СШЕ – Соединенные Штаты Еды

Posted December 15th, 2011 at 6:25 pm (UTC+0)
10 comments

Декабрь – это промежуток между двумя основными американскими «обжираловками» – на День Благодарения и на Рождество. И тут вспоминается мне история. Несколько лет назад в Бангкоке проходила первая международная кулинарная конференция, на которую американцев не позвали. «У них нет своей национальной кухни», заявил директор конференции, француз. Американцы этому заявлению нисколько не огорчились. «Это то, что делает нас великими, свидетельствует о нашей демократии и об этническом разнообразии», говорят они.

Я понимаю и французов, и американцев. Соединенные Штаты могут быть вкусны от одного океана до другого, но впихнуть их кухню в привычные европейцу рамки однозначно невозможно. Было бы странно, если бы в стране такого размера – с таким разным климатом, как в Миннесоте и в Аризоне, и с населением, пришлым из таких непохожих стран, как Италия и Таиланд – не существовало бы гастрономических различий. Региональные кухни возникали по мере того, как переселенцы – приехавшие по своей воле или против нее – приспосабливали свои кулинарные традиции под местный климат и ингредиенты.

Read the rest of this entry »

«Мертвые души» по-американски

Posted December 8th, 2011 at 8:34 pm (UTC+0)
25 comments

Джон Кеннеди и Ричард Никсон

По интернету расходятся сюжеты о «каруселях» и других методах подтасовки результатов парламентских выборов в России. Из Америки с трудом верится, что «Единая Россия» могла действовать так топорно. Хотя, как говорила моя бабушка, «в каждой хатке свои загадки». Как не вспомнить тут любопытный эпизод из американской истории, касающийся президентских выборов 1960 года….

Тогда от республиканцев был выдвинут Ричард Никсон, бывший вице-президентом в администрации президента Эйзенхауэра, а на финишную прямую от демократов вышел сенатор от штата Массачусетс Джон Ф. Кеннеди. Выборы 8 ноября были самыми «тесными» за весь 20-й век: кандидаты шли голова к голове. Некоторые штаты переходили от одного кандидата к другому. Иллинойс сначала прочно стоял за Никсона, но в последний момент мощный вброс голосов из Чикаго развернул его в пользу демократов. В Техасе Никсону не хватило 45 тысяч голосов, в Иллинойсе – менее 9 тысяч. Если бы Никсон «взял» оба штата, он бы выиграл выборы. В результате за Кеннеди было отдано всего на 112 827 голосов больше. На 68 миллионов зарегистрированных голосов это преимущество составило всего 0.1%.

«Из Иллинойса поступали хорошие новости, хотя мы видели, что данные по ряду избирательных участков Чикаго отсутствуют. А потом вдруг поступила информация о резком скачке голосов в пользу демократов, и нам показалось это подозрительным», – вспоминал никсоновский пресс-секретарь Герб Клайн. Республиканцы возопили о мошенничестве и стали требовать пересчета. Никсон больше бороться не хотел, не желая выглядеть «обиженным проигравшим» и считая, что разборки вызовут конституционный кризис и повредят имиджу страны в разгар «холодной войны». Он потом всегда настаивал, что это другие в его лагере, начиная с президента Эйзенхауэра, требовали пересчета.

А тогда он написал Кеннеди поздравительную телеграмму, отправил Клайна зачитать ее прессе, а сам, выжатый от предвыборной борьбы и расстроенный поражением, уехал с семьей во Флориду. Якобы без его ведома в стане республиканцев стали добиваться пересчета и чернить демократов вообще, и конкретно, мэра – патриарха Чикаго Ричарда Дэйли (родоначальника целой династии влиятельных политиков) . Отправленные в Техас, Иллинойс и еще 9 штатов республиканские эмиссары вскоре выяснили, что не все было чисто; например, в одном графстве Техаса при зарегистрированных 4 895 избирателях проголосовало 6 138 человек и три четверти голосов были отданы Кеннеди. В другом – проголосовало 86 человек, из которых 147 были за Кеннеди и 24 – за Никсона!

Но самое любопытное обнаружилось в Чикаго, где вел расследования корреспондент «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» Эрл Мейзо. Он заручился списками избирателей по участкам и прошелся по адресам тех, которые показались подозрительными. «Был, например, заброшенный и сгоревший дом, в котором числились 56 проголосовавших за Кеннеди. Было кладбище, на котором имена с могильных плит были зарегистрированными и проголосовавшими избирателями», вспоминал он в серии статей, опубликованных в газете. Со стороны республиканцев в Иллинойсе тоже нашлись нарушения, но им было трудно тягаться с мощным, подконтрольным мэру Дэйли, механизмом. Собственно, мэр не сильно и отнекивался, намекая на то, что то, что учинили демократы с голосами в Чикаго было не хуже, чем то, что республиканцы устроили в южном Иллинойсе: «Там такие же фантастические результаты, как и в Чикаго». Тем не менее, пошла гулять шутка “9 из 10 мертвых избирателей голосуют за демократов”».

9-го декабря был закончен пересчет голосов по 863 участкам Иллинойса и обнаружилось, что Никсону причитается всего дополнительных 943 голоса, а не 4500, которые могли бы изменить соотношение сил по штату. Также выяснилось, что на 40 участках Никсону засчитали даже больше голосов, чем ему полагалось. Республиканцы не унимались и подали в суд. Разбирался с делом преданный Дэйли областной чикагский судья Томас Клучински. Он в иске отказал, а через год был повышен до федерального. Потом дело было поручено федеральному расследователю Моррису Векслеру. Он выдвинул обвинения против 650 участвовавших в выборном процессе служащих. Но и тут судья оказался на стороне демократов и делу хода не дал. Наконец, в 1962 году, после признания судьи-наблюдателя за чистотой выборов, что он лично присутствовал при махинациях с бюллетенями на 28-ом чикагском участке, три работника этого участка признали себя виновными и отслужили короткие тюремные сроки.

Вскоре после инаугурации Кеннеди все еще кипятящийся сенатор-республиканец Дирксен позвонил заместителю директора ФБР и потребовал, чтобы Бюро заново подняло все материалы и расследовало «украденные» выборы. На что получил ответ, что этим расследованием как раз занимается Министерство Юстиции и что Дирксену лучше обращаться к генеральному прокурору, которым в то время был не кто иной, как… Роберт Кеннеди!

Конечно, то, что республиканцы не смогли доказать, что нарушения имели место, не снимает с выборов 1960 года подозрения в грехах. Вопрос остается открытым, и американцы так и не узнают, лишили ли Никсона законной победы или масштаб мошенниченства демократов ничего не изменил в его пользу. Не очень верится, что тот самый Никсон, которого потом поймали на прослушивании офиса демократической партии в Уотергейте, ставил интересы страны превыше своих собственных. Не очень верится, что любимцу народа Кеннеди удалось провернуть политическую аферу века. Но знаменательно то, что в Америке сноровисто подошли к воплощению идеи гоголевских «мертвых душ». Удивительно, что на родине писателя еще до этого не додумались. Или просто то кладбище пока не обнаружили?

Трумен Капоте: Маскарад

Posted December 1st, 2011 at 5:50 pm (UTC+0)
26 comments

Трумен Капоте

Наполеон после Аустерлица, наверное, вел себя скромнее, чем Трумен после публикации «Хладнокровного убийства» в январе 1966 года. Книга принесла ему долгожданную славу, деньги и контракт на экранизацию от «Коламбиа Пикчерс». В десятках газетных, журнальных, радио- и телеинтервью Капоте подливал масла в пламя своей славы. Интервью, напечатанное в книжном приложении к «Нью-Йорк Таймс», было самым длинным за всю историю газеты.

