации Европейским парламентом соглашения о торговле и сотрудничестве между ЕС и Грузией. В интервью агентству Reuters, Маргвелашвили сказал, что соглашение является важным шагом к ключевой цели Грузии – членству в ЕС. Президент добавил, что уровень демократии в Грузии вырос, однако чиновникам необходимо время для адаптации к новым политическим реалиям. Грузинский президент также подчеркнул, что его страна готова остаться на пути, ведущий к членству в ЕС и НАТО. В тот же самый день президент РФ Владимир Путин заявил на своей пресс-конференции, что Москва готова принять грузинских лидеров в Москве для переговоров о будущем российско-грузинских отношений, а также о конфликтах в Абхазии и Южной Осетии.

Вызывает все больше сомнений, что Тбилиси сможет в обозримом будущем достичь долгожданного баланса в отношениях между Москвой и Западом. Скорее всего, грузинское правительство будет продолжать говорить о своей евроатлантической ориентации: в стране, три четверти населения которой, поддерживает вступление в НАТО и ЕС, невозможно действовать иначе. Однако недавние события показывают, что страной управляют лидеры, у которых нет реального желания двигаться на Запад и которые крайне уязвимы к давлению Москвы.

Дональд Дженсен

Мирная трансформация власти в Чехословакии в 1989 году, сопровождавшаяся переходом от диктатуры к демократически избранному правительству, стала ключевым моментом в процессе падения коммунизма и кардинальным изменениям в мировой политике. Чехословакия была не единственной центрально-европейской страной, где пал коммунистический режим. Однако именно события в Чехословакии заслуживают особого внимания, благодаря личности Вацлава Гавела. Гавел обладал неимоверным талантом, благодаря которому, смог не просто рассказать миру о драматических перипетиях событий в Праге, но и подчеркнул их моральную составляющую, демонстрирующую универсальность демократического идеала.

Гавел не был просто демократом-триумфалистом, как недавно написал президент Национального фонда поддержки демократии Карл Гершман. Гавел понимал те огромные трудности, которые лежат перед Чехословакией в деле построения демократии. Он также использовал свой статус президента, чтобы объяснить человеческие, духовные параметры демократии и не считал, что демократия неизбежна и непобедима.

Рассматривая недавние события в России и Украине и реакцию на них Запада, неудивительно, что спустя четверть века очень многие вспоминают о роли Гавела в «Бархатной революции». События 1989 года воодушевляли и воодушевляют не только таких героев, как Гавел, но также позволяют осознать возможность победы добра над злом. События 1989 года в Чехословакии, как считают многие, могут продемонстрировать Западу, каким образом стоит помогать развитию демократии в Украине и России.

В Украине благодаря народному протесту на Майдане – который во многом напоминает «Бархатную революцию» – пал коррумпированный режим Януковича, что встревожило партнера Януковича в Кремле. На фоне равнодушия Запада, российского вторжения и неясных перспектив внутренних реформ, перспективы Майдана пока остаются неясными.

В то же время, оппозиционное движение в России, которое в 2011-12 годы потрясло основы режима Владимира Путина, снова затихло. Кремль разделяет и привлекает к сотрудничеству ключевых лидеров оппозиции, а также использует националистическую риторику, захлестнувшую Россию после вторжения в Украину – ее поддерживают многие оппозиционеры. Все это ослабило тех, кто пытается противостоять Путину.

Национальный фонд поддержки демократии (National Endowment for Democracy) – частная негосударственная организация, помогающая росту и укреплению демократических институтов в мире – провел конференцию, в центре которой была роль, которую сыграла «Бархатная революция», роль Вацлава Гавела и связь этих событий с современностью. Среди участников была бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт, известные журналисты и общественные активисты.

По мнению всех выступавших, даже в Чехословакии установление демократии оказалось более сложным делом, чем ожидалось. Демократия не расцветает сама по себе, как верили в 1989 году, этот процесс требует постоянного внимания. Надя Дюк из Национального фонда поддержки демократии сказала, что верит в то, что Украина окончательно сделала выбор в сторону Европы, однако, если правительство страны не сможет провести необходимые реформы и изменения, то неизбежны новые протесты. По ее словам, гражданское общество в Украине еще более укрепилось с приходом в политику многих ветеранов, вернувшихся с востока страны. По мнению Нади Дюк, Украина нуждается в лидере калибра Гавела, однако события последнего десятилетия не предоставили стране такой возможности.

