На протяжении четверти века США и Европа пытались интегрировать России в систему международных отношений. Эта стратегия имела некоторые успехи, но сейчас потерпела поражение из-за кризиса в Украине и последовавших санкций в отношении России. Президент Обама заявляет, что пока не наступила новая «холодная война», однако, как представляется, не удастся избежать наступления новой эры, которая потенциально способна оказать серьезные последствия на глобальную экономику, борьбу с терроризмом и на режим нераспространения оружия массового поражения.

Стратегической целью России в украинском вопросе является установление постоянного подчинения Киева – Москве и оказание постоянного влияния на ее внешнюю и внутреннюю политику. Подпитка очага нестабильности на востоке Украины – главный инструмент для получения контроля над Киевом. России важно предотвратить трансформацию Украины в демократическое государство, так как именно это будет угрожать авторитарному режиму Путина. Кремль рассматривает интеграцию Украины в систему европейской безопасности и экономических структур, как угрозу российской безопасности.

Политика России в отношении Украины имеет более широкие последствия для европейской и международной политики. Кремль хочет получить международное признание российской сферы влияния на территории бывшего Советского Союза и сместить географический баланс евроатлантического влияния, уменьшив, таким образом, влияние Соединенных Штатов. Преследуя эти цели, Россия пытается дистанцироваться от международного порядка, который считает несправедливым. В Кремле верят, что политика США преследует цель оградить Россию от мира, «заперев» ее, и сдерживать действия Кремля.

Как считают в Москве, непопулярный «новый мировой порядок», установившийся после распада Советского Союза, подошел к концу. Глобальное доминирование США и Запада уменьшается, а в лидеры выдвигаются такие страны, как Китай, Индия и Бразилия. Что касается администрации Обамы, то Кремль рассматривает его правления как период сокращения влияния США, когда Вашингтон уделяет больше внимания внутренним проблемам, и осмотрительно относится к своему вовлечению в международные дела.

Беря во внимание сложную международную ситуацию, данный подход Кремля означает реальный и продолжительный конфликт России и США. Для Соединенных Штатов на кону стоит их роль, как гаранта системы международной стабильности, которую они получили после окончания «холодной войны». Но для России конфликт с США – рискованная игра, от результата которой будет зависеть будущее режима Путина. Экономики США и Европейского Союза намного больше российской и более продвинуты в технологическом плане. Россия страдает от многих социальных и демографических проблем. Ее потенциальные союзники – особенно Китай – имеют весьма ограниченные совместные интересы с Россией, а по некоторым направлениям – являются прямыми конкурентами Москвы.

В Вашингтоне, в Институте Брукингса прошла дискуссия, где обсуждался вопрос: «что означает поворот российской внешней политики для международного порядка и для внешней политики США?». Президент института, Строб Тэлботт отметил, что для США победа Путина в Украине – «не вариант». Если Путин безнаказанно нарушит территориальную целостность Украины, он подаст пример другим мировым лидерам, которые могут быть более агрессивны – к примеру, Китаю. К тому же, по словам Тэлботта, миру на самом деле нужна Россия, с ее талантливым населением, в таких международных структурах, как «Большая восьмерка» и «Большая двадцатка». Нынешний кризис, по словам эксперта, особенно опасен из-за безрассудства Путина – он готов лгать, и имеет пониженное чувство опасности.

Старший научный сотрудник института Брукингз Клиффорд Гэдди описал эволюцию внешнеполитических взглядов Путина после того, как тот пришел к власти. По словам эксперта, Путин не начинал как «антиамериканский лидер», но с самого начала говорил о том, что США не понимают Россию (некоторые российские комментаторы говорят о том, что сначала Путин хотел союзничества с Вашингтоном). Когда именно выкристаллизовалось негативное отношение Путина к США непонятно, считает Гэдди. Сегодня российский президент намерен остановить расширение НАТО. Он хочет, чтобы Запад дал России самой определять свои потребности в сфере безопасности и не давать США играть роль международного «полицейского», когда это вредит интересам России. Однако действия Путина в Украине полностью подорвали международный порядок, при котором Россия бы пользовалась уважением, подчеркнул Гэдди.

Третья участница дискуссии, Сюзен Глассер из газеты Politico, уделила больше внимания проблеме реализации «самоуверенной националистической программы» внутри России, которая помогает консолидировать власть Путина. «Это вопрос, с которого бы я начала дискуссию», – отметила Глассер.

Тэлботт пессимистично отозвался о планах России подорвать сложившийся международный порядок: «Между Советским Союзом и Россией огромная разница, поэтому сейчас пока нет новой “холодной войны”. Россия не сможет стать конкурентом Китаю. Сейчас у России нет того идеологического видения, которое было у СССР. В Донецке, Крыму она показала, что у России есть доктрина – использовать военную силу для защиты русскоязычного населения. Но это абсолютно контрпродуктивно. Такой подход гарантирует, что все ее соседи будут искать помощи в другом месте. Сейчас Россия – параноидная страна».

Параноидная? – Возможно. Однако в обозримом будущем полем этой борьбы будет Украина. Тактика России может измениться, однако не изменится ее оценка того, что эта страна – часть ее ключевых интересов.

Дональд Дженсен

Быстрое развитие группы БРИКС, состоящей из Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР, привело к беспрецедентному развитию партнерства между этими странами, а также торговли, росту инвестиций среди наиболее динамичных экономик мира. (Сначала группа носила название БРИК, перед тем как туда вошла Южная Африка в 2010 году).

Члены БРИКС относятся к «развивающимся» или «новым индустриальным» странам и известны не только быстрыми темпами своего экономического развития, но также и существенным влиянием на региональные и международные отношения. Все пять стран входят в «Большую двадцатку». В 2014 году совокупная численность их населения достигала почти трех миллиардов (то есть,40% человечества), которые обеспечивали 20% мирового ВВП.

