Уважаемый читатель, ты правильно прочитал заголовок блога. Опечатки здесь нет. Если десятилетний спор о том, помилует ли президент России Владимир Путин своего главного политического оппонента экс-главу ЮКОСа Михаила Ходорковского неожиданно разрешился, то новый спор только начинается и может занять времени не меньше, а может, и гораздо больше.

Основание для такой постановки вопроса, на мой взгляд, можно найти уже в первом коротком заявлении Михаила Борисовича, сделанном им сразу после освобождения.

Напомню, что уже утром в пятницу 20 декабря на сайте пресс-центра Михаила Ходорковского было опубликовано его личное заявление, в котором указывалось, что еще 12 ноября он обратился к президенту России с просьбой о помиловании «в связи с семейными обстоятельствами». При этом, как подчеркивалось в заявлении, «о признании вины вопрос не ставился».

Последняя фраза, на мой взгляд, является принципиально важной. Во-первых, потому как показывает, что опальный олигарх не собирается посыпать голову пеплом. А, во-вторых, потому, что именно формальное непризнание вины дает Михаилу Ходорковскому моральное право продолжать борьбу как с нынешним российским политическим режимом, так и с Владимиром Путиным лично.

Теперь вопрос: в какой форме и какими методами будет продолжена эта борьба?

Первые варианты ответа на этот вопрос мы, вероятно, получим уже в воскресенье 22 декабря, на первой пресс-конференции Михаила Борисовича после его освобождения. Разумеется, сейчас любое заявление Ходорковского будет выглядеть сенсационным. И это логично. Но логично и то, что вряд ли сразу экс-глава ЮКОСа развернет знамя своей борьбы и раскроет все свои карты.

Наверное, было бы нелепо ожидать от человека после 10 лет заключения, что он сразу же, даже не насладившись воздухом свободы и радостью воссоединения с близкими людьми, снова бросится на баррикады. Тем более, что здоровье матери и свое собственное наверняка потребует от него переосмысления многих целей и многих ценностей. И, конечно, судить здесь Ходорковского может (да и может ли?) только человек, также потерявший за решеткой 10 лет своей жизни.

Что касается прогнозов, то мне хотелось бы привести цитаты двух экспертов, чьи взгляды на историю с делом экс-главы ЮКОСа, очень различны, но сейчас неожиданно близки. Может, это как раз тот случай, когда крайности сходятся…

«В чем я уверен уже сегодня, что радикальным антипутинцем он не станет, – заявляет Станислав Белковский. – Он будет заниматься гуманитарной общественной деятельностью, но захватывать власть в Кремле он более не хочет».

«Михаил (Ходорковский) – не граф Монте Кристо, и месть – не его удел, – продолжает Ирина Ясина. – Он – сильный человек, а месть – штука, которая обычно используется слабыми людьми. Найти смысл жизни в мести – не его планида».

Согласитесь, однако, все-таки трудно представить, что человек такой энергии, и такого таланта как Ходорковский, как бы к нему ни относиться, в 50-летнем возрасте уйдет на покой и займет позицию политического статиста или бесстрастного наблюдателя.

Повторюсь, сейчас трудно говорить, когда и в каком качестве мы увидим нового Ходорковского: общественного деятеля, политика-эмигранта или автора какого-то неожиданного глобального бизнес-проекта? Однако я бы не стал исключать никаких вариантов, учитывая, что в условиях угрозы экономической и политической стагнации в России есть представители и в национальной элите, и в оппозиции, которые бы хотели видеть в своих политических союзниках именно Михаила Ходорковского. И уж, по крайней мере, использовать его политический капитал. А, возможно, не только политический…

Да, маловероятно, что Ходорковский будет лично мстить Путину, но еще маловероятнее, что Ходорковский станет личным защитником Путина, когда созданная последним жесткая конструкция авторитарной власти начнет разрушаться, угрожая завалить обломками главных действующих лиц на нынешней политической сцене.

Говорят, что в России надо жить долго, чтобы дожить до перемен. Мысль спорная, потому как Россия – это не только консервативная страна, но и страна парадоксов.

Кто бы мог поверить еще в начале лета 1914 года, когда последний российский император, как и его империя, находились на пике могущества, что ровно через 4 года мало кому известный политический эмигрант Ульянов (Ленин) станет идейным организатором расстрела царской семьи?

Кто бы не побоялся предположить на 19-м съезде КПСС в 1952-м году, когда Иосиф Сталин стал, казалось бы, навечно стал живой иконой для миллионов советских людей, что ровно через четыре года, уже на 20-м съезде, будет осужден культ личности «вождя народов».