Джэксон Дил, старший редактор газеты The Washington Post, обозначил факторы, которые тормозят Запад в более активной поддержке демократического развития России и Украине. Среди них он упомянул экономический кризис в Европе, уменьшивший ресурсы для поддержки демократии, упадок доверия к НАТО и националистическую идеологию Владимира Путина, которой многие симпатизируют в Европе.

Журналист Леон Вайселтер напомнил, что большинство западноевропейских наций –«потребительские, материалистичные общества», которых склонны поддерживать демократии словами, а не делами. Я бы добавил, что коррупция европейских лидеров, подпитываемая российскими деньгами, гарантирует, что развитие демократии в России не будет главной темой политической повестки дня в Европе.

Лидеры общественных организаций, которые присутствовали на конференции, отметили, что выучили много уроков за последние четверть столетия. Они считают, что демократию невозможно навязать или экспортировать, если этого не хочет народ страны. Иностранные негосударственные организации могут лишь помогать местным активистам, но никак не управлять процессом.

Выступавшие на конференции подчеркнули, что сегодня создание эффективных стратегий для борьбы с тем, что напоминает глобальную эрозию демократии – и не только в России –  становится огромным вызовом. Они призвали мыслить стратегически, однако в детали не углублялись.

В тот же самый день, как на конференции в Вашингтоне вспоминали «Бархатную революцию», президент Путин выступил на заседании Совета безопасности РФ, где говорил о необходимости противостояния «цветным революциям». Он демонстрировал страх перед массовыми народными протестами, которые, например, произошли в Украине и Грузии. Путин пообещал сделать все возможное, чтобы ничего подобного не случилось в России.

Можно быть уверенны, что вне зависимости от того, где и когда поднимется новая волна демократических протестов, Кремль будет готов к этому – в отличие от 1989 года.

Дональд Дженсен

9 ноября 1989 года волна беспрецедентных по масштабам массовых протестов в Восточной Европе снесла стену, которая разделяла Германию больше четверти века и стала символом послевоенного порядка. Мирный, исторический слом коммунистической системы ГДР произошел неимоверно быстро, однако имел долговременные последствия для Германии, Европы и для мира. По сути, падение Стены ознаменовало не только объединение Германии, но и распад Организации Варшавского договора, окончание «холодной войны» и дезинтеграцию Советского Союза.

Не все разделяли энтузиазм берлинцев, танцующих на обломках стены. Европейские лидеры задавались вопросом: какую роль единая Германия должна и может играть в будущем Европы?, и каким образом новая Германия должна отвечать на политические, экономические вызовы и вызовы безопасности, исходящие от Российской Федерации – наследницы СССР?

Но для целого поколения, последствием окончания «холодной войны» стала однополярная международная система (с США, как единственной сверхдержавой), а также международный консенсус об универсальном применении демократических принципов, об экономике, основанной на свободном рынке, и расширении НАТО.

Сегодня этот фундамент рушится, из-за реваншизма России и фундаментальных изменений в мире.

С точки зрения Москвы, однополярный «новый мировой порядок» с гегемонией США, который возник после краха Советского Союза и продолжался до начала иракской войны, утратил свою силу. Администрация Обамы сама начала период сокращения присутствия США в геополитике. Россия также наблюдала, как Евросоюз переживал наиболее серьезный кризис с момента своего создания и называла Уолл-стрит виновником глобального экономического кризиса 2008 года, который серьезно ударил по России.

Кремль верит в то, что баланс миропорядка начал смещаться в сторону от Запада – Китая, Индии, Бразилии (с каждой из этих стран Москва начала налаживать связи). Украинский кризис привел к тому, что Кремль прямо бросил вызов мировому устройству, существовавшему после окончания «холодной войны», и порядку в Европе, который Владимир Путин открыто отбросил.