Для России, группа БРИКС – это часть более широкой стратегии Кремля по уменьшению, как считает Москва, несправедливого доминирования США на мировой арене. Недавнее турне Владимира Путина по Латинской Америке, которое включало также визиты на Кубу, в Никарагуа, Аргентину и Бразилию, завершилось участием в Шестом саммите БРИКС, который прошел в Бразилии. Участники встречи объявили о создании специального резервного фонда и Банка развития, цель которого – уменьшить роль МВФ и Мирового банка как арбитров глобальной экономики. Россия также надеется использовать свое участие в БРИКС, чтобы показать, что она – глобальная, а не региональная держава (именно этот статус недавно саркастически присвоил России Барака Обама). Россия также хочет работать вместе с другими членами БРИКС, чтобы показать: несмотря на санкции Запада из-за ее роли в украинском кризисе, Москва способна добиваться успехов, работая с другими международными партнерами.

Группу БРИКС и критикуют, и хвалят. С одной стороны, как подчеркивают ее сторонники, такие инициативы как Банк развития БРИКС очень важны, так как доверие к индустриально-развитым странам подорвано – они не смогли поддержать развитие новых мировых лидеров. Этот банк отражает недовольство управлением и доминированием развитых экономик мира со стороны активно развивающихся государств. Это особо проявилось во время недавнего мирового финансового кризиса, который начался в США и Европе, и характеризовалось неспособностью передать часть ответственности имеющимся международным структурам, таким как МВФ. Банк развития БРИКС также мог бы позитивно повлиять на мировое развитие. Как пишет Питер Хобсон в недавней статье в газете The Moscow Times, создание Банка развития БРИКС – это шаг вперед в попытке «создать новое поколение экономических тяжеловесов».

С другой стороны, сомнительно, что страны БРИКС смогут выступать в качестве объединённой мировой силы. Несмотря на то, что совокупный ВВП БРИКС больше, чем у ЕС, экономики отдельно взятых стран, входящих в БРИКС, находятся на различном уровне – как по размерам, так и по темпам развития. Экономическая политика в этих странах разная: от государственного контроля до рыночной экономики. БРИКС также не может найти общую почву из-за существенных различий в политических ориентациях и геостратегических интересах. К примеру, эта организация не смогла договориться по вопросу единого кандидата на посты главы МВФ и Всемирного Банка, когда эти вакансии оказались открытыми в 2011 и 2012 годы. Члены БРИКС также расходятся во мнениях в вопросе о торговле: всего несколько месяцев назад Индия и ЮАР дали понять, что  могут и не поддержать соглашение, подписанное незадолго до этого. Некоторые страны, входящие в БРИКС, к тому же очень неоднозначно относятся к военному вмешательству России на востоке Украины.

В Вашингтоне в Центре имени Вудро Вильсона, группа известных экспертов обсудила «сложности» и «противоречия», которые существуют в рамках БРИКС.

Франсис Корнегэй, научный сотрудник Центра Вильсона, говорил о том, что БРИКС демонстрируют растущую в мире тенденцию многополярности, примерами которой являются Шанхайская организация сотрудничества, углубление связей между Россией и Китаем и более активное участие Бразилии и ЮАР в событиях на мировой арене. По его словам, каждую страну-члена БРИКС, нужно рассматривать больше в региональном контексте.

Пауло Сотеро, глава программы изучения Бразилии в Центре Вильсона, продолжил эту тему. Он говорил о другом подходе к пользе от членства в БРИКС: экономический кризис 2008 года на Уолл-Стрит дал шанс новым игрокам в мировой экономике. Сотеро подчеркнул, что различия в интересах государств БРИК усложняют нахождение общей позиции. Индия, к примеру, не может открыть свой агропромышленный комплекс для мировой экономики, так как это приведет к серьезным социальным проблемам внутри страны.

В случае с Россией, по словам эксперта, западные санкции и введение Москвой эмбарго на поставки продовольствия из ЕС, США и других стран Запада, подняли вопрос о возможности экспорта продуктов питания из Бразилии. Однако, как подчеркнул эксперт, это могло бы повлечь негативные последствия для Бразилии.

Сегодня возможности БРИКС больше потенциальные, чем реальные. Один из участников семинара, Ренато Бауманн из Бразильского института прикладной экономики описал БРИКС как стакан, наполовину полный и наполовину пустой.

Сейчас Бразилию, Китай, Индию и ЮАР больше интересует, какую цену заставит заплатить Россию международное сообщество во главе с США в связи с кризисом в Украине, перед тем, как БРИКС предпримет следующие шаги для налаживания сотрудничества внутри группы.

Опыт России показал, что, по крайней мере, сейчас Запад готов наказать тех, кто бросает вызов существующим в мире правилам игры.

Дональд Дженсен

Президент Барак Обама раз за разом реагировал на действия России в отношении Украины: незаконное вторжение и аннексию Крыма, и раздувание конфликта на востоке республики. Он удачно организовал международную коалицию для ответа на агрессию Москвы, постепенно ужесточил экономические санкции и предоставил Киеву материальную поддержку.

Однако у этого подхода есть и заметные недостатки. Во-первых, цели действий Вашингтона изначально были неясными и очень часто противоречивыми. Является ли целью прекращение российской поддержки вооруженных сепаратистов? возвращение Крыма? или же содействие смене режима в самой России – а именно так действия США склонны интерпретировать российские лидеры?

Во-вторых, желание Вашингтона действовать сообща с Евросоюзом приводит к тому, что этот альянс действует медленно. В свою очередь, это делает менее однозначной реакцию Запада на действия России. Какой бы ни была цель Вашингтона, это дало России время для ответа и дало инициативу Владимиру Путину.

В-третьих, Обама часто казался очень осторожным в отношении России, поскольку ему необходимо находить общий язык с американским бизнес-лобби. Кроме того он явно не желает проецировать мощь США в мире (согласно сообщениям американским СМИ, некоторые члены администрации Барака Обамы неформально готовы были уступить Крым России).

Наконец, Барак Обама периодически рассматривал украинский кризис как досадную помеху на фоне того, что он считает намного более важным для целей США на международной арене – в первую очередь, так называемый «поворот в сторону Азии» и борьбу с экстремизмом на Ближнем Востоке. В некотором смысле опасения президента понятны: Россия – ядерная держава, Путин – непредсказуем, и на каждом этапе российский президент все время действовал в сторону эскалации конфликта, а не уменьшения напряжения. Однако в целом, его действия ставили целью изобразить президента США нерешительным лидером, а Запад – разделенным.