Наконец, кто бы мог предвидеть осенью 1987-го, когда Горбачев отправил Ельцина в «политическую ссылку» на тупиковую должность первого зама председателя Госстроя СССР, что ровно через четыре года именно своему главному политическому сопернику – Ельцину, аккурат под елочку, Горбачев передаст главный символ власти – «ядерный чемоданчик».

Мне возразят, что Ходорковский – не Ельцин, а Путин, – уж тем более, не Горбачев. Да это очевидно. Но очевидно и то, что Михаил Горбачев, навсегда покидая Кремль, имел неформальный статус личной неприкосновенности в виде поддержки ведущих мировых лидеров. А будет ли такой статус у Владимира Путина, когда придет его очередь покидать Кремль?

В России отметили 20-летие Конституции, кстати, пятой по счету за последние 100 лет. Главным событием юбилея стала очередная речь президента Владимира Путина, который на зачитывание своего ежегодного Послания, по традиции, опоздал.

А накануне этого шоу, словно для того, чтобы разогреть ажиотаж публики, по Интернету поползли слухи, дескать, аккурат в конституционный юбилей будет объявлено о новых грандиозных планах по введению единомыслия в России, а именно – об отмене выборов мэров и местных депутатов и о полном подчинении градоначальников губернаторам. Смешно! Можно подумать, что в России еще остались главы местного самоуправления, которые рискнут бодаться за права своих территорий с главами регионов?!

Сенсации в пятницу в Кремле не произошло. Владимир Путин о реформе местного самоуправления высказался очень обтекаемо. Дословно: «Важнейшей задачей является уточнение общих принципов организации местного самоуправления, развитие сильной, независимой, финансово состоятельной власти на местах. И такую работу мы должны начать, в основном законодательно обеспечить уже в следующем, 2014 году – в год 150-летия знаменитой земской реформы».

Зная, чем обычно заканчиваются кремлевские инициативы по «дальнейшему развитию демократии», можно предположить, что институт выборности мэров продолжат ликвидировать, но делать это будут «выборочно» и без лишнего шума.

А пока запущен очередной пробный шар. Так сказать, для проверки реакции общества. Впрочем, думаю, что если бы без всякой «обкатки» возьми Путин, да во всеуслышание в Кремле объяви, что всеобщих выборов на местном уровне теперь не будет, то Георгиевский зал все равно бы разразился громкими и продолжительными аплодисментами.

Даже в Москве и в Питере обошлось бы без Майданов, а уж в провинции и подавно народ бы вздохнул с облегчением. Особенно учителя, врачи, работники многих других муниципальных учреждений и предприятий, которых, наконец, освободили бы от дежурства на избирательных участках, от хождения по кварталам – то есть «в народ», от заполнения бессмысленных бумаг, от приписок и прочей формалюги. Потому как верить в честные выборы и рассчитывать на верховенство закона в сегодняшней России может только неисправимый идеалист.

Интересную статистику накануне нынешнего конституционного юбилея опубликовал «Левада-центр». Оказывается, только 11% россиян «довольно хорошо» помнят, что написано в российской Конституции. А вот 26% помнят плохо. Еще каждый четвертый вообще ничего не помнит, а 38% как на духу признались, что «никогда не читали» это книжицу.

…Я вспоминаю, что и 20 лет назад, когда всенародно обсуждалась и принималась ельцинская Конституция, некоторые россияне, словно школьники перед экзаменом, бравировали тем, что проект Основного закона страны они даже не читали. При этом свой нигилизм они объясняли довольно логично: Ельцин присягал как президент РСФСР на старой советской Конституции, но вскоре сам же ее и растоптал, расстреляв парламент. Где вера, что с новой Конституцией будет иначе? Кстати, любопытная деталь в нынешнем левадовском соцопросе: только 6% россиян согласны, что российские власти «в полной мере» соблюдают действующую Конституцию.

И еще несколько цифр. Лишь 23% россиян (разумеется, из тех, кто читал Конституцию) согласны, что она полностью отвечает нуждам страны… А вот, опять же, 6% жителей путинской России вообще убеждены, что «Конституцию нужно отменить и ввести чрезвычайное положение, иным образом с проблемами страны не справиться».

Вот вам, перефразируя слова марксистского классика, и «родимые пятна» советского тоталитаризма.