Изменения в геополитической ориентации Москвы сопровождались декларациями Кремля – некоторые из них правдивыми, однако зачастую преувеличенными и заведомо ложными – о «виктимизации» России. Слышны заявления о том, что США помогли поставить СССР на колени в 1980-е годы, что Запад спонсировал политический хаос, который ослабил Россию десять лет спустя, что расширение НАТО нарушило обещания, данные президенту Горбачеву, и сегодня угрожает национальной безопасности России.

В рамках это подхода были изобретены внешние враги России, необходимые для того, чтобы оправдать авторитарный курс Путина внутри страны и обеспечить его режиму общественную поддержку, показав что Путин вернул Россию в число великих держав, несмотря на сопротивление Запада.

Центр США и Европы Института Брукингса в Вашингтоне провел конференцию, где обсуждались последствия падения Берлинской стены и объединения Германии, как для Европы, так и для США. Эксперты говорили о конструктивной роли, которую Германия сейчас играет, как политический и экономический лидер Европы.

Старший научный сотрудник Института Брукингса Констанц Стелценмюллер высоко оценила роль, которую Германия играет в урегулировании украинского кризиса. По ее словам, это показало, что Берлин осознал, что не сработали его прошлые усилия использовать экономические и торговые отношения для мирной интеграции России в Европу.

Во время дискуссии много говорили о России. Известный журналист Марвин Калб отметил, что расширение НАТО на Восток стало «ошибкой», так как в нем не было необходимости, и оно стало провокационным для России. Он не пояснил своего тезиса – стоит напомнить, что Россия в тот период не проявляла особой враждебности по отношению к Западу и долгое время  участвовала в работе Совета НАТО-Россия (в начале 1990-х во внешнеполитических кругах США задумывались о том, чтобы предоставить России членство в НАТО).

Во время конференции не обсуждали взаимосвязи между внешней и внутренней политикой России – той главной силой, которая сейчас движет антизападной кампанией. Учитывая нынешние события в Украине, можно утверждать, что решение о расширении НАТО на Восток было исторически верным предвидением. Можно быть уверенным в том, что не будь расширения НАТО, Путин нашел бы другой повод для своих действий.

Опрос, проведенный в России Фондом «Общественное мнение» в начале ноября, показал, что 82% россиян знают о падении Берлинской стены, и 51% позитивно оценивают это событие. Однако, треть респондентов не согласна с тем, что «холодная война» закончилась – этот взгляд, без сомнений, отображает нынешнее напряжение в отношениях между Востоком и Западом.

В Германии прошло празднование 25-й годовщины падения Стены, на котором с главной речью выступил Михаил Горбачев, который предупредил о новой «холодной войне».

Украинский кризис стал результатом, а не причиной нового периода соперничества между США и Россией, и все больше сложных отношений между США, Европой и Россией. Можно быть практически уверенным в том, что возвращения к статусу кво не произойдет – усилия по интеграции России в евроатлантическое сообщество провалились.

Парадокс заключается в том, что в то время, как Путин в своей валдайской речи заявил, что Россия не ищет мирового доминирования и не намерена соревноваться с США за величие, на практике он отказывается играть по международно признанным правилам, которые считает «американскими».

Таким образом, как заявил во время дискуссии в Институте Брукингса Гидеон Рэчмен, с окончанием эпохи, которую символизирует падение Берлинской стены, все сложнее увидеть очертания нового мирового порядка.

Дональд Дженсен

«Мягкая сила» России – психологическая война, использование угроз и взяток, пропаганда – оказались ключевыми факторами при захвате и аннексии Крыма, и играют важнейшую роль в тайном вторжении на восток Украины.

Москва использовала эти инструменты для достижения ряда ключевых целей: во-первых, для того, чтобы ослабить поддержку Киева на Западе; во-вторых, чтобы подорвать авторитет международных организаций, которые хотели наблюдать за российским вмешательством; в-третьих, чтобы создать в мире лживое представление о сложившейся ситуации, дабы оправдать свое вмешательство в украинские дела и дестабилизировать Украину.