Первый умеренный ответ администрации США на российские провокации, скорее всего, только раззадорил Кремль. Более желательным было бы быстро наложить санкции на ключевые отрасли российской экономики в день или днем позже после объявления об аннексии Крыма. Это бы показало, что, во-первых, у незаконных действий всегда есть последствия; во-вторых, что США серьезно относятся к своим международным обязательствам, и особенно к обязательствам в сфере нераспространения оружия массового поражения (соответствующие заверения были вписаны в Будапештский меморандум, который нарушила Россия); в-третьих, что Вашингтон не потерпит нарушений международного порядка; в-четвертых, что Вашингтон останется международным лидером даже тогда, когда приходится принимать болезненные решения.

За последние несколько дней в двух отдельных заявлениях президент Обама постарался прояснить свой подход к украинскому кризису, но вновь подал смешанные сигналы.

2 августа в интервью журналу The Economist он точно отметил, что США должны отвечать на глобальные вызовы со стороны России. С другой стороны, он описал Россию, как «региональную державу». Если воспринять его слова буквально, можно предположить, что Обама недооценивает угрозу со стороны России для мирового порядка. Однако его покровительственный тон, скорее всего, способен только вызвать раздражение российских лидеров, вне зависимости от того, насколько плохо они вели себя во время конфронтации. Достичь компромисса в таком случае будет очень трудно (тем более, Обама не впервые принижает Путина публично). В интервью The Economist американский президент также выглядел плохо информированным. Его комментарии по вопросу иммиграции в Россию, низкой продолжительности жизни россиян и неспособности России производить качественные товары были преувеличены и иногда фактически неверны. Обама напомнил о своем позитивном партнерстве с Медведевым во время «перезагрузки» отношений с Россией в первый президентский срок, игнорируя тот факт, что даже тогда во главе российского государства реально стоял Путин.

Обама вновь вспомнил о России на пресс-конференции 6 августа. По его словам, американские и европейские санкции «работают, как и планировалось» и привели к проблемам в российской экономике. Я бы добавил, что санкции – это замечательно, однако непонятно, чего они должны достичь.

Обама говорил о том, что у Путина есть выбор «или же попробовать разрешить конфликт на востоке Украины дипломатическим путем… или же продолжать прежний путь, но, в таком случае рискуя состоянием его экономики». Однако американский президент призвал к осторожности, говоря о том, что Украине не нужна дополнительная военная помощь для борьбы с вооруженными сепаратистами на востоке страны. Открытое нападение России на Украину, как сказал Обама, вызовет «другие вопросы. Но пока мы еще не дошли до этой ситуации». Ни в одном комментарии он не произнес ни слова симпатии ценностной революции в Украине, которая привела к уличным протестам в Киеве прошлой зимой и остается движущей силой  украинского сопротивления российской агрессии.

Пока не ясно, где мы находимся сейчас. Вашингтон и ЕС запоздало (хотя лучше поздно, чем никогда) поняли угрозу, которую несет для европейской безопасности российское вторжение в Украину. Недавние заявления Обамы дают основания предположить, что если Путин введет войска на восток Украины, то последует мощный ответ Запада – скорее всего это будет поставка вооружений украинской армии. Однако Путин, без сомнения, должен задаваться вопросом, насколько долго продержится эта коалиция США и ЕС и насколько быстро она будет реагировать на его действия?

Дональд Дженсен

Аннексия Крыма Россией и поддержка сепаратистов на востоке Украины стали причиной сейсмической реакции по всей Евразии. Однако эффект оказался наиболее сильным для ближайших соседей России – государств Южного Кавказа, Молдовы и Беларуси, а также для самой Украины. Сложилась противоречивая ситуация: некоторые факторы способствуют притягиванию этих стран к России, а другие, наоборот, отталкивают от нее.

Во-первых, авторитарные режимы Беларуси, Казахстана и Узбекистана усилили преследование оппозиции в своих странах, не желая повторить судьбу свергнутого украинского президента Виктора Януковича.

Во-вторых, соседи России, где проживает много этнических русских, особенно Казахстан, ныне всерьез опасаются, что русское меньшинство может оказывать на них давление во имя объединения с Российской Федерацией, или же Москва может организовать военное вторжение (показательно, что в Казахстане увеличилось количество антироссийских протестов, в которых участвуют этнические казахи).

В-третьих, еще до начала украинского кризиса, некоторые авторитарные государства региона воодушевленно восприняли уменьшение американского присутствия в Афганистане – их не устраивало давление Вашингтона, который призывал их уделять больше внимания вопросам развития демократии и защиты прав человека, хотя это может сделать эти страны более зависимыми от России.

Наиболее плюралистичные из этих стран – особенно Украина и Грузия – хотят, чтобы в регионе сохранялось влияние США. Ощущение напряженности на постсоветском пространстве также возросло, в результате как украинского кризиса, так и иных факторов – приближения момента смены лидеров (особенно в Казахстане и Узбекистане) и беспокойства, связанного с распространение исламского фундаментализма.

Большинство стран-соседей России не поддержали ее агрессию в отношении Украины и предложили Киеву поддержку. Однако они также продолжают поддерживать любимый путинский проект – Евразийский союз, который, как рассчитывает Кремль, может составить конкуренцию ЕС.

Тем не менее, вероятнее всего эти государства продолжат проводить многовекторную внешнюю политику: балансируя между связями с Россией, Китаем и (сейчас в меньшей степени) с США. В прошлом это обеспечивало им свободу маневра на международной арене и автономию во внутренней политике. В этом контексте, для них стало особенно полезным усиление экономических связей Китая со многими постсоветскими странами.