Капоте создал не только свое «Преступление и наказание», но и новый жанр – литературный журнализм. «Журнализм, рассказывая историю, движется по горизонтали, – объяснял Капоте в интервью после выхода книги, – а хорошая художественная проза движется по вертикали, уводя вас глубже и глубже в характеры. Если подойти к реальному событию с приемами художественной литературы, можно соединить эти два жанра». Мастер отточенной прозы, Капоте знал, как перетасовать факты для усиления драматического эффекта, как оживить длинные интервью, как впустить читателя в закоулки души реального человека, будь то жертва или палач.

Отбоя не было от приглашений выступить с чтением романа или просто появиться на каком-нибудь приеме. Неожиданно для себя он стал авторитетом в области смертной казни и был даже приглашен высказать свое мнение в Сенате. Потом был круиз по Адриатике на яхте «короля Фиата» Джанни Агнелли. Были куплены новый «Ягуар» и квартира на Ист-Ривер рядом со зданием ООН. Панорама южного Манхэттена с 22-го этажа напоминала ему вид из гостиницы «Эксельсиор» в Неаполе, да и холл первого этажа был похож на роскошный отель с хорошей родословной. Трумен мог взирать на Нью-Йорк сверху вниз и чувствовать себя всемогущим. Он хотел закончить год триумфальным шедевром, в котором элитарная Америка могла принять непосредственное участие.

Им овладела идея эксклюзивного бала как символа рождения «нового Трумена» – провинциальный «голубой» из Алабамы еще покажет павлинам из высшего света! Все лето он не расставался с записными книжками, набрасывая список приглашенных. Он не просто планировал вечеринку, он создавал событие, под каждой деталью которого должна была читаться его роспись. Он отбирал гостей на свой бал так же тщательно, как сочетал существительные и прилагательные на страницах «Хладнокровного убийства».

Событие года должно было произойти в понедельник, 28-го ноября в отеле «Плаза». Там, по мнению Капоте, сохранилась единственная приличная бальная зала в Нью-Йорке. И никакой безвкусицы вроде фонтанов из шампанского, лебедей в бассейнах и позолоченных деревьев с привязанными к веткам экзотическими плодами.

Действующие лица в его постановке должны были одеты в белое или черное, и, для пущей таинственности, быть в масках по крайней мере до полуночи, чтобы, по словам Трумена, «незнакомки и незнакомцы могли влюбляться друг в друга». Черно-белую идею Капоте позаимствовал у своего друга Сесиля Битона, английского художника и фотографа, создавшего костюмы к фильму «Моя прекрасная леди».

Дамы должны были быть при веере. А чтобы блеск сапфиров, рубинов и изумрудов не нарушал строгость цветовой гаммы, на приглашениях должно было стоять строгое «Только бриллианты». Капоте потом снял это требование по просьбам нескольких знакомых дам, которые в панике сообщили ему, что их бриллианты заложены.

Приглашенные на балы обычно имеют право выбора компаньона, но Трумен это правило отменил: его власть должна была быть абсолютной. Если ему не нравились супруга или партнер приглашаемого лица, из списка вычеркивались оба. Исключений не было сделано ни для Энди Уорхола, ни для Жаклин Кеннеди (она не пришла). «Будут приглашены сотни великолепных мужчин, вам нечего беспокоиться», – успокаивал он взволнованных дам. «Оставь их для себя! Мы не пойдем без кавалера», – отвечали ему дамы. Тогда он придумал организовать для разрозненных приглашенных несколько групповых ужинов перед балом с тем, чтобы одинокие женщины пришли на бал в компании. И, конечно, Капоте диктовал состав этих компаний, вплоть до того, кто рядом с кем сидит за ужином.

Гениальным ходом была идея сделать Кэтрин Грэм, владелицу «Ньюсуика» и «Вашингтон Пост» и давнюю знакомую Капоте, почетной гостьей бала. Ее муж покончил с собой в 1963 году, и она встала у руля печатной империи и постепенно выходила из тени покойного мужа. Она была самой влиятельной женщиной Америки, но сравнительно мало известной за пределами Вашингтона. Выводя ее в нью-йоркский свет, Капоте получал уникальную возможность сыграть роль Пигмалиона.

«Не знаю, приглашать ли мне Джонсонов», – жаловался он ей, имея в виду тогдашнего президента США. «Ужасно не хочется иметь дело с секретной службой… Лучше я приглашу их дочку, Линду Бирд, вместе с дочерями Рузвельта и Трумэна». Что он и сделал. Среди приглашенных были несколько принцев и принцесс, графов и графинь, два маркиза, виконтесса, махараджа и махарани Джайпура, три барона и две баронессы, два лорда и одна леди. Среди прочих знаменитостей, политиков и просто красивых людей в списке были Генри Форд II, Генри Фонда, Энди Уорхол, Фрэнк Синатра, Миа Фарроу, Норман Мэйлер, Джон Стейнбек, Артур Миллер и набор из представителей семейств Кеннеди, Рокфеллеров, Ротшильдов и т.д. Балетмейстер Джером Роббинс шутил, что список Трумена, наверно, не отличается от списка на устранение радикальной организацией «Красные бригады». Другие думали, что Капоте собирает их всех вместе, чтобы объявить о конце света. Но среди приглашенных были полицейские из Канзаса, фермеры и много других непримечательных друзей и знакомых писателя. Многие из гостей в его списке могли купить или продать целые корпорации, диктовать моду миллионам женщин, отдавать приказы армиям. Капоте не нужна была эта власть, ему вполне хватало того, что он мог внести их в список гостей или вычеркнуть из него.

После того, как были разосланы приглашения, все произошло, как предполагал Трумен. Смесь из избранности приглашенных, строгих правил этикета и таинственности бала-маскарада заставила бурлить высший свет, и все – от аристократов с Пятой авеню до интеллектуалов с Вест-Сайда – жаждали попасть в число гостей.

Знакомые умоляли их пригласить, незнакомые предлагали крупные суммы денег, но Капоте был непреклонен. Исключение было сделано лишь для Таллулы Бэнкхэд, которая пригрозила самоубийством. Он шутил, что 500 приглашенных останутся его друзьями, а 15 тысяч неприглашенных станут его врагами. Кстати, в немилость Капоте попали Одри Хэпберн, Теннесси Уильямс, Грета Гарбо и другие, посмевшие отклонить его приглашение.

В день бала весь Нью-Йорк был в курсе. Незнакомые люди, таксисты и официанты, завидев хорошо одетых людей с масками, аплодировали им и говорили: «О, вы идете на бал к Трумену!» В холле «Плазы» были установлены телекамеры, 200 фотографов соперничали за лучшие кадры, гостей охраняли десятки агентов секретных служб, а детективы в черных масках должны были выслеживать ювелирных воришек. К 10:30 начали съезжаться гости. У маски Кэндис Берген были кроличьи ушки, у маски Синатры – кошачьи усы. Принцесса Пинателли нарушила правила, нарисовав маску на лице, но была прощена за 60-каратовый бриллиант на лбу. В приступе анти-снобизма Капоте объявил, что его маска стоила лишь 39 центов. 450 бутылок шампанского Taittinger и легкие закуски стоили Капоте чуть дороже, но большую часть расходов на бал он списал с налогов.

Черный и Белый Бал удался. Трумен был непомерно мил со всеми, носился между столиками и спрашивал: «Ну не восхитительно ли! Ну не великолепно ли!» Все расступились, когда Джером Роббинс восхитительно танцевал с актрисой Лорен Бакал, дочери трех президентов вспоминали Белый дом, Норман Мэйлер устроил сцену Лилиан Хеллман, когда она стала разнимать его драку с другим писателем, швейцар «Плазы» пригласил на танец Кэтрин Грэм, и она не отказала ему, сделав его самым счастливым швейцаром на свете.