У каждого народа свои иллюзии, свои исторические стереотипы. Парадокс, но у нынешних россиян, прадеды которых допустили кровавую расправу над всей семьей последнего российского монарха, до сих пор живуча какая-то полудетская и труднообъяснимая вера в «доброго царя», который только один и может спасти страну от ворогов, ниспослать процветание и порядок. И якобы совсем не важно, как этот царь будет называться: император, генеральный секретарь или, на худой конец, просто президент. А без Конституции, мол, вообще можно обойтись…

Самое удивительное, что в чем-то эти люди правы. Например, по демократическим нормам можно жить и при монархии. Где-нибудь в Швеции или в Голландии, в Испании или в Японии. Можно даже обойтись и без Конституции. Формально ведь ее нет в королевской и демократической Англии. Но вот можно ли обойтись без граждан и без уважения к закону?

Насколько закрытой для общества может быть личная «закрытая территория» президента страны?

Личная жизнь президента России Владимира Путина является закрытой территорией, «на которую никто не должен залезать», заявил пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков в очередном интервью российским СМИ – отказавшись комментировать очередные газетные слухи о том, что младшая дочь президента Катерина Путина якобы год назад вышла замуж за сына бывшего военного атташе Республики Корея в Москве и сейчас живет в Сеуле.

Cенсацией заявление господина Пескова не стало. То, что семейная жизнь нынешнего хозяина Кремля – это тайна за семью печатями, хорошо известно. Другой вопрос – верно ли это?

Хочу сразу предупредить, если кто-то хочет покопаться в чужом белье или посмаковать подробности чьей-то личной жизни, то дальше мой блог может и не читать. Здесь не об этом. Здесь о том, можно ли к российским реалиям подобрать слово, которое в английском звучит как privacy – право на частную (личную) жизнь? И в какой степени эта личная жизнь выборного лица должна представлять общественный интерес?

Вот, например, несколько дней назад в российских СМИ появилась информация о задержании оперативниками МВД в Москве бизнесмена Александра Баталова, свата губернатора Кубани Александра Ткачева, якобы за посредничество при даче взятки в 10 миллионов рублей за выделение земли под строительство в Красноярске.  И в этой связи, насколько «непристойным» можно назвать общественный интерес к личной жизни уже дочери губернатора, и в частности, к тому, чем занимается ее муж? Ведь если верить прессе, то зять губернатора – он же сын задержанного в Москве коммерсанта – вскоре после женитьбы, в 23 года от роду, стал первым зампредом Комитета по земельным и имущественным отношениям Законодательного собрания Кубани. Или это тоже «закрытая территория»?

Или другой – уже классический пример из серии «президентские дочки», о котором пресса смогла сообщить только в этом году. Татьяна Юмашева (Ельцина), в прошлом официальный советник своего отца-президента, уже четыре года, как стала гражданкой Австрии, как и ее супруг Юмашев, в прошлом, кстати, руководитель Администрации Президента РФ. Он получил гражданство, как писала австрийская пресса, http://www.news.at/a/jelzin-tochter-blitz-einbuergerung-oesterreich за… заслуги перед Австрией в развитии автомобильной промышленности. Надо полагать, что «гордость российского автопрома» – ВАЗ к этим заслугам никакого отношения не имеет.

И как тут не вспомнить, что в «лихие девяностые» словом «семья» в российском политическом классе именовалась только одна семья – президентская. А для посвященных были еще такие понятия, как «бухгалтер семьи», «ставленник семьи», «человек, близкий семье». Об этом многие говорили вполголоса, и многие подробности тоже были «закрытой территорией».

А вот представляло и продолжает ли представлять все это общественный интерес? Вот тут мы подходим к главному вопросу. И ответ на него зависит от того, о какой  социальной системе координат идет речь: если о самодержавно-феодальной или о кланово-олигархической, то это одно дело, а если о мало-мальски демократической, где президент все-таки наемный на строго определенный срок менеджер, то уже другое.
Поэтому и разговоры о том, сколько жен и детей у президента, где и, главное, на что они живут, это вовсе не «обывательские сплетни», как пропагандисты или спичрайтеры хотели бы представить.

Кстати, об американском опыте. Примеров семейственности здесь все еще немало. Хотя использовать ее становится все сложнее. А, кроме того, есть все-таки определенные стандарты. Главой Белого дома можно представить уже кого угодно, только не разведенного человека или, например, президента-холостяка. Хотя, прецедент был более чем полтора века назад, перед самой Гражданской войной. Президент-демократ Джеймс Бьюкенен еще в молодости потерял невесту и дал себе зарок никогда не жениться.