Нарратив строился вокруг, так называемого, «Русского мира» – культурных, исторических и языковых связей русскоязычных славян – который не знает государственных границ. К этому были добавлены утверждения о том, что в Киеве усиливаются фашизм и антисемитизм, что русскоговорящие украинцы на востоке страны стали жертвами дискриминации, и, наконец, что Украину не следует считать отдельной от России страной.

В последние годы эти рычаги «мягкой силы» стали занимать все более важную позицию в российской внешней политике. Действительно, на протяжении десятилетия Россия развивала и усиливала свои возможности применения «мягкой силы».

Впервые в официальном документе этот термин был использован в 2010 году – в приложении к Концепции внешней политики РФ. В 2013 термин возник в новой версии в самой Концепции. В этом документе «мягкую силу» обозначили как комплексный способ достижения целей во внешней политике, основанных на методах гражданского общества, информационных, культурных и других методах и технологиях, альтернативных традиционной дипломатии. Было указано, что целями применения «мягкой силы» является создание позитивного имиджа страны и улучшение информационной поддержки российской внешней политики. Согласно документу, российские официальные лица должны презентовать привлекательность и конкурентноспособность русской культуры, языка и системы образования. Они также должны создать в мире сеть дружественных России стран. Для достижения этих целей Концепция призывает к использованию новых технологий («Твиттер-дипломатии») и потенциала миллионов россиян, живущих в диаспоре. Косвенное, но значительное влияние в инструментах «мягкой силы» также придается Русской православной церкви и СМИ.

Задолго до того, как «мягкая сила» получила это название (термин ввел в оборот профессор Гарвардского университета Джозеф Най), Россия уже давно использовала одну из форм «мягкой силы» – пропаганду – в советскую эпоху. Запад противостоял этому, применяя амбициозную, но, в результате, успешную стратегией использования международного вещания для распространения правдивой информации. Не имея доступа к объективной информации о ситуации в собственной стране, жители СССР обращались за ней к «Голосу Америки», Радио «Свобода» и к другим международным СМИ. Только благодаря западному радио они узнавали об изменениях в коммунистической Польше, Венгрии и в самом Советском Союзе.

Однако ныне ответ Запада на новую информационную войну, которую ведет Россия, оказался запоздалым и безынициативным, прежде всего из-за того, что западное вещание утратило многие свои ориентиры, несмотря на профессионализм и преданность своему делу со стороны журналистов и редакторов. Считая, что с 1990-х годов Россия уже больше не представляет угрозы миру, США годами недофинансировали международное вещание. За это время развивались новые источники информации и технологии, количество слушателей западного радио значительно уменьшилось, а вопросы создания программ (достижение баланса между развлекательными, новостными и аналитическими программами) до конца так и не были решены. За это время бюрократия, управляющая международным вещанием, становилась все более неэффективной.

Разногласия по поводу задач международного вещания в сегодняшних условиях так и не были разрешены: каким образом цель распространения объективной информации можно примирить с внешней политикой США?, как можно продвигать демократические ценности в то время, когда многие западные элиты – часто в СМИ – не могут достичь консенсуса в вопросе о том, что означают эти ценности?

В вашингтонском Институте Кеннана недавно прошла дискуссия об уроках опыта «холодной войны» для современного международного вещания.

Специалист по исследованию аудитории Радио «Свобода» Юджин Парта отметил, что во время «холодной войны» слушатели включали «Голос Америки» и Радио «Свобода», чтоб услышать правдивую информацию, чтобы проверить официальную версию событий. Тогда слушатели не хотели, чтоб западные СМИ вмешивались в политическую жизнь страны.

Другие участники встречи делились своими воспоминаниями важной роли международного вещания для Восточной Европы, что привело к падению коммунистических режимов в 1989 году.

По свидетельству многих участников конференции, очень сложно извлечь уроки из того периода для решения сегодняшних проблем. Президент правозащитной организации Freedom House Дэвид Крамер напомнил, что на большей территории бывшего Советского Союза и в некоторых других странах независимые СМИ сейчас находятся в упадке.