«Все было в постоянном движении, не было ни одного статичного момента», – так комментировал происходившее бродвейский продюсер Дэвид Меррик, который не был замечен в щедрых похвалах чужим постановкам.

На следующий день Трумен сам передал список приглашенных в «Нью-Йорк Таймс», чтобы посрамить тех, кто причислял себя к избранным не по праву. Менеджер «Плазы» заявил, что Черный и Белый Бал Трумена по популярности затмил приезд «Битлз» в 1964 году, когда они останавливались в отеле во время записи «Эд Салливан шоу». Газеты писали о бале века или, по крайней мере, десятилетия, о сложном социальном моменте в жизни страны. Солдат из Вьетнама прислал письмо в «Тайм», что не хочет воевать за эту «толстую, бездарную интеллигенцию». Были и другие недовольные, помимо неприглашенных. Хозяйка «Фиата» Марелла Агнелли пожаловалась Капоте, что для нее было ошибкой появиться в двойном рубиново-бриллиантовом колье, потому что она была абсолютно изнурена его тяжестью и была вынуждена провести весь следующий день в постели. Городской музей Нью-Йорка впоследствии собрал маски и костюмы с «последней великой американской вечеринки» и выставил их рядом с приглашениями на инаугурационный бал Джорджа Вашингтона в 1789 году. На смену однотонной элитарной культуре, где статус определяли родословная, приватность и закрытость, пришла пестрая новая, где тон задавали знаменитости, шоумены и большие деньги.

Рекламный щит со словами «Хладнокровное убийство» мигал неоновыми огнями на Таймс-Сквер над головами гостей, разъезжавшихся после бала века. Америка рукоплескала Трумену Капоте, автору и бонвивану, но успела позабыть, о чем была его невеселая книга…

Трумен Капотэ: на чужой крови

Posted November 29th, 2011 at 6:53 pm (UTC+0)
4 comments

Труман Капотэ

28 ноября исполнилось 45 лет одному самых любопытных светских балов 20-го века, устроенному Труменом Капотэ в нью-йоркском отеле «Плаза». Но прежде, чем рассказывать об этом событии, думаю, будет нелишним напомнить читателям, что это был за писатель и человек…

Хэмфри Богарт сказал про него: «Он настолько необычен, что сначала становится не по себе, но зато потом хочется повсюду носить его с собой». Трумен Капотэ, друг знаменитостей и автор экстравагантных выходок, известен не меньше, чем Трумен Капотэ, блестящий стилист и автор таких популярных романов как «Завтрак у Тиффани» и «Хладнокровное убийство». Если первый принес ему славу лишь после одноименного фильма в постановке Питера Сэллерса с Одри Хэпберн в главной роли, то второй, основанный на трагических событиях в канзасском городке Холкомб, стал бестселлером сразу по публикации и сделал писателя знаменитым за пределами узких литературных и кино-кругов.

Капотэ родился в Новом Орлеане в 1924 году и воспитывался тетками в Монровилле, штат Алабама. Когда мать вышла замуж второй раз, он переехал к ней в Нью-Йорк. В семнадцать лет он получил место в журнале «Нью-Йоркер», где носился по коридорам в бархатном плаще-накидке, походя на Оскара Уайлда своими длинными золотыми волосами и шокируя коллег склонностью к театрализации. Его рассказы стали печататься в престижных журналах, и в 1946 году он получил за них премию имени О’Генри. В 1948 году увидел свет его первый роман «Другие голоса, другие комнаты», где ранимый мальчик в поисках отца попадает в объятия развратного трансвестита. Забрезжил «голубой» рассвет в американской литературе, заговорили о книге и о ее обложке с вызывающей фотографией молодого автора, чей высокий свистящий голос все чаще звучал на светских вечеринках богемного Нью-Йорка. Его стали приглашать «для разнообразия», его остроты стали повторять, его манеру одеваться уже не рассматривали как вызывающую, а находили оригинальной.

С конвейером популярности Капотэ обращался так же умело, как и со словами. Он появлялся в нужных ресторанах и барах, заявляя, что собирает материал о повадках элиты для следующей книги, и скоро преподнес читающей публике подарок в виде «Завтрака у Тиффани», после чего сливки общества полностью приняли его к себе. Помимо броских костюмов он постоянно шил себе необыкновенные истории про интимные связи с людьми, которых едва знал или даже никогда не встречал (как например, Грету Гарбо). Он разбрасывал намеки об отношениях с мужчинами, которые не были замечены в пристрастиях к однополой любви. Он любил прокатиться на яхте с Глорией Вандербильд, навестить Чарли Чаплина в Швейцарии, отужинать с Грэйс Келли и принцем Монако Ренье, сфотографироваться с Мэрилин Монро и воткнуть шпильки писателю Гору Видалу, с которым соперничал всю жизнь.

У него был нюх на проекты, сулящие максимальную отдачу. В декабре 1955 года, когда Капотэ был в самом разгаре работы над «Завтраком у Тиффани», под капель оттепели в гастроли по СССР отправлялась американская труппа «Эвримен-опера». Впервые после революции преимущественно черные артисты везли в Москву и Ленинград «Порги и Бесс». Капотэ почуял уникальность момента и, закутавшись в трехметровый желтый шарф, отбыл в холодную Россию. Результатом поездки стала книга «Музы не молчат». В 1957 он без приглашения всплыл в Токио на съемках фильма «Сайонара» и при до конца невыясненных обстоятельствах вывел на откровенность Марлона Брандо. Капотэ записал в дневнике, что замкнутый и чурающийся интервью Брандо «без передышки говорил 5 часов как образованный негр, старательно демонстрируя выученные им длинные слова». Когда в журнале «Нью-Йоркер» вышла статья «Граф у себя в покоях», где самое сокровенное актера было вынесено на всеобщее обозрение, Брандо крушил мебель и кричал, что убьет Капотэ.

«Секрет искусства брать интервью в том, чтобы другой человек считал, что это он вас интервьюирует», признавался впоследствии Капотэ. «Вы рассказываете ему о себе и медленно так плетете паутинку, чтобы он начал откровенничать. В конце концов, когда вам изливают душу, черная неблагодарность не поделиться какими-то своими проблемами». Эта тактика приносила плоды и в жизни. У Капотэ была ярко выраженная потребность быть признанным не только в кругу литераторов, но и в высшем обществе. Он откровенничал о себе, когда гомосексуализм еще не стал предметом коктейльных разговоров, и люди велись на его шокирующую открытость и рассказывали ему про себя. Его считали прекрасным слушателем, и многие дамы света держали «культурного душку» Трумена за конфиданта и лучшего друга, не страшась перехода дружеских отношений в интимные. У него даже был круг из пяти-шести постоянных обожательниц, которых он называл «мои лебедушки» и в обществе которых он постоянно появлялся. Среди его многолетних друзей были Ли Радзивилл, сестра Жаклин Кеннеди, и Кэтрин Грэм, владелица газеты «Вашингтон Пост».

На свой талант доверительного собеседника Капотэ и рассчитывал, когда, прочитав в «Нью-Йорк Таймс» короткую заметку о том, что в тихом канзасском городке Холкомбе убийцы вырезали образцово-показательную семью Клаттеров, закупился любимыми деликатесами и поехал мерять реакцию местных обывателей на кровопускание. Ему вызвалась помогать подруга детства Харпер Ли, сама талантливая писательница на пороге славы после выхода романа «Убить пересмешника», где один из героев, Дилл, был списан с маленького Капотэ: «Дилл носил голубые льняные штанишки, которые пристегивались к рубашке, его волосы были почти белые и облепляли голову как утиный пух…. Когда он рассказывал нам всякие небылицы, его голубые глаза то вспыхивали, то темнели, смех у него был пронзительный и счастливый, и он любил теребить себя за клок волос, похожий на коровий язык».