Историки традиционно считают Бьюкенена худшим американским президентом всех времен. Конечно, дело тут было не в его семейном положении, а в том, что именно Бьюкенен практически довел Соединенные Штаты до угрозы распада и до кровавой четырехлетней междоусобицы.  Но и сегодня многие эксперты убеждены, что американцы не выберут на президентский пост человека, который желает заниматься главными государственными делами, но при этом не обременяет себя делами семейными. Кстати, если говорить об аналогиях, то, как тут не вспомнить, что на российских президентских выборах 2012 года конкуренту Владимира Путина, Михаилу Прохорову, именно такую претензию высказывал режиссер Никита Михалков во время теледебатов с Ириной Прохоровой.

Впрочем, мир меняется и Америка вместе с ним. Поэтому неженатый (или незамужний) хозяин Белого дома – это не такой уж фантастический прогноз. Прецедент все-таки был. А еще был случай, когда президент (Гровер Кливленд) сыграл свадьбу в Белом доме, уже будучи его хозяином.

Но все равно очень трудно представить, чтобы американцы выбрали (или переизбрали) главу государства, который бы упорно скрывал информацию о своей семейной жизни. И к тому же делал бы это, публично одергивая журналистов на пресс-конференциях…

Хотя пресс-секретарь Дмитрий Песков, и тут бы, наверное, нашел оправдание в стиле последнего: «Путин хорошо известен своему избирателю, и тем, кто за него голосует, уже не нужно ничего о нем рассказывать…»

И действительно, зачем дописывать «национальному лидеру» штрихи к портрету, ведь народная любовь переменчива?

Вот такая получается «загогулина», как сказал бы первый президент России и первый инициатор борьбы с коррупцией и «партийными привилегиями» Борис Николаевич Ельцин.

Чем обернулась эта борьба в современной России, каждый россиянин может судить по личному опыту. А у кого такого опыта пока не хватает, может посмотреть остросюжетные фильмы, почитать политические детективы, изучить научные труды. Причин, почему эта «борьба» правящего класса с самим собой терпит фиаско за фиаско, можно найти много. На любой вкус. Но, пожалуй, одна из них лежит на поверхности. Она в том, что privacy российских правителей, как и советских, все еще остается для общества «закрытой территорией», вход на которую строго воспрещен и, возможно, опасен…

Российские власти уже поспешили обвинить в беспорядках в московском Бирюлево «кучку националистов и провокаторов». Правоохранители начали показательные зачистки в столице, проверки паспортного режима и даже… закрыли местную овощебазу. Но понятно, что речь идет о серьезном социальном звонке. Звонке не первом и далеко не последнем.

Недовольство проводимой в стране миграционной политикой, неотделимой от полицейского произвола, коррупции, бесконтрольности самоназначаемой власти на всех уровнях, началось не вчера. И не вчера этого конька пытается оседлать оппозиция. Пытается все более успешно. Достаточно вспомнить кампанию «либерального националиста» и борца с коррупцией Алексея Навального на недавних выборах столичного мэра.

В тон Навальному заговорили даже ветераны российского правозащитного движения. Например, омбудсмен Владимир Лукин после нынешних драматических событий в столице дал такой комментарий прессе: «Я – сторонник введения визового режима. В отношении меньшинства, которое занимается Бог знает чем, должны быть приняты определенные меры, в том числе и по выселению». Подобную позицию занимает и один из столпов кремлевской элиты – мэр Москвы Сергей Собянин.

Правда, что значат в России все эти заявления, если безраздельный хозяин Кремля Владимир Путин является категорическим противником введения безвизового режима с бывшими советскими республиками Центральной Азии, да и с другими странами СНГ. У Путина, несомненно, есть свои веские аргументы. Право же, трудно представить вместе его главное геополитическое и экономическое детище – Евразийский Союз – и визовый режим с ближайшими постсоветскими соседями. Жареный лед, да и только.

И если некоторые эксперты утверждают, что личный проект Путина – это чуть ли не новый СССР-лайт, то нелишне вспомнить, что в Советском Союзе как раз никакого визового режима не было. И при отсутствии реальной рыночной экономики там все-таки существовал общий рынок труда, который предполагал достаточно свободное перетекание трудовых ресурсов.

В общем, введение визового режима может поставить крест на большом путинском проекте. И даже если этот режим будет вводиться выборочно – в отношении тех же Кыргызстана или Таджикистана, – то это сулит Москве серьезные геополитические потери. Достаточно вспомнить, как непросто и долго шла ратификация российско-таджикского соглашения о военной базе РФ, и как последовательно официальный Душанбе старался увязать этот вопрос с положением таджикских рабочих в России.