Государственные СМИ авторитарной Беларуси, освещая гибель малазийского самолета MH17, попытались сбалансировать позиции Украины и России. Согласно Belarus Digest, многие представители белорусской элиты в частном порядке критикуют действия Кремля по отношению к Украине, хотя, думается, большинство жителей республики скорее поддерживают российскую позицию. Несмотря на то, что диктатор Лукашенко недавно пошел на ряд политических и экономических уступок Кремлю, пишет газета, Минск все же пытается сохранять нейтралитет в диспуте между Киевом и Москвой, и по возможности, поддерживать президента Украины Петра Порошенко (Лукашенко оказался единственным лидером стран СНГ, который посетил церемонию инаугурации нового главы Украины).

22 июля в Институте Кеннана в Вашингтоне прошел «круглый стол», на котором эксперты обсудили ситуацию в Украине, подписание Грузией, Украиной и Молдовой соглашения об ассоциации с ЕС, российскую реакцию на это событие, а также то, как украинский кризис повлиял на внутреннюю ситуацию стран на постсоветском пространстве.

По мнению бывшего посла США в Украине, а ныне эксперта «Атлантического Совета» Джона Хербста, у Путина две цели в отношении Украины. С одной стороны, он пытается предотвратить развитие демократического общества, ориентированного на Запад. Хербст считает, что неудача Путина в отрыве юга и всего востока Украины от Киева, Путин намерен «заморозить» конфликт хотя бы Луганске и Донецке, что позволит поддерживать нестабильность в Украине. С другой стороны, российский президент хочет сделать все, чтобы избежать западных санкций, призывая к переговорам. По мнению Хербста, Запад дорого заплатит, если не отреагирует на российскую агрессию, и, если Европа не станет лидером в этом процессе, это должны сделать США, включая поставки Украине вооружений и реализуя план развертывания противоракетной обороны. Доктрина Путина, согласно которой он может защищать всех русскоязычных на любой территории цинична и опасна, – подчеркнул Хербст, на фоне того, что большое количество русскоязычного населения проживает в Казахстане, странах Балтии и Польше.

Томас де Ваал из Фонда Карнеги за международный мир сфокусировался на странах Южного Кавказа, многие из которых крайне уязвимы к давлению со стороны России. Армения недавно твердо заявила о своей приверженности Евразийскому союзу, и, как отметил де Ваал, перспективам развития более тесных связей с Россией. Азербайджан остается под плотным контролем режима Алиева, где в последние месяцы оказывается серьезное давление на сторонников демократии. По словам де Вааля, в стране становится все больше пророссийских групп. Грузия остается наиболее демократической страной региона, однако географически «Россия никуда не денется», несмотря на то, что Южный Кавказ сейчас не является приоритетом Кремля.

Краткосрочные перспективы региона на фоне украинского кризиса пока остаются неясными. НАТО не является перспективным направлением ни для одной из этих стран, из-за того, что Кремль выступает против их вступления в Североатлантический Альянс и неготовности самого Альянса к приему новых членов.

В тоже время, события в Украине привели к все большим сомнениям о будущем путинского Евразийского союза. Как отмечает комментатор Кейси Майкл в статье в foreignpolicy.com, этот проект выглядит не союзом равных, а скорее инструментом российского неоимпериализма.
Призывы России ввести единые паспорта и валюту не были поддержаны ее соседями. Немного шансов на успех у проекта создания евразийского парламента, который в 2012 году предложила учредить российская Дума. Лукашенко недавно заявил, что будет бороться с любым, кто выступит против белорусской независимости, «даже если это будет Путин».

22-24 мая во время выборов в Европарламент, в котором заседает 751 депутат, ультра правые и ультралевые партии Британии, Франции, Греции, Австрии и Дании набрали беспрецедентное количество голосов. В других странах были популярны и другие партии. Хотя правоцентристская Европейская Народная партия выиграла большинство мест – приблизительно одна четвертая в новом парламенте будет занята партиями, которые скептически относятся к ЕС, призывают к его сокращению, а то и вовсе к сворачиванию данного проекта.

Результаты выборов также продемонстрировали большее количество тех, кто готов «продвигать» интересы России в ЕС. Многие из этих партий открыто поддерживают авторитарное правление Владимира Путина, приветствовали вторжение в Украину и разделяют все более консервативную позицию Кремля в период политического и экономического кризиса в Европе. Как результат, ультраправые и ультралевые партии могут объединиться – по образному выражению вице-президента Атлантического Совета в Вашингтоне Дэймона Уилсона – в альянс вчерашних врагов, некий зловещий современный аналог «Священного союза», который может послужить Москве «Троянским конем» в ЕС.

11 июля в центре Вудро Вилсона в Вашингтоне директор будапештской исследовательско-консалтинговой фирмы Political Capital Institute Питер Креко выступил с презентацией, где говорил о меняющемся отношении европейских партий к России, и возникающих в этой связи вызовах для евро-атлантической интеграции. В основе дрейфа в сторону России партий, находящихся на крайних позициях политического спектра, лежат, по его мнению, несколько причин.

Многие правые партии привлечены тем, как Путин все более жестко отстаивает российские национальные интересы с акцентом на христианские традиции, его неприятие гомосексуализма, и тем, как российский президент взял ключевые сферы российской экономики под государственный контроль. Многие ультраправые партии ЕС также разделяют негативное отношения Кремля к международному правопорядку, где доминируют США и ЕС. Представители этих партий назвали революцию в Киеве незаконной и выступили в защиту российской аннексии Крыма. « В соцсетях этих экстремистских партий мы видим неимоверные вещи. Все это говорит о хорошо организованном движении, опирающемся на широкое сообщество, которое продолжает расти», – подчеркнул Креко.

Со своей стороны, Россия взаимодействует с этими партиями, так же как и со своими традиционными крайне-левыми союзниками в Европе. Эксперт выделил 4 преимущества, которые получает Кремль в результате работы с этими партиями: идеологическую и дипломатическую поддержку, потенциал этих партий в работе по дестабилизации европейской интеграции и их возможности предоставить Москве помощь в информационных и политических вопросах. ( Я бы добавил, что российский антиамериканизм – еще один фактор, который подталкивает данное взаимодействие. При освещении выборов в Европарламент на Первом российском телеканале звучали одобрительные отзывы об экстремистских партиях ЕС, и подчеркивалось, что европейский национализм – негативный фактор для Америки).