На 11 тысяч населения Холкомба приходилось 22 церкви, и все они заполнялись по воскресеньям. По словам Харпер Ли, «для местных Трумен был все равно, что инопланетянин». Некоторые даже говорили, что это убийца вернулся на место преступления, и теперь расспрашивает жителей, чтобы посмотреть, как содеянное отразилось на их жизни. То, что он представлялся журналистом из «Нью-Йоркера» не улучшало ситуацию: в Холкомбе у журнала было столько же подписчиков, сколько и в Москве. В полиции от него отмахивались как от назойливой мухи. Капотэ ел черную икру, которую ему присылали «лебедушки», и не отступал. И постепенно ему удалось развернуть отношение родственников и соседей Клаттеров в свою пользу. Он охотно распространялся про странную и манящую жизнь за пределами городка и умудрился прослыть любопытной «штучкой» и здесь. Его стали приглашать скоротать вечерок. Капотэ как раз был в гостях у следователя, который вел расследование, когда тому позвонили: в Лас Вегасе задержали двух бродяг с уликами. Они быстро признались, что убили Клаттеров с целью ограбления, но им не повезло: те никогда не держали дома наличных.

Арест Дика Хикока и Перри Смита кардинально изменил замысел книги. Портрет городка, его обитателей и жертв теперь становился фоном для экскурса в сознание убийц. Капотэ принялся методично реконструировать историю их жизни. Для этого их надо было убедить, что у Капотэ с ними общая цель, и его благо – это их благо. У Капотэ с преступниками завязались сложные отношения, особенно с Перри Смитом, который был с ним почти одного роста и тоже жаждал быть признанным; каждый из них видел в другом человека, которым мог бы стать. Между ними действительно было много общего: безотцовщина, пьющие матери, уход в искусство (Перри сочинял песни, мечтал стать музыкантом) как к средству вызволения из ям жизни. В Перри Капотэ видел свою темную сторону, воплощение кошмаров и страхов, высказанных в ранних рассказах. Капотэ для Перри олицетворял признанного автора, которым Перри хотел бы стать. Судьба сдала им разные карты.

В течение следующих 5 лет с момента первой встречи и до казни Хикока и Смита в 1965 году Капотэ проговорил с ними сотни часов и обменялся с ними сотнями писем. «Хладнокровное убийство» не отпускало писателя ни на минуту. Где бы он ни оказался – на приеме в Белом доме или со своими друзьями-миллионерами в Швейцарии, где Капотэ продолжал работать над книгой, он не переставал думать и говорить о ней. Два отморозка в камере смертников и жители Холкомба безраздельно владели его сознанием. Он опять и опять ездил в Канзас и благодаря огромной по тем временам взятке в 10 тысяч долларов получил возможность видеть Хикока и Смита практически без ограничений и свободно переписываться с ними. Ожидание казни и постоянные отсрочки изматывали их. Они видели в Капотэ единственного друга и помощника, ревниво следили, сколько времени он проводит с каждым из них и требовали друг у друга письма Капотэ. Обоих волновало, какими они предстанут перед читателями в его книге. Их аппеляции в Верховный суд с просьбой о замене смертной казни на пожизненное заключение строились на отсутствии преднамеренности. Преступники подозревали, что Капотэ в книге придерживался обратного мнения. И были правы. Капотэ уходил от ответа, заверяя их, что он еще не садился писать этот эпизод и что вообще неизвестно, закончит ли он книгу. Когда они узнали о названии книги, Капотэ пустился убеждать их, что их обманывают. К этому времени ему оставалось дописать последние 40 страниц с описанием их казни.

Их бесконечные аппеляции вызывали у Капотэ приступы уныния и беспокойства. Он жаждал поскорее закончить книгу, но это означало бы смерть тех, кто почитал его за благодетеля. «Дело не в том, нравятся ли мне Дик и Перри», объяснял он в одном интервью, «Это все равно, что спросить «нравишься ли ты сам себе?» Дело в том, что я знаю их так же хорошо, как я знаю себя»! Он уже дал критикам и друзьям почитать черновики и знал, что написал шедевр. Несмотря на резко отрицательную позицию по отношению к смертной казни (он называл ее «узаконенный садизм»), судьба его книги зависела теперь от того, как скоро Хикок и Смит задергаются в петле. Известие с окончательным днем исполнения приговора застало его в Швейцарии. Хикок и Смит просили его приехать, он не хотел. Они надеялись, что он сможет им помочь с очередной отсрочкой, но он не отвечал на их письма и, уже будучи в Канзасе, послал им телеграмму, что ему не разрешают с ними видеться. Они знали, что это была неправда. Капотэ оказался не в состоянии примирить в себе требования книги и мольбы ее героев. За час до смерти Смит написал ему письмо: «Спасибо тебе за дружбу. Твой друг навек, Перри».

На казнь Капотэ приехал в сопровождении своего редактора из издательства «Рэндом Хаус», в сейфе которого дожидалась своего часа рукопись «Хладнокровного убийства». Он обмолвился несколькими словами с каждым из убийц. Первым был повешен Дик, через 20 минут пришла очередь Перри. «Было бы бессмысленно просить прощения за то, что я сделал. Даже неуместно. Но тем не менее, я прошу прощения», были его последние слова. Вернувшись в Нью-Йорк, Капотэ в слезах обзванивал знакомых и говорил: «Все было сделано, чтобы их спасти». Потом заказал два простых гранитных надгробия на тюремное кладбище. Его самая знаменитая книга, над которой он работал шесть лет, наконец, обрела концовку.

Оборона Вашингтонского Пятачка

Posted November 23rd, 2011 at 2:57 pm (UTC+0)
7 comments

Томми Робинсон

Земля на пересечении 13-ой и «М» в центре Вашингтона принадлежала Томми Робинсону с 1983 года, когда он за $63.82 купил на аукционе участок площадью 12 квадратных метров. По закону, построить что-либо на таком маленьком участке нельзя. Но закон предоставил Томми те же права, что и владельцам особняков на Массачусетс Авеню.

 

В 2005 году на этом месте решили строить десятиэтажный дом на 300 фешенебельных квартир. Строительная фирма потратила около $16 миллионов на «отселение» старого двухэтажного квартала магазинов, парикмахерских и прачечных. Многие из владельцев были приятно удивлены суммами, которые им выплатили. Налоговая служба оценила участок Томми в $3,590, но строительная фирма предлагала ему до «нескольких сот тысяч», только бы избежать проектирования нового здания в обход его земли. Томми, похоже, запросил больше, но ни он, ни фирма цифру мне тогда не назвали. Фирме надоело торговаться, архитектор спроектировал здание в форме буквы «С», и стройка началась. Участок Томми взяли в осаду с трех сторон – по закону, его участку полагается иметь подъездной путь.