Но рядовому жителю Москвы, который любит бить себя в грудь и кричать по поводу и без повода «Россия, вперед!», в будничной жизни чужда большая «шахматная игра» на евразийской пространстве. Его больше тревожит то, что делается у него на улице, на рынке, в подъезде…

По информации «Левада-центра», 84% россиян выступают за введение строгого визового режима с Центральной Азией и Закавказьем. Это данные июньского соцопроса. Вряд ли после нынешних событий в Бирюлево этот процент уменьшится, даже если московская полиция проведет еще несколько показушных рейдов по городу.

Да, москвичей уже давно раздражает наплыв приезжих, помноженный на местную коррупцию, когда закон действует только для тех, кто не может откупиться. Непредвзятому человеку очевидно, что это раздражение будет только нарастать. Причем не только в Москве, но и во многих других российских городах, особенно на юге и на востоке страны. И не только нарастать, но и приобретать такие резкие и неожиданные формы, которые сегодня еще трудно представить. Увы, это не злопыхательство – это реалии.

В таких социальных условиях проблема визового режима с соседями станет не просто темой для дискуссии экспертов, но простым и понятным лозунгом, способным объединить не только «рассерженных горожан» в Москве или в Питере, но и апатичную, казалось бы, навсегда привыкшую быть обманутой и обворованной российскую глубинку. И как тут не вспомнить старину Маркса с его классическим: идея только тогда становится движущей силой, когда она овладевает массами.

В общем, идея визового режима со странами СНГ, несмотря на категорическое путинское «нет», не выглядит такой уж пустой и громкой фразой. Но каково же тогда большое будущее Евразийского Союза?

Не знаю, у кого есть точный ответ на этот вопрос. Конечно, оптимальным решением проблемы для России был бы не изоляционизм, не выстраивание тысячекилометровых частоколов по периметру, а национальная антикоррупционная стратегия, реформирование всей правоохранительной системы, утверждение единых для всех экономических правил игры. Но, увы, это как раз то, на что меньше всего способна пойти нынешняя безраздельно правящая в России кланово-бюрократическая верхушка.

По какому пути могла бы пойти Россия, если бы в октябре 1993 года президент Борис Ельцин проиграл в противоборстве с парламентом и к власти бы пришли левые и националистические силы? В эти дни, когда отмечается 20-летие так называемого «расстрела» Верховного Совета, трудно удержаться от подобного вопроса. И если история не терпит сослагательного наклонения, то человеческая природа без таких наклонений никак не обходится. А потому версий исследователей, участников и даже просто очевидцев тех событий сейчас предостаточно. Версий спорных и крайних: от успешного «китайского варианта» российских экономических реформ до скатывания страны в пучину гражданской войны и реставрации тоталитарного коммунистического режима.

Не берусь утомлять своими версиями. Но как тут не вспомнить библейское: по делам узнаете их. Во всяком случае, дальнейшая политическая судьба первого и последнего в российской истории вице-президента генерала Александра Руцкого, в том числе на губернаторском посту, дает повод усомниться, что его правление стало бы для России каким-то выдающимся прорывом в будущее.

Любопытно, однако, еще раз обратиться к статистике. Вот как сейчас оценивают россияне события 20-летней давности. Согласно сентябрьским исследованиям Левада-Центра, примерно каждый третий опрошенный (35%) считает, что «ни те, ни другие» участники конфликта 3-4 октября не были правы. Причем эта цифра почти не меняется в последние годы. Более половины респондентов (58%) не оправдывает применение военной силы в тех событиях «для достижения контроля над ситуацией».

Но самое интересное, что до сих пор 31% россиян затрудняется ответить (имея перед собой еще восемь вариантов возможных ответов), что же «послужило основной причиной столкновений в Москве 3-4 октября 1993 года».

Именно вот эта «затруднительность» (а ведь речь идет не о случайном опросе на улице, а о всероссийской репрезентативной выборке) дает повод задуматься: а действительно ли российское общество готово извлечь из тех событий какие-то уроки?

Сейчас часто говорят и о том, что именно тогда, в 1993-м, в России была «похоронена демократия». Однако не стоит забывать, что после тех печальных кровавых событий все-таки была принята новая конституция, проведены новые парламентские выборы, в которых ошеломительную победу одержала оппозиция режиму Бориса Ельцина. Госдуму 1990-х можно критиковать и обвинять во многих грехах. Но трудно отрицать, что это была все-таки реальная оппозиция, способная поставить вопрос об импичменте президенту, а не нынешняя, по меткому выражению критиков, «копировальная машина» для распечатки президентских указов.