Главный редактор Радио «Свобода» Ненад Педжич говорил о планах запуска проекта нового телевидения, призванного противостоять хорошо финансируемой российской медиа-кампании.

Представитель Госдепартамента напомнила об усилиях США по противостоянию пропаганде в российских социальных сетях и отметила, что действия Вашингтона в этой сфере нужно лучше сочетать с публичной дипломатией, с упором на программы культурного обмена.

Большинство участников встречи согласились с тем, что для достижения успехов многое будет зависеть от судьбы законопроекта, над которым работает Конгресс США, призванного реформировать международное вещание.

Однако измеряя результаты воздействия примененной Россией «мягкой силы» с помощью традиционных способов – а именно в терминах привлекательности национальной культуры – можно сказать, что российское вмешательство в Украину провалилось. Согласно выводам опубликованного в июле исследования, проведенного в 44 государствах мира исследовательским Pew Research Center, международная репутация России серьезно ухудшилась.

Однако целью Москвы в использовании «мягкой силы» не заключается лишь убеждение масс в чем-то и последующее улучшение имиджа России. Скорее, оно направлено на «подрыв нарратива Запада в определенном вопросе», а не предоставление чего-то взамен –  все это делается для того, чтобы эффективно противостоять «несправедливому», по мнению Кремля,   миропорядку. Такую интерпретацию российской «мягкой силы» предлагает журналист Питер Померанцев, в недавно опубликованной статье.

Представляется, что сегодня Кремль вполне доволен результатами использования «мягкой силы». Несмотря на падение курса рубля и другие экономические проблемы России, в середине сентября российское правительство объявило о существенном увеличении финансирования государственных СМИ: как местных, так и международных. Целью данного шага должно быть приобретение больших симпатий на внешней арене и укрепление власти внутри страны.

Уже давно понятно, что следующий ход – за Вашингтоном.

Недавние события в Украине и на Ближнем Востоке создали угрозу евроатлантической безопасности и поставили под вопрос будущее НАТО. В то время, как представители Североатлантического альянса дискутировали в Уэльсе 4-5 сентября, украинское правительство и поддерживаемые Россией сепаратисты договорились о перемирии, что позволило последним оставить за собой захваченные недавно территории. Это соглашение стало первым шагом на пути к возникновению «замороженного конфликта» на украинском востоке и юге, наподобие тех, которые были использованы Москвой в Молдове и Грузии для удержания контроля над бывшими советскими сателлитами. Такая ситуация не позволит Украине вступить в западные организации и союзы.

В более широком контексте, российское вмешательство в Украине показало, что НАТО все еще должна быть готова к управлению своей коллективной безопасностью в условиях кризиса, и что способность к эффективному отпору важна сегодня как никогда.

Эти вызовы нашли свое конкретное выражение во время саммита в Уэльса, как видно из двух примеров. В первом случае, НАТО пришлось заверить обеспокоенных стран-членов – Польшу и страны Прибалтики – что Альянс будет гарантировать их безопасность, несмотря на российскую агрессию.
Во втором – членам Альянса пришлось искать более эффективные способы ответа на нетрадиционные угрозы, исходящие от России: – овладение ею методами ассиметричной гибридной войне 21 столетия, к чему Запад оказался не готов. Как считает бывший британский дипломат Иан Бонд, с начала украинского кризиса западные лидеры не раз демонстрировали нежелание использовать средства, которые имеются в их распоряжении, для того, чтобы остановить грубое нарушение Россией международного права.

Найти полностью удовлетворительные ответы на эти вызовы в ходе саммита в Уэльсе не удалось. Альянс поддержал Украину на словах, но ушел от предоставления большой помощи. Было обещано 19.4 миллиона долларов в таких сферах, как тыловое обеспечение, командование и контроль, средства связи и реабилитация раненых, однако суммы будут выданы незначительные и мало помогут Украине, нуждающейся в современном оружии и хорошо подготовленной армии.