Чтобы никто не ставил машины на его земле, Томми вбил в нее 4 рельсы, свернуть которые под силу будет разве что бульдозеру, и написал на них масляной краской NO PARKING и NO TRESPASSING. Но предотвратить людскую интервенцию сложнее, потому что на таком крошечном участке даже ставить забор не разрешается. Поэтому каждое утро он приходил в 7 утра и сидел на своей земле до 4 вечера, пока на стройке работали рабочие. Сидел в зной, дождь и снег. Под вой пилорамы, под грохот бетономешалок и компрессоров, под смешки рабочих-гватемальцев. Это и была его работа – охранять свою землю. Когда шел дождь, он надевал сшитую из промышленного полиэтилена накидку с прорезями для рук и головы. В холодные февральские дни на нем было по четыре пары штанов и рубашек, чтобы согреться, он раскачивался на ведерке или ходил взад-вперед, 4 метра туда, 4 метра обратно, как заключенный по камере. Под ведерком у Томми лежала снедь на ланч, бутылка с водой и завернутые в полиэтиленовый мешочек судебные постановления из отдела гражданских исков. В кармане наготове был фотоаппарат – чтобы фиксировать незаконные посягательства на его собственность.

Read the rest of this entry »

У ML866 минусов нет!

Posted November 17th, 2011 at 9:11 pm (UTC+0)
15 comments

Модель «Аэроскрафта»

Как у человека, далекого от технических наук и изобретательства, у меня большой интерес вызывают люди, которые что-то придумывают и чего-то добиваются в этой области. Поэтому когда сейчас в Вашингтоне оказался Эдуард Певзнер, который занимается развитием бизнеса в компании «Аэрос», специализирующейся в 21-ом веке на строительстве дирижаблей, и который приходится двоюродным братом основателю «Аэроса» Игорю Пастернаку, я узнал для себя много любопытного, чем и делюсь.

Игорь родился в Казахстане, а вырос во Львове. Рано увлекся аэронавтикой: в 11 лет уже смастерил свой первый воздушный шар, который благополучно уплыл в облака. Еще подростком вместе с приятелем он был приглашен на серьезный симпозиум по воздухоплаванию, о чем свидетельствует фотография, на которой два парня счастливо улыбаются в окружении светил советской аэронавтики. Мечтал вписать и свое имя в ее историю, но еврейские корни и более чем прохладное отношение родителей Игоря к царящей системе не способствовали быстрому допуску мальчика в сильно засекреченную в СССР область. Молодой Пастернак выпустился из Львовского политеха в качестве строительного инженера, но стал искать пути в авиационное моделирование.

Прежде чем начать свое собственное дело в 1987 году, Пастернак несколько лет вникал в устройство и аэродинамику воздухоплавательных аппаратов легче воздуха. В это время советское правительство было заинтересовано в проектировании гигантского воздушного аппарата, способного брать на борт тяжелое оборудование в нефтяных районах Сибири. Пастернак подключился к этому проекту, и его скромная по размерам компания стала одной из первой, получивших от горбачевского правительства зеленый свет на участие в разработках по аэронавтике.

Но делать бизнес в разламывающейся на куски стране становилось все труднее, и в 1993 году Пастернак с несколькими соратниками приехал в Нью Йорк, чтобы продолжать начатое там. Он открыл компанию Worldwide Aeros Corp, проектируя дирижабли, а в свободное время постигая английский по боевикам. Через 6 месяцев тогдашний губернатор Калифорнии Пит Уилсон заинтересовался ученым и его идееями и пригласил Аэрос переехать в Калифорнию на военно-воздушную базу Касл около Сан-Хосе. Став более известным своими достижениями на рынке коммерческих дирижаблей, Аэрос в 1996 переехал опять, в район большого Лос-Анжелеса, где базируется и поныне.

С тех пор «Аэросом» построено более 35 дирижаблей по цене в несколько миллионов долларов каждый. От метео-буев до сложных управляемых аэростатов с камерами слежения и радарами. И каждый делает что-то свое: от рекламы над головами футбольных болельщиков в Германии, до наблюдения за передвижением торговцев наркотиками в бассейне Карибского моря. И хотя это устойчивый бизнес, приносящий компании из 100 служащих миллионы долларов в год, Пастернак не успокоится, пока не воплотит свою давнюю мечту: создать «Аэроскрафт» – гибрид самолета и дирижабля длиной в два футбольных поля, способный поднять в воздух 500 тонн груза и перенести его за 20 тысяч километров в любой уголок земного шара, куда другим способом вообще не добраться. Звучит фантастически? А вот Пентагон посчитал такую машину многообещающей и в 2006 году выделил Аэросу средства для строительства прототипа.

Вот наша беседа с Эдуардом Певзнером:

Каркас «Аэроскрафта»

А. Д.: Эдуард, как возникла идея Аэроскрафта?

Э. П.: Игорь никогда не переставал думать о воздушном судне, которое, как он считал, можно приспособить для трансконтинентального и трансокеанского грузового и пассажирского транспорта. «Аэрос», понятно, заинтересован в коммерческом и военном использовании этой технологии. Возможности у «Аэроскрафта» огромные и уникальные, и со временем он изменит в корне подход к тому, как мы транспортируем грузы. Он позволяет перевезти груз непосредственно от одного склада на другой, минуя модулярную структуру портов, ж/дорожных терминалов и аэропортов. Он легко может использоваться при эвакуации в чрезвычайных ситуациях, быть воздушным госпиталем и так далее. Компании, работающие в отдаленных районах, например, те, что занимаются газо- и нефтедобычей или альтернативными источниками энергии, получают доступ к удаленным точкам без строительства инфраструктуры и с минимальным ущербом для окружающей среды.

А. Д.: Что означает ML866 в названии первой модели?

Э. П.: А это пусть пока остается тайной.

А. Д.: А про принцип контроля над статической тяжестью, на котором строится технология Аэроскрафтов, вы можете рассказать или это тоже тайна?

Э. П.: Это система сжатия, хранения и декомпрессии гелия внутри закрытого корпуса, которая необходима для изменения плавучести судна. Статическая тяжесть, грубо говоря, это отношение плавучести к силе земного притяжения; она увеличивается при посадке и уменьшается при взлете. В аппаратах легче воздуха нет возможности контролировать статическую тяжесть, а в твердом корпусе ML866 она есть.

Например, контроль над статической тяжестью делает возможным разгрузку без необходимости брать на борт заместительный балласт. В отличие от дирижаблей Аэроскрафт тяжелее воздуха и подъемная сила возникает благодаря уникальной комбинации аэродинамики, векторной тяги и контролю за плавучестью.

А. Д.: Когда ML866 не используется, гелий не надо «сливать»?

Э. П.: Нет.

А. Д.: Какие двигатели используются на ML866?

Э. П.: Турбопропеллерные с векторной тягой.

А. Д.: Аэроскрафт из-за размеров такая большая мишень – как он будет защищаться?

Э. П.: Как и другие воздушные судна. Он ведь не задумывался для военного использования, а разрабатывался именно для коммерческого рынка.

А. Д.: Но другие суда летают выше и быстрее?

Э. П.: Ну, на эту тему длинный может быть разговор… Вот, например, вертолеты летают не выше и не быстрее.

А. Д.: Расскажите об использовании ML866, как личного транспортного средства…

Э. П.: Тут существуют несколько вариантов. Представьте себе, что океанские круизы стали возможны не по воде, а над водой. Без необходимости заходить в загруженные порты, зато с возможностью выгружать пассажиров на горном плато в каком-нибудь национальном парке в сотнях километрах от моря благодаря возможности вертикального взлета и посадки на любой ровной поверхности.

Не только уровень комфорта и обслуживания на ML866 будет выше, чем то, на что мы рассчитываем в первом классе авиалиний или на частном борту, но воздушное путешествие в корне станет иным из-за полезной площади в 500 кв. метров, сравнительно небольшой скорости (200 км в час) и высоты полета (3,5 тысячи метров). Такие виды и не снились путешествующим самолетами сегодня.

А если укомплектовать ML866 компьюторами и последними техно-новинками, позволяющими видеоконференции и оперативную спутниковую связь, то вот вам и офис в небе. При этом на судне может быть конференц-зал на 100 человек, на то время, когда ML866 находится на земле. Деловые люди больше не будут заложниками загруженных аэропортов и пробок на дорогах.