Мотивы Путина для взаимодействия с этими партиями тоже весьма прагматичны. Для экономического выживания России необходим экспорт газа в Европу, поэтому подрыв единства ЕС и вытеснение американцев обеспечит зависимость Европы от России.
Ультраправые партии регулярно проводят встречи с российскими националистами, такими как Дмитрий Рогозин и Александр Дугин ( лидера французского Национального фронта Марин Ле Пен тепло встретили в Москве, она даже посетила Крым в прошлом году). В Венгрии Путин поддерживает правую партию «За лучшую Венгрию» («Йоббик»). Члены этой третьей по численности партии Венгрии одеваются в форму наподобие нацистской , используют антисемитскую риторику и говорят об «израильской колонизации» Венгрии.
Российские националисты со связями в Кремле в прошлом году пригласили лидера «Йоббика» Габора Вону выступить в престижном Московском государственном университете, где он также встретился и с российскими парламентариями.

По словам венгерского эксперта Креко, пока неясно, финансирует ли открыто Россия ультраправых в Европе (хотя по неподтвержденным данным, визит Вону в Москву финансировало российское правительство). Москва также поддерживает данные партии путем финансирования аналитических институтов и СМИ.
Венгерский эксперт отметил, что данное сотрудничество России и ультраправых партий в Европе существенно усложняет ситуацию для США, которые ищут поддержки ЕС. Некоторые ультраправые давят на другие страны ЕС с требованием выйти из НАТО. Они также выступают против экономических санкций в отношении России из-за Украины, против трансатлантических торговых отношений и инвестиционного партнерства.

В энергетической сфере европейские ультра – правые и левые – выступают против политики ЕС, направленной на уменьшения монополизма «Газпрома». Они также против энергетического сотрудничества с американскими компаниями и развития добычи сланцевого газа.

В целом феномен роста влияния этих партий отражает общий спад доверия общества к ценностям и институтам, которые доминировали в Европе со времен начала «холодной войны», и в том числе – отношениям Европы с США. Однако важно не преувеличивать важность возрастающего союза Кремля с маргинальными партиями. Радикалы скорее будут препираться с единомышленниками, чем выступать в Европарламенте с единой позицией.

Им все еще не хватает численности для фундаментального изменения курса европейской политики. Даже среди российских националистов к ним неоднозначное отношение: хотя сегодняшние правые партии ЕС полезны России для отстаивания ее внешнеполитических приоритетов, эти же партии – наследницы фашистских движений, разгромленных Советским Союзом во Второй мировой войне.

Наибольшее влияние результаты выборов в Европарламент будут иметь для внутренней жизни тех европейских стран, которые представляют выигравшие ультраправые. Подъем на политической арене таких партий, как Партия независимости Соединенного Королевства и Национальный Фронт Франции cделает эти движения реальными соперниками на местных выборах.

16 июля газовый российский энергетический гигант Газпром объявил, что Украина переводится на предоплату за газ из-за провала украинско-российских газовых переговоров и разногласий по вопросу снижения цены на газ, не которых настаивал Киев.

Незамедлительным последствием российского решения стало прекращение поставок газа в Украину. Цель Москвы – не только добиться выгодных условий, преследуется и более амбициозная цель – дискредитировать Украину как надежного торгового партнера и страну-транзитера газа. Россия также надеется сохранить возможность контроля над поставками газа как реальный инструмент политики. Высокая цена на российский газ, который Украина не использует эффективно, стало одной из причин украинских экономических проблем. Киев хочет добиться снижения цены на газ и пересмотреть контракт 2009, согласно которому Украина должна покупать больше газа, чем ей фактически нужно, и по цене, которая намного выше рыночной. Тот факт, что поставки прекратились, не будет иметь немедленного негативного результата, так как Украина имеет достаточно запаса газа до осени. Однако данный спор встревожил Европу, так как данные разногласия угрожают поставкам газа в ЕС.

Тем временем, на протяжении всего украино-российского кризиса идут активный дебаты по поводу одного из наиболее амбициозных геополитических проектов Газпрома – газопровода «Южного потока», цель которого – снизить зависимость России от стран-транзитеров, прежде всего Украины. Многие европейские чиновники уже давно считают данный проект угрозой европейской энергетической безопасности – такое отношение выглядит тем более оправданным на фоне жесткой ценовой политики Газпрома и газовыми войнами между Россией и Украиной.

17 апреля Европейский парламент принял резолюцию рекомендательного характера, призывая усилить санкции против России за поддержку сепаратистов на востоке Украины. Согласно некоторым европейским законодателям, частью этих санкций должна была стать остановка проекта «Южный поток». Двумя компаниями, которые задействованы в этом проекте, владеют олигархи, близкие Владимиру Путину, и против которых уже действуют санкции США.
В конце июня, однако, Газпром сумел усилить свои лоббистские позиции в отношении «Южного потока», и прежде всего, благодаря Австрии. 17 июня глава австрийской энергетической компании OMV Герхард Райс заявил: не только не следует прекращать переговоры, но и наоборот, ускорить строительство «Южного потока».

1 июля в вашингтонском Институте Кеннана прошла конференция, где авторитетные эксперты обсуждали проблемы энергетической безопасности Украины, России и Европы. Влияния украино-российского кризиса на энергетику обсудили Уильям Кортни, бывший член Совета нацбезопасности США и посол в Казахстане, Джон Байерли , бывший посол США в России, Карлос Паскуаль, бывший посол США в Украине.

Говоря о различных аспектах кризиса, Уильям Кортни отметил возрастающую роль в газовой сфере Китая, который более активно действует в Евразии. Бывший американский посол в Украине Карлос Паскуаль выразил оптимизм по поводу возможностей Украины стать энергетически независимой страной на протяжении следующего десятилетия. По его мнению, если Киев сможет справиться с коррупцией, развивая добычу сланцевого газа, «Украина сможет решать, нужен ли ей российский газ, или нет».

Карлос Паскуаль, занимающий ныне пост главы Бюро госдепартамента США по энергетике и природным ресурсам, также призвал Европу продолжать строить газопроводы и внедрять политику, которая поможет создать реально конкурентный газовый рынок.