Сегодня есть соблазн сравнить тот конфликт осени 1993 года в России с нынешним противостоянием между американской законодательной и исполнительной властью, приведшим к закрытию федерального правительства. В недавнем интервью в Москве один из главных оппонентов Ельцина – бывший председатель российского парламента Руслан Хасбулатов –заявил, что конфликт между Конгрессом и президентом США сейчас даже глубже, чем тот, что был между Верховным Советом и Кремлем в 1993-м году. Заявление спорное, но если посмотреть с другой стороны, то парламент и президент зачастую обречены на конфликты. Это подтверждает вся политическая история Соединенных Штатов и других стран Запада.

У России, за исключением десятилетия в начале и в конце 20-го века, практически нет подобного опыта. Зато есть устоявшееся мнение, разумеется, подогреваемое нынешней кремлевской пропагандой, что лучше какая ни есть стабильность в стиле «одобрямс», чем противоборство разных ветвей власти. Учитывая печальный опыт 1993-го, на первый взгляд, кажется, что так действительно лучше.

Но многие ли россияне задумываются, чем опасна узурпация власти одним центром и управление страной по принципу командования большим военным поселением? К чему приводит такой казарменный социализм, капитализм (называйте, как хотите) и к чему уже неоднократно приводил страну в прошлом? Наконец, как долго и эффективно может работать система, в которой вера в «доброго царя» заменяет главенство закона и принцип разделения властей?

Боюсь, что, отвечая на подобные вопросы – как и в недавнем левадовском соцопросе, – значительная часть российских респондентов предпочтет выбрать безответственно-беспроигрышный вариант: «Затрудняюсь ответить».

«Вечно живой» Ленин, похоже, мог бы перевернуться в своем Мавзолее, узнай он, что американский сенатор-республиканец Джон Маккейн намерен написать статью в коммунистическую «Правду» — газету, основанную вождем мирового пролетариата еще в 1912-м году и ставшую классическим образчиком советской пропаганды, «колесиком и винтиком общепролетарского дела».

В соцсетях уже спорят: почему именно это, возможно, самое одиозное российское издание, выбрал Маккейн? Забыли его советники, какое нынче тысячелетие на дворе? Или же сознательно хотели довести ситуацию до абсурда? Ведь сегодня, при Путине, многие российские госСМИ все больше и больше напоминают замшелые советские издания с их битвами за урожай, с «горячо одобряем и поддерживаем» с «все, как один, негодуем и осуждаем».

Кстати, в интервью Русской службе «Голоса Америки», главред «Правды» Борис Комоцкий, не исключил, что может дать место на полосе Маккейну. http://www.golos-ameriki.ru/content/pravda/1749742.html Но, правда, сразу сделал оговорку в лучших традициях советской печати: «В принципе, мы можем опубликовать, конечно, но если там не будет бешеная пропаганда агрессии…».

В отличие от коллег из «Правды», редакция «Нью-Йорк Таймс» (The New York Times) критическую статью президента России Владимира Путина по сирийской проблеме уже опубликовала без всяких оговорок, хотя гонорара, видимо, автору не видать. В американской прессе сейчас активно обсуждается вопрос, как статья Путина появилась в NYT, и насколько к этой публикации причастно PR–агентство Ketchum, много лет занимающееся улучшением имиджа России на Западе.

Статья, или точнее, колонка президента Путина породила много споров. Джон Маккейн охарактеризовал ее как «оскорбление ума и чувств каждого американца».

В свою очередь The Washington Post Макс Фишер назвал колонку «увлекательным документом», в котором «убедительные доводы» сочетаются с «бесспорным лицемерием». Впрочем, такая реакция для Америки совершенна нормальна. Ведь весьма скептически отнеслись американцы и к последним выступлениям своего собственного президента Барака Обамы по сирийской проблеме. Очевидно, что Обаме пока не удается своими речами убедить в необходимости военной акции против режима Асада ни большинство рядовых граждан (судя по соцопросам), ни большинство конгрессменов.

Все это вещи очевидные, но мне бы хотелось обратить внимание на другой факт. На то, в какой мере уместны сегодня, в эпоху революции новых медиа, старые правила, когда политик прячется за безликой газетной полосой, и доказать в какой степени именно ему, а не многочисленным спичрайтерам, принадлежат все эти «причесанные мысли», практически невозможно.