А. Д.: А сколько займет, например, перелет из Нью-Йорка в Лос-Анжелес?

Э. П.: Порядка 18 часов.

А. Д.: Вместо нынешних пяти… Вы предлагаете совершенно новый подход: оставаться в воздухе дольше, чем это сегодня требуется при необходимости попасть из точки А в точку Б. Зачем придумывать, чем занять пассажиров в воздухе, когда развлечения на земле всегда предложат большее разнообразие?

Э. П.: Имейте в виду, что основное преимущество «Аэроскрафта» – транспортное… Например, вам надо попасть из Коннектикута на Капри. Сегодня человек едет на машине в аэропорт, потом летит, потом едет на машине и потом еще плывет на пароме. Всех этих пересадок можно избежать, если лететь «Аэроскрафтом». Дольше, но с несравненно бОльшим комфортом.

А. Д.: А кроме того, что он небыстрый, какие-то минусы у ML866 есть?

Э. П.: Нет.

А. Д.: Насколько экономичен будет ML866? Сколько топлива потребуется, например, чтобы провисеть в небе час без движения?

Э. П.: Намного более экономичен, хотя сейчас я вам точные цифры не назову. Могу лишь напомнить, что вертолеты тратят 80% мощности двигателя, чтобы находится в воздухе, самолеты – около 60%, а Аэроскрафт – около 30%.

А. Д.: Какова будет максимальная грузоподъемность?

Э. П.: Модель ML866 – самая маленькая в семье Аэроскрафтов. Сегодня технологически возможно построить судно грузоподъемностью до 60 тонн, что мы и собираемся сделать.

А. Д.: Какова численность экипажа?

Э. П.: В пассажирской конфигурфции – два пилота и стюард/стюардесса.

А. Д.: А где парковать ML866?

Э. П.: Аэропорт не нужен. Годится любая площадка, где достаточно места. Эксплуатационные рамки для ML866 сейчас утверждаются Федеральной Администрацией Авиации США.

А. Д.: Может ли судно приводниться?

Э. П.: Да, такая конфигурация предусмотрена, как и надводное базирование.

А. Д.: А когда будет готов первый летающий прототип?

Э. П.: Во второй половине 2012.

Республика Лакота и «город Солнца»

Posted November 10th, 2011 at 5:34 pm (UTC+0)
16 comments

Рассел Минс. Фото: Алексей Дмитриев

Вдогонку блогу про индейское казино: прочитал недавно, что индейский активист Рассел Минс борется с раком пищевода. Болезнь любит поражать самый развитой орган: Рассел – отличный оратор! Он отказался от оперативного вмешательства, которое лишило бы его возможности говорить, и прибегнул к комбинации народной индейской медицины и точечного облучения. По последним сведениям, опухоль существенно уменьшилась.

Я вспомнил, как три года назад был у него на ранчо на резервации «Пайн Ридж» в Южной Дакоте…

Гора Рашмор. Фото: Алексей Дмитриев

«Пайн Ридж» начинается в получасе езды от горы Рашмор, в которой высечены лица Вашингтона, Джефферсона, Рузвельта и Линкольна. Резервация получила печальную известность после перестрелки в поселке Вундед Ни между федералами и членами Движения Американских индейцев (ДАИ) в 1973 году. Здесь на площади в 8 тысяч километров сегодня проживает около 20 тысяч индейцев олгала племени лакота-сиу. Вместо хлеба-соли гостей на индейской земле в Америке принято встречать… однорукими бандитами, и «Пайн Ридж» здесь не исключение: только въехал на резервацию, сразу казино «Прэри Виндз». То ли благодаря идущим в казну племени игорным доходам, то ли благодаря бизоньему вяленому мясу «джерки», которое с охотцей раскупают заезжие бледнолицые, но по меркам третьего мира живут лакота-сиу вполне сносно, если не отвлекаться на безработицу на уровне 45%, подростковые самоубийства в два с половиной раза превышающие средненациональный показатель и самую короткую продолжительность жизни (44 года для мужчин) на планете.

В 1868 году в Форте Ларами правительство США и индейцы подписали соглашение, по которому территория «Блэк Хиллз» (Черные Холмы), где инаходится гора Рашмор, переходила к лакота-сиу «в абсолютное и неприкосновенное пользование и заселение» и бледнолицым вход на эти земли был заказан. Но пошли слухи о найденных там золотых самородках, и старатели рекой потекли в Черные холмы, нарушая соглашение и попирая федеральные законы. Солдаты 7-го кавалерийского полка генерала Кастера, призванные следить за соблюдением условий соглашения, не сильно останавливали их. Многие историки считают, что администрация президента Улисса Гранта сознательно пошла на конфликт с индейцами, потому что калифорнийская золотая лихорадка к этому времени сошла на нет, и экономика западной части США была не в лучшей форме.

И он не замедлил развязаться, потому что индейцы стали резать старателей, а армия – карать индейцев. Единичные вылазки переросли в войну за Черные Холмы 1875-1876 гг, в ходе которой индейцы разбили войска полковника Кастора в сражении при Маленьком Большом Роге, где сам Кастор погиб. Победа, правда, была недолгой, потому что американское правительство прижало лакота-сиу и отобрало Черные Холмы в 1877 году. «Спору нет – индейцев провели по-крупному. Здесь это все знают», – сказала мне Делла Хейз в магазине индейских и ковбойских сувениров «Уолл Драг», тянущемся на один квартал из трех имеющихся в городке Уолл (о магазине, кстати надо будет сделать отдельный пост).

Лишь в 1975 году Комиссия по рассмотрению индейских претензий постановила, что действия правительства были неконституционными и что индейцам полагается ретрибуция. Правительство, разумеется, это постановление обжаловало, и только в 1980 году Верховный суд США, поддержав постановление Комиссии, признал конфискацию Черных Холмов неправомерной и присудил компенсацию в $17.5 миллионов за землю (конвертируя цены 1877 года) и $105 миллионов за набежавшие за 103 года проценты. Вожди лакота-сиу денег тогда не взяли, заявив, что святые места не продаются и что им нужна земля. Потом, конечно, нашлись среди вождей ренегаты, которые заговорили было, что компенсация бы улучшила положение в резервации, но ДАИ затыкало им рот, напоминая, что у индейцев – собственная гордость. «Нам не нужны гражданские права белого человека, – говорил тогда один из лидеров ДАИ Расселл Минс, – Мы добиваемся наших собственных суверенных прав…»

Индейцы лакота-сиу. Фото: Алексей Дмитриев

Но время, когда Минс и его соратники по движению собирали многотысячные митинги, прошло. ДАИ одряб и погряз во фракционной борьбе, Минс стал пробовать себя в голливудских вестернах, и воз с Черными Холмами остался там, куда его засунули правительственные чиновники – под сукном. И вдруг 20 декабря 2007 года как гром среди ясного неба прозвучало заявление Минса о том, что лакота-сиу выходят из США и провозглашают независимую республику Лакота на исторической территории племени в пяти штатах (Южная и Северная Дакота, Вайоминг, Небраска и Монтана) со своими паспортами, водительскими правами и валютой. Ее граждане будут освобождены от налогов, если откажутся от гражданства США.

Все решили, что это PR-ход. Минс давно слыл талантливым агитатором, трубя о бесправном положении коренных обитателей Америки такими громкими акциями, как захват модели «Мэйфлауэра» во время празднования 350-летия высадки пилигримов на День Благодарения в 1970, как Марш нарушенных соглашений и захват Бюро индейских дел в Вашингтоне в 1972 году и как противостояние в Вундед Ни. Но в январе 2008-го я был на кинофестивале «Санденс» в Юте, и не поленился заглянуть в Южную Дакоту посмотреть на индейский быт и познакомиться с возмутителем спокойствия.