Начиная уже с конца января 2009, когда Россия перестала поставлять газ Украине, Европа приступила к созданию более эффективного рынка, чтобы уменьшить зависимость от российских поставок. “Европа сделала огромные инвестиции в сферу газовой инфраструктуры», – напомнил Карлос Паскуальи призвал предпринять дальнейшие шаги, чтобы помочь Украине. По его словам, Украина может получать ежегодно почти три миллиарда кубометров газа через реверсные поставки из Польши и Венгрии. Завершение строительства газопровода из Словакии позволит поставлять еще 7 миллиардов кубометров Украине каждый год, что составит в сумме 10 миллиардов кубометров – 20% ее потребности. (По контракту 2009-го Украине запрещено реэкспортировать газ из России – положение, идущее вразрез с принятой в ЕС политикой).

В ближайшие несколько месяцев ситуация для Украины и ЕС выглядит относительно стабильно. И Украина, и многие европейские страны имеют достаточные запасы на лето. Украина недавно стала первой страной вне ЕС, которая подключилась к системе Евросоюза по мониторингу газовых потоков. Это поможет Киеву в будущем убедительно отвергнуть обвинения России в том, что Украина крадет транзитный газ. В то же самое время, представитель Еврокомиссии подчеркнул позицию Брюсселя, согласно которой европейские энергетические компании имеют законное право перепродавать газ, закупленный у Газпрома, третьим странам, включая Украину.

3 июля президент Европейской Комиссии Баррозу, выступая перед Европарламентом, заявил, что общая энергетическая политика ЕС должна быть создана до конца 2014 года. Хотя названные сроки могут показаться чересчур оптимистичными, надежда на то, что Европа и Украина смогут диверсифицировать поставки энергоносителей, впервые становится вполне реальной.

С наращиванием контингента американских войск в Афганистане в период первого президентского срока Барака Обамы, естественно выросли и логистические потребности этой группировки. Опасения по поводу уязвимости транспортного коридора, проходящего через Пакистан, стали причиной созданию Вашингтоном с помощью НАТО так называемого «Северного распределительного маршрута»  Northern Distribution Network, NDN). NDN – это коммерческая система логистики, связывающая балтийские и каспийские порты с Афганистаном через Россию, Центральную Азию и Кавказ. Хотя эта транспортная система никогда не использовалась в полной мере, как того хотели сторонники ее создания, однако она оказывает значительное влияние на геополитику Евразии.

С одной стороны, транспортный коридор стал «мотором» углубления сотрудничества США с транзитными государствами. С другой стороны, эти государства смогли получить инструмент прямого давления на Вашингтон. Согласно Белому дому, Северный распределительный маршрут был одним из ключевых достижений неудачной политики «перезагрузки» отношений США и России (хотя Москва, скорее всего, в любом случае поддержала бы сеть, так как наличие воюющих войск НАТО в Афганистане было в интересах России).

В настоящее время Северный маршрут используется в обратном направлении: НАТО необходима транспортная сеть, чтобы вывести свои войска из Афганистана в 2014. В марте, на пике украинского кризиса, некоторые американские чиновники высказали опасения, что слишком жесткий ответ России в связи с Крымом может поставить под угрозу сотрудничество по этому маршруту. Для российских подрядчиков проект представляет серьезный финансовый интерес (их доход составляет приблизительно миллиард долларов ежегодно). До сих пор Москва продолжает сотрудничество по этому проекту, несмотря на то, что США приостановили все прямые военные отношения с Россией.

С окончанием миссии НАТО в Афганистане, многие в регионе стали рассматривать этот маршрут как потенциальную коммерческую транспортную сеть, связывающую страны Евразии. Сторонники такого подхода говорят о том, что эта сеть позволит активизировать торговлю между Европой, Индией, Пакистаном, Афганистаном и странами бывшего СССР. США также рассматривают Северный распределительный маршрут как часть стратегии современного «Шелкового пути», который, как надеется Вашингтон, увеличит политическое и экономическое сотрудничество в регионе.

О будущем северного распределительного пути и его возможной коммерциализации, важной, в особенности для таких небольших стран как Латвия, рассказал в Вашингтоне директор Латвийского института международных отношений Андрес Спрудс, выступая на организованном Институтом Центральной Азии и Кавказа семинаре в Университете Джонса Хопкинса. Спрудс убежден, что усилия НАТО, направленные на стабилизацию ситуации в Афганистане, принесли смешанные результаты: сохраняются проблемы с безопасностью и государственным строительством. Однако Латвия, в то же время, рассматривает использование Северного распределительного коридора в период после вывода войск НАТО из Афганистана, как возможность для более конструктивного сотрудничества в регионе.

«Латвия стремится стать узловым центром региональной транспортной системы, местом встреч и принятия решений, – сказал Спрудс. – Латвия вскоре будет главенствовать в ЕС и хочет стать региональным центром со связями с Индией, с Пакистаном и с Китаем».

По его словам, в создании Северного маршрута ключевую роль сыграла политическая воля участников проекта. Однако сейчас сотрудничество в сфере торговли и транспорта становится все более значимым.

По мнению Спрудса, украинский кризис придал проблеме транспортных сообщений в Евразии новую актуальность, хотя усилил среди партнеров сомнения в будущем Северного маршрута.

«События в Украине до предела усложнили то, что должно было быть игрой с обоюдной выгодой», – считает Спрудс. Он также отмечает, что любые амбициозные транспортные проекты в регионе уязвимы перед соперничеством мировых держав. Так как почти 80% латвийский портов связаны с Россией, латвийские бизнесмены обеспокоены тем, что из-за европейских санкций не смогут вести нормальный бизнес с Россией.

Официально Латвия поддерживает санкции ЕС против России, однако в стране есть бизнесмены, призывающие к максимальной осторожности.
Широкие разногласия между Россией и Западом привели к тому, что будущее региональной безопасности и участие Москвы в Северном распределительном маршруте отныне очень туманны. Пока неясно, говорит Спрудс, будет ли Россия частью какого–либо евразийского проекта, основанного на северном транспортном маршруте.