Замечу, что Путин далеко не первый раз прибегает к такому испытанному приему. Причем, речь идет не только об американской прессе. Например, в разгар последней президентской кампании в своей собственной стране он буквально закидал российские газеты полемическими письмами. Уж не помню, оплачивались ли эти статьи из предвыборного фонда кандидата. Но трудно забыть тот факт, что писались они как раз в те дни, когда оппоненты неоднократно приглашали Путина на прямые теледебаты. Владимир Владимирович такие приглашения проигнорировал, предпочтя очередной «бой с тенью».

Другое дело — Маккейн. Как бы строго ни судили его россияне, они должны признать, что это испытанный публичный боец, на счету которого и марафон республиканских праймериз, и серия теледебатов с Обамой осенью 2008 года.

Конечно, теледебаты – тоже часть большого политического спектакля. И здесь как в театре, когда на сцене фехтуют Гамлет и Лаэрт, то во всем этом шоу все равно незримо участвует большая постановочная группа.

И все-таки, не в пример театру, на политической сцене, если речь не идет о сегодняшней России, мы обычно видим реальный бой. Это для многих политиков «момент истины». И как тут еще раз не вспомнить завет Петра Первого, призывавшего, чтобы «бояре в Думе говорили не по писанному… дабы дурь каждого видна была».

Разумеется, боярская Дума – не британский парламент и не ахти какой пример для подражания. Но новые медиа-технологии открывают всем нам новые возможности. А политики по-прежнему предпочитают играть по старым правилам, даже когда речь идет об Интернете и социальных сетях. Я уж не говорю о срежиссированных пресс-конференциях первых лиц, на которые многие журналисты идут, наперед зная, что свой вопрос им ни за что не удастся задать.

В общем, наверное, было бы неплохо, если бы статья-ответ Маккейна появилась в «Правде». Но, по правде говоря, было бы куда лучше,если бы, хоть например, американский и российский сенаторы могли сойтись в прямой онлайн-полемике. Ответив бы при этом еще и на вопросы из социальных сетей. Технически это легко сделать, а политически?

Межгосударственные споры о том, применялось ли или нет (и главное – кем) химическое оружие в Сирии, переходят грань дипломатического этикета. Так, в субботу 31 августа, находясь во Владивостоке, президент России Владимир Путин сказал, что заявления о применении химоружия режимом Асада – это «дурь несусветная».

Учитывая, что эти заявления, со ссылками на доклад американской разведки, прозвучали вчера, в том числе из уст главы Белого дома, можно констатировать, что президент одной державы оскорбительно отозвался лично о президенте другой страны – своем непосредственном партнере на переговорах по сирийской проблеме.

После этого резонно ожидать какой-то ответной публичной реакции Белого дома. И еще сложнее представить, как будут общаться в Петербурге на саммите «Большой двадцатки» Путин и Обама?

Но дело, конечно, не в «словесных дуэлях» (хотя в истории нередки случаи, когда такие перебранки, в конечном счете, переходили в конфликты совсем другого качества). Дело в том, что сегодня мир, в конце концов, стал перед выбором: как реагировать на применение оружия массового уничтожения? И если вопрос о том, кто применил химоружие в Сирии, остается спорным (и может остаться таким еще надолго), то сам факт, что такое оружие уже было пущено в ход, сомнений в общественном сознании вызывает все меньше.

Известны две точки зрения на эту проблему: Россия и Китай стоят на позиции, что любой вопрос о военном вмешательстве в Сирию должен решаться через Совет Безопасности ООН (другими словами – только при личном одобрении Москвы и Пекина, имеющих право вето). Кстати, президент Обама ранее также высказывался за то, чтобы решения о применении силы против режима Дамаска принимались под эгидой ООН.

Сторонники такой позиции апеллируют к Уставу Организации Объединенных Наций, согласно которому именно Совет Безопасности определяет «существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии и делает рекомендации или решает о том, какие меры следует предпринять в соответствие со статьями 41 и 42 для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

С другой стороны существует немало трактовок того же международного права, позволяющих тем или иным членам международного сообщества применить силу вне решения СБ ООН. На одну из таких трактовок на этой неделе сослалось правительство Британии, опубликовав документ, в основу которого лег принцип «гуманитарной интервенции». Согласно нему международное законодательство позволяет вмешаться в сирийский конфликт, чтобы уменьшить последствия гуманитарной катастрофы.

Сторонники этих двух точек зрения приводят свои весомые доводы. У России и Китая главный и классический аргумент – вторжение США и созданной ими широкой коалиции в Ирак в 2003-м в обход ООН и под предлогом наличия в этой стране ядерного оружия. Как известно, такого оружия не нашли, а Ирак и после казни Саддама, проведения свободных выборов, ухода оттуда американской армии, так пока и не стал стабильным государством, а продолжает разрываться на части кровавыми межэтническими и межконфессиональными конфликтами.