«Отдать Черные Холмы лакота? А почему именно им? Там до них были и чейены, и хидатса, и кайова… А еще до них, наверное, те, что от вас через Берингов пролив перешли! Может, в России найдутся их потомки? Заодно можно отдать Англию кельтам, а Рим – римлянам!» – потряс меня своей эрудицией ночной портье в Рэпид-Сити, с которым я поднял эту тему в 6 часов утра перед выездом на резервацию «Пайн Ридж».

Фото: Алексей Дмитриев

Индейцам сегодня приходится выбирать между культурой предков и благополучием потомков. Школьники всех уровней изучают лакота вторым языком по полчаса в день. Немудрено, что средний возраст носителя языка составляет 65 лет! Учителя, с которыми я познакомился, когда заглянул в школу в поселке Кайл, понимают, что этого недостаточно, но им не до того: проблемы с алкоголем и наркотиками начинаются уже в начальной школе! На подъездах к Кайлу стоят трогательные щиты с отпечатками детских ладошек и надписью «Наши руки не коснутся наркотиков». Зато взрослые руки дотянулись до медных труб в общественных зданиях и даже в своих домах, чтобы продать их на металлолом, потому что оказалось, что без водопровода прожить можно, а без метафетамина – нет.

Школьники. Фото: Алексей Дмитриев

Учительница Мэри Янгбеар (Медвеженок) помнила, что когда в 1984 году от неправильного лечения у нее умер двухлетний ребенок, Расселл Минс и ДАИ помогли ей организовать демонстрацию, чтобы привлечь внимание к низкому уровню медицинской помощи, получаемой индейцами на резервации (их белые жены и мужья вынуждены «ходить» к врачу за 70 миль в Рэпид-Сити, потому что на резервации лечат только индейцев). «Мы не можем отказаться от федеральных субсидий. Кто будет оплачивать жилье и отопление пожилым и безработным», – занервничала она. «Сохранимся ли мы как народ через 200 лет – большой вопрос. Когда я объясняю студентам, почему они должны изучать язык и традиции лакота, я говорю, что это уникальность, которой они наделены от рождения, и нельзя дать ей пропасть. А они, наоборот, хотят ассимилироваться и часто отказываются от своих индейских имен», – сетовала преподавательница в Лакота Колледже.

Индейцы производили впечатление мягкотелой, абсолютно мирной и, несмотря на большой рост и вес (одно из самых часто встречающихся заболеваний среди них – диабет), подвижной нации. «Неважно, что у них на ногах: они всегда входят и выходят пугающе бесшумно», – сказала мне кассир в торгующей спиртным лавочке в паре миль от границы резервации, куда индейцы ездят «заправляться». За ее пределами они чувствуют себя неуютно, хотя отсутствие работы на земле предков создало огромную диаспору: 70% лакота разъехались. Другие уезжали, но потом возвращались обратно, не в силах совладать с агрессивной энергией больших городов. «Мы пробовали жить в Сиу Фоллз, но там такой сумасшедший ритм жизни…», – сказала дочка хозяина мотеля. Я потом посмотрел атлас: население Сиу Фоллз – 136 тысяч человек….

Фото: Алексей Дмитриев

Два выборных президента соседних племен, Джозеф Брингз Пленти, председатель клана чейен ривер сиу и Родни Бордо, президент клана роузбад сиу, согласились, что земли у них украли. «Сколько себя помню, речь об отделении шла чуть ли не каждый раз, когда мы садились ужинать…», – заявил первый. «Наши деды за эти соглашения кровь проливали… они охраняют наши земли, наши реки, наши права и нашу суверенность – по телефону сказал мне второй. И добавил: «Не будь этих соглашений, межнациональные корпорации, которые держат под контролем США, уже бы давно отобрали у нас эти земли». Ничего я на это не сказал, хотя в газете «Рэпид Сити Джорнал» прочел, что президент оглала-сиу Джон «Желтая Птица» Стил обвиняется в сношениях с компанией, собирающейся добывать уран на резервации «Пайн Ридж». Та самая «Желтая Птица», которой Расселл Минс проиграл на выборах 2006-го года.

Когда я приехал к Расселу, он заканчивал телефонное интервью канадскому радио и был настроен решительно. «Мы вернемся к изначальным принципам, на которых строилась эта страна, к семейному фермерству и скотоводству», – словно продолжая разговор повернулся он ко мне, положив трубку.

Фото: Алексей Дмитриев

«Жители республики Лакота будут по-настоящему свободны, потому что они будут сами нести ответственность за свою общину, а не перекладывать это на политиков. Пусть в этот раз правительство попробует снова отмахнуться от нас. Все, что я делаю, абсолютно легально, в полном соответствии с 6-й статьей Конституции. Мы готовы разговаривать с любым правительственным органом. Иначе у нас будут все основания подать на американское правительство в суд».

«Я не боюсь потерять федеральные дотации. Сегодняшние резервации – это те же колонии. Любая колониальная система подпитки приводит к зависимости. Система распределения денег внутри резерваций прогнила до костей. Федеральные доллары все равно на резервации не задерживаются. Неважно, что большинство нас пока не поддерживает. Знаешь, сколько нужно людей, чтобы создать критическую массу в любом начинании? Всего 2%!!! Как только мы добьемся энергетической независимости и станем бесплатно раздавать электроэнергию, желающих к нам примкнуть станет больше. Откуда возьмем? Мы поставим ветряки! Ветра, дующего над Дакотой достаточно, чтобы залить светом всю страну».

«У нас будет своя валюта, и за ней будут стоять золотой и серебряный запасы. 40% природных богатств США находится сегодня на территории индейских резерваций. Поэтому нам так важно вернуть отобранные у нас земли. Мы подали петиции о наложении ареста на все земли лакота, которые нелегально находятся в федеральном или штатном пользовании, и прежде всего на территорию Черных Холмов. После того, как петиции будет дан ход, только суд будет вправе решать правомочность владения ими американским правительством».

Гора Рашмор. Фото: Алексей Дмитриев

Я помню, что тогда мне стало не по себе. Не от того, каким Расселл видел свою республику Лакота, хотя я и признался ему тогда, что по мне она смахивает на город солнца. А от того, что известный монумент на горе Рашмор с ликами четырех президентов символизирует торжество демократических принципов на украденной у индейцев земле. И что индейцы, пользуясь выпестованными теми же президентами принципами, наложат на эту землю арест, и, если Верховный суд через лет так сто присудит им ее, еще паче чаяния подорвут знаковый для американцев памятник, чтобы извлечь из-под него какой-нибудь минеральный посул своего будущего благосостояния.

Фото: Алексей Дмитриев

Пока я сидел у Расселла в гостях, похолодало, и дорога быстро обледенела. Мой хлипкий взятый в аренду «Ниссан» скользил вправо-влево, но на довольно крутой подъем, начинающийся у ворот ранчо, заползать отказывался. Расселл вывел из гаража грузовичок и буквально вытолкал меня наверх. «Так и быть, никому не расскажу, что индеец русскому в снегу помог», – пошутил он на прощание.

Поправляйся, индейский Кампанелла!

Хэллоуиновские вечера близ Вашингтона

Posted November 3rd, 2011 at 1:57 pm (UTC+0)
38 comments

В минувшие выходные и понедельник Америка традиционно справляла Хэллоуин. Молодежь разоделась – и по вечеринкам. Одна в первый раз была в Вашингтонском зоопарке! Или идут на гулянье в район Джорджтауна.