«Глава российских железных дорог Дмитрий Якунин, давний союзник Путина, говорил о транс-евразийской транспортной системе безопасности, – отметил Андрес Спрудс, и добавил, – Однако за этим вопросом всегда стоят политические цели».

Поставив перед собой риторический вопрос: чего же хочет в связи с последними событиями в Украине Владимир Путин? – эксперт ответил, что российский президент видит геополитический вакуум и ищет пути его заполнения. По его словам, Москва боится стать периферийной империей, а Путин рискует попасть в капкан собственной патриотической риторики.

Целям Латвии относительно использования Северного распределительного маршрута могут помешать два значительных препятствия.

Во-первых, любое сотрудничество с Ираном, необходимое для успеха маршрута, будет оставаться неясным до тех пор, пока остается неясным будущее иранской ядерной программы.

Во-вторых, помешать латвийским планам может Китай, у которого есть свои транспортные и экономические приоритеты в Центральной Азии. Торговые пути через Китай дают Центральной Азии более безопасное и быстрое транспортное соединение с Европой, Юго-Восточной Азией и Россией.

Как отметил в одной из своих статей директор Института Центральной Азии и Кавказа при университете Джонса Хопкинса Фредерик Старр, который вел дискуссию, торговля может быть успешной лишь в экономически преуспевающей среде. Поэтому необходимы дополнительные ресурсы для развития Афганистана и региона в целом – как условие для того, чтобы Латвия успешно использовала потенциал Северного распределительного маршрута.

Дональд Дженсен

Стремительное вторжение России в Крым и его аннексия разрушили установившийся в Европе после Холодной войны мир и стали еще одним сигналом того, что Россия модернизирует свои военные силы и усиливает влияние не только в Европе, но и на постсоветском пространстве. В период наиболее острых моментов украинского кризиса Владимир Путин разместил более 40 тысяч военных возле российско-украинской границы, чтобы запугать Киев и способствовать дестабилизации восточной Украины с помощью пророссийских сепаратистов.

Для Путина такая демонстрация силы более чем оправдывает дорогостоящую и болезненную модернизацию российских ВС, которая началась в конце его первого президентского срока.
Все иллюзии того, что Россия может быть партнером НАТО, развеялись. Москва также усилила геополитическое присутствие и военную мощь через расширение ОДКБ, этого регионального военного блока, служащего для поставок оружия и военного сотрудничества.

30 мая в «Фонде Наследие» в Вашингтоне два эксперта по военным вопросам, старший аналитик Фонда Ариэль Коэн и член Совета по американской внешней политике Стивен Бланк провели дискуссию о том, какого прогресса добилась Россия в модернизации военных сил. Эксперты согласились: российское вторжение в Крым показало, что военные силы России значительно изменились со времен неудач во время чеченского конфликта в середине 1990-х, и неубедительных действий в Грузии в 2008.

В первые годы после распада СССР армия и вооружение России практически были бесполезными. Как отметил Ариэль Коэн, российские вооруженные силы основывались на устаревшей советской модели массовой мобилизации, перегруженности офицерским составом, полностью зависели от слабо-подготовленных и плохо-экипированных солдат-срочников, морально-волевые качества которых оставляли желать лучшего. Военная доктрина России тогда представляла собой всего лишь устаревшее наследие времен Второй мировой войны.

Как считают американские эксперты, помимо увеличения военного бюджета России, переменам к лучшему способствовали три фактора.
Во-первых, в начале 2007 Путин назначил на должность министра обороны Анатолия Сердюкова, бывшего торговца мебелью в Санкт-Петербурге. Преодолевая сопротивление бюрократии Сердюков добился сокращения численного состава ВС с 1.2 до примерно одного миллиона, уменьшил количество командных должностей, создал хорошо-обученный сержантский корпус, и повел борьбу с коррупцией. (По иронии судьбы, именно коррупция привела к падению его самого). Призыв оставили, однако повышение денежного содержания и материального снабжения привели к созданию более профессиональной армии. ( Вместе с тем, в Крыму проявили себя элитные подразделения, укомплектованные контрактниками).

Во-вторых, хотя война в Грузии и выявила слабые стороны российской армии, тогдашние операции укрепили веру Путина в то, что Россия способна применять силу на постсоветском пространстве, особенно в целях «защиты прав русскоязычного населения», не опасаясь военного ответа Запада.
В то же самое время Кремль расширил толкование военной угрозы со стороны Запада. С продвижением НАТО на восток, Россия назвала США и НАТО главной угрозой. Такие старые проблемы, как нестабильность на Северном Кавказе, отошли на задний план. Создание образа внешнего врага в лице Запада также послужило удобным оправданием подавления протестов внутри страны, последовавших за фальсификациями, допущенными в ходе парламентских и президентских выборов 2012-2013 и возвращения Путина в Кремль.

Если путинская военная модернизация достигнет поставленных целей, отметили Коэн и Бланк, Россия сможет нарастить военную мощь, проецируемую на НАТО и бывшие советские республики, а также усилить свое влияние в Евразии. Это создаст серьезные вызовы безопасности США и их союзников по НАТО.
Несколько факторов могут помешать Кремлю достичь этих целей. Про них эксперты мало говорили во время дискуссии в «Фонде Наследие», однако подробно освещали в своих аналитических публикациях.

К примеру, низкий уровень рождаемости в России и общий уровень здоровья населения, со временем создаст проблемы для целей призыва в армию. Военно-промышленный комплекс неэффективен и по прежнему поражен коррупцией (Сердюков иногда закупал западное оборудование, но с его уходом эта практика могла измениться). В то время как состояние сухопутных войск улучшилось, другие подразделения – особенно ВМС – сталкиваются с серьезными проблемами. Даже качество сухопутных войск не настолько высокое, как казалось вначале. Существует большой разрыв между эффективностью элитных спецподразделений, которые работали в Крыму, и остальными военными подразделениями. Призывники служат всего лишь год, зачастую они недостаточно подготовлены.