Члены НАТО также согласились создать силы быстрого реагирования в составе 4, 000 человек и договорились о постоянном «ротационном» присутствии войск в Восточной Европе. Однако на саммите не были предприняты конкретные шаги по противодействию «гибридной войне», которую ведет Москва. Про Крым, незаконно аннексированный Россией в начале этого года, почти не упоминали, как и о малазийском самолете, сбитом в июле при обстоятельствах, которые вовлекают в эту трагедию Россию, хотя и непрямо.

7 октября министр иностранных дел Литвы Линас Линкявичюс во время своего выступления в Центре трансатлантических отношений в Университете Джонса Хопкинса в Вашингтоне более позитивно оценил Уэльский саммит. Дданное мероприятие было приурочено выходу новой публикации Центра по названием «Усиление сотрудничества США с Северо-балтийским союзом безопасности».
Литовский министр приветствовал результаты саммита, назвал стратегию безопасности НАТО «по прежнему актуальной» и отметил, что упор сегодня следует сделать на реализации и адаптации к новым условиям, в том числе – в странах Балтии. По его словам, важно, чтобы НАТО помогало Украине противостоять российской агрессии, так как «бездействие тоже может быть провокационным». Министр считает, что теоретически у НАТО достаточно рычагов давления на Россию, однако их следует применять более активно на практике. В тоже время он приветствовал возобновления отношений России и НАТО в будущем.

Линас Линкявичюс отметил, что на данный момент Россия «проверяет» на прочность Литву различными путями, включая возобновление дел против литовцев, которые уклонились от призыва в советскую армию до обретения Литвой независимости, и финансирование пропаганды внутри Литвы. «Это усиливает напряженность», – отметил министр. Он назвал контролируемые Россией государственные медиа средствами «засорения мозгов» методами, которые, по его словам, использует Москва для запугивания населения Крыма в отношении украинской власти.

Реакцией на недавние промахи стали многочисленные рекомендации по поводу того, как НАТО следует обеспечивать интересы в сфере безопасности за пределами альянса. Директор Центра трансатлантических отношений университета Джонса Хопкинса Дэн Хэмилтон особо выделил важность этой проблемы на севере Европы. По его словам, Северо-балтийский регион имеет сплоченную позицию, несмотря на то, что не все страны являются членами НАТО. Он привлек внимание к программе «Усиленного партнерства в Северной Европе», как к примеру того, как различные европейские страны могли бы сотрудничать в вопросах безопасности с НАТО, не будучи частичными или полными ее членами. И литовский министр, и представители польского правительства, побывавшие Вашингтоне с визитом, особо подчеркнули то, что их страны готовы предоставить Украине прямую военную помощь, кроме наступательного оружия, на двусторонней основе, если Киев попросит об этом.

Россия ответила на саммит НАТО так, как она отвечала на каждую фазу кризиса в Альянсе – эскалацией. Несмотря на то, что Кремль пока придерживается перемирия, в последние недели в России обсуждают пересмотр военной доктрины, объявили о планах дальнейшей модернизации российского ядерного оружия, а также поставили военно-промышленный комплекс под личный контроль президента Путина. В середине сентября генерал в отставке Юрий Якубов, советник министерству обороны России, сказал, что новая доктрина не только назовет НАТО главной угрозой России, но также детально разъяснит сценарии, при которых может быть рассмотрена возможность нанесения превентивных ядерных ударов против Альянса.

Новый Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг в интервью польским СМИ на этой неделе заявил, что Альянс все еще стремится к конструктивным отношениям с Москвой, несмотря на проблемы, однако заверил, что организация намерена выполнять свои договорные обязанности.
Однако когда официальная Москва все громче заявляет о необходимости пересмотра «несправедливой» архитектуры безопасности в Европе, вряд ли стоит ожидать, что Кремль прислушается к предложениям Столтенберга о сотрудничест

Американский историк из Гарвардского универститета Ричард Пайпс в течение всей своей выдающейся карьеры доказывал, что основополагающая черта России – патримониальность государства. Ее правители – и цари, и современные лидеры – управляли государством как своим личным владением, включая людей, земли и ресурсы. Граница между политической властью и экономической собственностью, которая четко определена на Западе за счет принципа верховенства закона (хотя и неидеально имплементированное), в России размыта, а права собственности очень слабо защищены.