Конечно, когда можно неплохо повеселиться в компании друзей, разодевшись в костюмы вампиров и ведьм, забываешь о том, что когда-то этим праздником отмечали сбор урожая. Но веселье присуще костюмированному балу в любое время года, в то время как 31 октября имело особое значение: в этот день считалось, что границы миров живых и мертвых раздвинулись, и мертвые пришли к живым учинять всяческие неприятности.

Поэтому живые наряжались в маски и костюмы, пытаясь запутать мертвых. А вот кто сейчас знает, что позднее маски были призваны не пугать прохожих, а скрывать лица шалящей в эту ночь детворы? Кто помнит, что традиция изготовления фонарей из тыкв (а сначала из репы) возникла потому, что кельты верили, что их свет поможет душам найти путь в чистилище? На 1-ое ноября (День Всех Святых) в Англии издавна по домам ходили люди и предлагали за вознаграждение помолиться за почивших родственников. И что страшилки пришли гораздо позже, а поначалу были просто легенды об умерших предках, рассказываемые для успокоения их душ?

Нынешняя традиция «trick or treat» устоялась в Америке лишь в 40-е годы прошлого столетия. Постучавшись в дом, ряженые говорят открывшим им дверь хозяевам «trick or treat», мол, либо мы тебе какую-то пакость (trick) устроим, либо гони нам сладости (treat). Поэтому, как только стемнело, я нацепил маску волка и отправился с четырехлетней дочкой, одетой в костюм бабочки, собирать хэллоуиновскую продразверстку на окрестных улицах.

Там уже бродили стайки ребят – в сопровождении (неназойливом, издалека) взрослых (это становится понятным, если учесть тот факт, что за хэллоуинский вечер в Вашингтоне 6 людей заработали огнестрельные ранения!) Мне нравится, когда собирается много малышей в костюмах. Но помимо ведьм и мертвецов, здесь было много суперменов, грабителей, полицейских и капитанов «Америка». Голливудизация, с одной стороны, и родительская готовность одеть ребенка в тематически-взрослый костюм, с другой, были повсеместны. Редко кто еще сам шьет или придумывает оригинальные костюмы. Для себя любимого на вечеринке блеснуть – еще куда ни шло, а детям в основном покупают готовые в магазинах. «А ты кто?» – спросила дочка девочку в фиолетовом парике, черной помаде и чулках в сеточку. «Я принцесса вампиров», ответила та, показав дырки на месте молочных клыков.

Мы обошли, наверное, с дюжину домов. В одних украшения ограничивались джеком-светильником, в других из лужайки было сделано кладбище, из кустов торчали скелеты, а дверь была зловеще окутана паутиной. Многие домовладельцы пускаются на серьезные декорации, подчас механизированные и с соответствующим звуковым сопровождением. Везде, где горел свет, дверь открывали, и дочку наделяли сладостями. Где-то формально, где-то с добротой и с теплыми словами в адрес ее костюма. В какой-то момент то ли лукошко отяжелело, то ли ей наскучило, и мы вернулись домой.

Не знаю, что сами дети любят больше, костюмированную часть или сладости, которые им дают, но, думаю, что второе. Причем в торговых центрах это доведено до автоматизма: приезжаешь, паркуешься, дети встают в очередь в один магазин, получают леденцы и конфеты, потом переходят в другую очередь… И так, пока корзинка или мешок не наполнится сладостями! Ходить по домам все-таки интереснее, но там тоже знают, за чем к ним приходят, и на стук уже открывают дверь с тазиком конфет в руке. Те, кто не хочет, чтобы к ним весь вечер стучались, выставляют тазик перед дверью, иногда с запиской «Больше одной не брать!»

Такое впечатление, что народ просто откупается от назойливых детей дешевыми сладостями. А они и привыкли, что им непременно что-то перепадет: жена, оставленная дома на раздаче, стала рассказывать про подростков, которые буквально выхватывали из ее рук сладости и побежали дальше. Ни тебе «трик-о-трит», ни «спасибо». Зато нахально раскритиковали наш ассортимент!
Кстати, у детей разработана целая иерархия, какие сладости ценятся больше, какие меньше. И хотя все норовят взять количеством – потому-то и висело требование больше одной не брать! Когда приходят домой, то начинают раскладывать добычу по кучкам: леденцы, шоколадки, ириски, карамельки и т.д. Наверное, есть в Африке дети, которые такого количества сладостей за всю свою жизнь не видели!

На следующий день в большинстве американских семей начинается мучительная дипломатическая работа по недопущению обвала всего этого сахара в деликатные детские желудки. Выкинуть нельзя: каждый захудалый леденец на учете. Кто-то пробует договориться растянуть обвал на ближайшие пару месяцев. Я поступаю хитрее: обмениваю в пропорции 5:1 на швейцарские шоколадные конфеты. Дочка уже знает разницу и не возражает. По нашим подсчетам, в этом году при выдаче одной хорошей конфеты в день ее хэллоуиновской добычи хватит на месяц.

До сих пор не понимаю, как это не нашлось в Америке человека, который бы придумал, как заработать на таком количестве кондитерского вторсырья!

Когда карточный домик не рушится

Posted October 28th, 2011 at 6:37 pm (UTC+0)
25 comments

Брайан Берг говорит, что по жизни он вообще-то неуклюж.  Мол, натыкается на мебель, спотыкается часто, вон, вчера молоко за завтраком разлил…  Но когда работает, то включается в нем такая точность в движениях, что он может выстроить 8-метровую башню… из игральных карт.  Если поточнее, из 124 800 карт весом 112 кг.  На конструкцию из 133 уровеней у него ушло 80 часов. Read the rest of this entry »

Необычная премьера в Вашингтоне

Posted October 27th, 2011 at 8:07 pm (UTC+0)
25 comments

Афиша к пьесе «I Plead Guilty» (Я признаю вину)

26-го октября в Москве отмечали годовщину (9 лет уже прошло!) освобождения заложников, захваченных чеченскими террористами в театральном центре на Дубровке.  К зданию центра пришли люди, вспоминали погибших, помолились за их души.  Тогда, в 2002, из-за плохой организации спасения отравленных газом заложников погибло 125 человек (лишь трое были еще раньше застрелены террористами).  Сотни пострадавших стали инвалидами 2-ой и 3-ей группы.  Состав газа, использованного перед спецназовским штурмом, до сих пор не рассекречен властями.  Да и другие вопросы продолжают беспокоить семьи, потерявших родных в ходе терракта.

У меня была неожиданная возможность по-своему отметить эту скорбную годовщину:  в этот день в Вашингтон привезла на премьеру свою новую пьесу «I Plead Guilty» (Я признаю вину) Наталья Пелевина.  До этого пьеса шла в Нью-Йорке, но я на нее не попал, а до настоящего времени вообще знал Наталью лишь как политическую активистку и председателя Международного комитета за демократическую Россию (мой репортаж с одной из организованной ею акций перед Белым Домом можно прочитать вот здесь. Read the rest of this entry »

Автор

Автор

Алексей Дмитриев: Жил в Питере, учился на Восточном. Уехал в Индию на стажировку, которая затянулась до сих пор. После аспирантуры Пенсильванского университета по индологии получил MBA в Джорджтаунском университете и принялся ковать корпоративную карьеру на просторах от Польши до Бангладеш. Потом вспомнил, что все-таки гуманитар, и сделал из писательства ремесло. Много езжу по миру и потом пишу про него. Когда спускаюсь с гор или всплываю из глубин, борюсь с дочками за чистоту великого и могучего.

Наши блоги

Календарь

March 2024
M T W T F S S
« Jan    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031