Оккупация Крыма был осуществлена с минимальными целями и использованием элитных подразделений, добиться ее против ослабленного противника не составило труда. Однако оккупация восточных и южных областей Украины с использованием регулярной армии, уровень которой ниже спецподразделений, в условиях сопротивления со стороны местного населения будет намного более сложной задачей.

Помимо украинских ВС, вооруженные силы России столкнутся и с сопротивлением украинского ополчения и гражданского населения. Постоянное размещение оккупационных сил на украинской земле может ослабить военные возможности России в других регионах, особенно на Кавказе и Центральной Азии.
Перечисленные факторы, скорее всего, и стали причиной того, что Путин до сих пор не ввел войска в Украину. Однако даже этот не может гарантировать, как написал в одной своей статье Стивен Бланк, «оппортунистического прощупывания» – попыток дестабилизировать ситуацию в странах Балтики и других регионах бывшего Союза, путем экономического давления, разжигания страстей вокруг русскоговорящих меньшинств, и применения других способов «непрямой войны» 21 века.

В начале этого года в серии нескольких скоординированных выступлений федеральный президент Германии Гаук, министр обороны фон дер Ляйен и министр иностранных дел Штайнмайер призвали страну пересмотреть традиционное нежелание Германии вмешиваться в решение геополитических проблем. В выступлениях чиновников звучал призыв к Германии более решительно действовать на внешней арене и принять на себя больше ответственности по решению глобальных вопросов.

Целью этих скоординированных выступлений было две: во-первых, заверить союзников Германии в том, что страна готова принять на себя больший груз в вопросах обеспечения глобальной безопасности, и во-вторых – спровоцировать внутригерманские дебаты о роли страны в мире. В интервью, опубликованном в газете Financial Times 24 мая, министр иностранных дел Польщи Радек Сикорский назвал Германию страной, без которой Европе «невозможно обойтись», однако добавил, что боится пассивности этой страны больше, чем применения ею своей мощи.

Обеспокоенность союзников Германии вызвана главным образом ее близкими отношениями с Россией: часть немцев считают крепкие деловые отношения Берлина с Москвой – «мостом», связывающим Восток и Запад. Искусное использование пропаганды Москвой, и без сомнения, чувство исторической вины в Германии – все это побуждает правительство Меркель делать ставку на хорошие отношения с Владимиром Путиным, несмотря на проблемы с правами человека внутри России.

Когда один из наиболее ярких приверженцев крепких отношений с Москвой Франк-Вальтер Штайнмайер в декабре стал министром иностранных дел Германии, многие восприняли это как сигнал, что Берлин сделает ставку на углубление экономических отношений с Россией, уделяя намного меньшее внимание демократии и защите прав человека. В прошлом канцлер Меркель более скептически относилась к Путину, однако все ожидали, что немецкая внешняя политика будет полностью в руках Штайнмайера.

Однако реакция Германии на украинский кризис, хотя и не настолько сильная, как того хотелось бы США, но сняла некоторую обеспокоенность союзников по этому вопросу. Меркель настояла на том, чтобы Германия продолжала налаживать партнерство с Россией, однако одобрила санкции ЕС, которые, по ее словам, нанесут серьезный ущерю российской экономике (это большое преувеличение, однако санкции все равно возымели свой эффект). Несмотря на сильное сопротивление германских деловых кругов, Меркель пригрозила использовать и другие рычаги, в том случае, если Россия вмешается в проведение президентских выборов в Украине 25 мая.

Большим сюрпризом стало то, что Штайнмайер был почти также тверд в своих высказываниях, как и Меркель. Как предполагают Якоб Мишле и Андрес Умланд в последнем номере журнала Foreign Affairs, «твердая линия» в политике Германии к России может стать постоянной.

В Центре США и Европы Института Брукингса прошла дискуссия, в которой принимали участие ведущих аналитики, Фиона Хилл из Брукингса, журналист Ютта Фальк-Ишингер, Олаф Боенк из Европейского совета по международным отношениям и Ральф Фукс из Фонда Генриха Белля.

Обсуждалась новая внешняя политика Германии и проблемы, стоящие перед ней, в связи с украинским кризисом. Участники дискуссии говорили об эффективности «трехстороннего» внедрения России в Украину – военную активность, экономическое давление и массированную пропагандистскую кампанию. Они согласились с тем, что ситуация на востоке немного стабилизировалась, особенно после того как влиятельный донецкий олигарх Ринат Ахметов принял решение стать на сторону киевской власти. Эксперты согласились и с тем, что, несмотря на то, что давление на Россию со стороны Германии было меньшим, чем рассчитывал Вашингтон, однако это все равно смогло обеспечить поддержку ЕС в вопросе санкций. Ральф Фукс из Фонда Генриха Белля описал процесс нынешних перемен в немецкой политике как необходимость двигаться «осторожно, медленно и с приращением». По его словам, Меркель «руководила из тыла». В то же время, Фукс считает, что украинский кризис сделал из ЕС «геополитического актора».

Эксперты также согласились с тем, что судьба Украина остается неизвестной. Они выступили против позиции Генри Киссинджера, предлагающего «финляндизацию» Украины. Финляндия стала богатой, но нейтральной демократией, в то время как экономика Украины на гране краха. Также эксперты согласились с тем, что после энтузиазма и поддержки аннексии Крыма, Путину будет сложно отыграть ситуацию назад. Полезным, по мнению одного из экспертов, было бы убедить Путина, что прозападная Украина не станет угрозой России.

Как недавно правильно отметил эксперт Фонда Карнеги Дмитрий Тренин, для Германии эра после окончания «холодной войны» скорее всего завершилась. Менее понятно, что последует за этим. Украинский кризис высветил некоторые проблемы, которые стоят перед Германией как лидера в сфере геополитики. Страна может продолжить свою традицию экономической активности и политической пассивности, однако такой курс не гарантирует ей стабильности на фоне тех проблем, которые стоят перед Европой сегодня. Если Германия станет более активна по отношению к России, ее правительство скорее всего столкнется с ростом оппозиции и сокращением общественной поддержки.

Последние события очень наглядно продемонстрировали, что Германии очень сложно продолжать существовать в условиях тех ограничений, которые она накладывала на себя с 1945 года.

Дональд Дженсен