За счет этого, становятся заметны три аспекта российской политики: во-первых, коррупция не угрожает системе, а является источником ее жизненной энергии. Во-вторых, коррупция в России – инструмент сохранения власти элит. И, в-третьих, противоречия между формальным конституционализмом, институтами и правами собственности, прописанными на бумаге – как бы слабы они не были – и реалии глубоко укоренившихся патримониальных отношений в России приводят к постоянному напряжению в системе управления государством.

Владимир Путин пришел во власть в период, когда Россия сталкивалась с подобными противоречивыми вызовами. С одной стороны, он был продуктом системы и был выбран семьей Ельцина и другими ключевыми фигурами российской элиты, включая олигархов, для защиты их интересов. С другой стороны, он должен был помочь реализовать требования новых претендентов на власть и деньги, успокоить ненависть, которую питал народ к олигархам, и консолидировать собственную власть. Путин во многом преуспел. Главным образом, благодаря повышению международных цен на энергоресурсы и другое сырье, российский средний класс рос, и в своем большинстве оставался вне политики.

Политически независимых олигархов разгромили или нейтрализовали, а их бизнес передали доверенным бизнесменам, голодным бюрократам и союзникам Путина из разных центров силы. После 14 лет правления Путина, можно заметить много признаков того, что век этой системы подходит к концу, однако патримониальный характер государственной системы сохраняется.

В вашингтонском Институте Кеннана прошло обсуждение новой книги профессора Карен Давиша «Клептократия Путина – кто владеет Россией». В книге рассматривается внезапный взлет российского президента во власть и исследуется группа людей, которая приобретала властные полномочия и обогащалась вместе с ним. Автор анализирует происхождение путинской «команды», судьбу «денег партии» (тайных активов КПСС) в период распада Советского Союза, а также роль Путина в мэрии Санкт-Петербурга, который в ту пору считался «гангстерским раем».

Давиша рассказывает историю грабежей, мошенничеств и незаконных обогащений в России. Не оставлен без внимания и Запад, который лишь на словах осуждал коррупцию в России, в то же время давая возможность хранить у себя незаконно полученные российские деньги, предоставлял российским олигархам возможность скупать роскошную недвижимость, а их детям – возможность учиться в элитных частных учебных заведениях.

Слабостью предыдущих исследований была недостаточная серьезность доказательств прямой связи между властью и деньгами в России. Однако Давиша крайне тщательно и придирчиво подходит к используемым фактам.

В одной из наиболее противоречивых частей книги Давиши говорится о том, что Путин и его команда с самого начала хотели установить «режим, который будет контролировать приватизацию, ограничивать демократию и вернет Россию к статусу великой державы». «Мы никогда точно не узнаем, когда нынешний режим решил сделать то, что сделал, – добавляет автор, – но сложная и умная система была построена, благодаря этим намерениям Путина».

Как отмечает Давиша, Путин «с самого начала хотел установить авторитарный режим в России, возможно, не только ради самого себя, но потому что контроль над политическим и социальным развитием страны был для его команды бОльшей целью, чем строительство любой демократии».

Это заявление автора, если оно и верно, сложно доказать. Путин без сомнения был заинтересован в авторитарном режиме, однако реальность более сложна. Скорее всего, он и его приспешники не решили в один момент использовать авторитарный путь правления – в большей степени, они унаследовали от Бориса Ельцина систему, которая уже имела авторитарные черты, и которая при Путине только еще больше укрепилась.

Постоянно задаваемым вопросом во время правления Путина был следующий: в какой степени принятие внешнеполитических решений зависит от коррупционных интересов? Проще говоря: кто кого контролирует – держит ли «Газпром» в своей власти российское государство или же российское государство контролирует «Газпром»?

Давиша считает, что ключевую роль в данном случае играют деньги. По ее мнению, защита интересов бизнеса российской элиты в южной и восточной Украине было главной причиной российской интервенции.

Если эту отличную книгу прочитает большое количество людей, определяющих политику Запада, она может существенно обогатить дискуссии о том, стали ли западные санкции адекватным ответом на агрессию Москвы и каким образом добиться их большей эффективности?