Другой, тоже классический, пример из современной истории – геноцид в Руанде 1994 года. Тогда именно неспособность СБ ООН выработать общую позицию и оперативно реагировать на ситуацию привело к тяжелейшим гуманитарным последствиям. Считается, что только во время стодневной резни в этой стране погибло миллион человек.

Справедливости ради, стоит напомнить о примерах, когда Совбез, даже при столкновении самых интересов, приходил к общему знаменателю и под его эгидой совершались успешные международные операции. Так, например, было в 1991-году в Ираке, уже после оккупации режимом Саддама Хусейна соседнего Кувейта, так было в Боснии в начале 1990-х. Кстати, операции в бывшей Югославии – стали одним из немногих примеров тесного взаимодействия войск НАТО и российских миротворцев.

Впрочем, за 67 лет существования Организации Объединенных Наций было куда больше примеров, когда ведущие мировые державы так и не могли договориться, и даже когда формально договаривались, то многие принятые резолюции СБ ООН так и не выполняли. И все-таки эта международная организация, хотя и не смогла ни предотвратить, ни разрешить многих региональных конфликтов, остается куда более успешным глобальным проектом, чем, например, ее предшественница – Лига наций.

Что же касается ожидаемого ракетного удара по объектам режима Асада, то, после субботнего заявления Обамы уже не осталось сомнений, что – несмотря на неоднозначную позицию на сей счет и в мире, и в самой Америке – такой удар будет нанесен. Ранее, в пятницу, президент США заявил, что в данном случае бездействие, может стать опаснее, чем действия.

Наконец в субботу, выступая в эфире CNN, глава Белого дома назвал свое решение верным, несмотря на то, что оно было принято, не дожидаясь вердикта инспекторов ООН и решения Совбеза: «Я не испытываю неудобств, двигаясь вперед без одобрения Совета Безопасности ООН, который был полностью парализован и не желал привлечь Асада к ответственности».

Эффективность такой ракетной атаки остается спорной, несмотря на бесспорность самой способности военной группировки США и их ближайших союзников в регионе нанести непоправимый ущерб военной инфраструктуре Асада. Ожидаемо и то, что после такого удара военно-политическая ситуации на Ближнем Востоке окажется еще более труднопредсказуемой.

Мир очень быстро меняется на наших глазах. И нынешние перемены на том же Ближнем Востоке могут стать катализатором перемен и в самой ООН. Во всяком случае, лидерство «большой пятерки» Совбеза (США, Великобритании, Франции, России и Китая) – дело не бесконечное. Во-первых, все активнее заявляют о своих амбициях стать постоянными членами СБ такие мировые гиганты как Индия, Япония, Германия, Бразилия. А, во-вторых, сама система вето пяти держав выглядит, для многих, все большим анахронизмом в 21-м веке.

И самое парадоксальное, что страны-соперницы – постоянные члены СБ ООН, которые сегодня не могут прийти к общему решению по большинству вопросов глобальной повестки дня – наверняка, будут готовы сплотиться и дружно отстаивать свой нынешний статус-кво. Но в таком случае трудно ожидать, что Совбез может стать эффективным инструментом глобальной безопасности.

Известие об отставке Владислава Суркова с поста вице-премьера медведевского правительства стало, пожалуй, наиболее ярким политическим событием недели. Вряд ли кто-то льет по этому поводу слезы – разве что крокодиловы. Но если большая часть гражданского общества, которое неоднократно называло Суркова «серым кардиналом» и душителем гражданских свобод, восприняло эту отставку без сожалений, то прокремлевские политики и политологи, не позволяя себе критиковать открыто «единственное верное» решение президента Путина, все-таки делают многозначительные оговорки – мол, все-таки это был творческий человек (стихи, пьесы писал, напоминает Жириновский). Но главное – напоминают, что он был «чрезвычайно эффективным» менеджером.

Что касается книг и пьес Суркова, признаюсь, я не читал и не смотрел. Одно только знакомство с фрагментами романа «Околоноля» в Интернете (который якобы принадлежит перу Суркова, писавшего под псевдонимом Натана Дубовицкого), честно говоря, вызвало чувство брезгливости. Не скрою, примерно такую же реакцию вызывает и его «политическое творчество», которое сводилось к ломке через колено всего, что еще оставалось в России независимого и нехолопского.

И еще вопрос: в чем же состоял тот самый «эффективный» сурковский менеджмент? В клонировании молодежных псевдопатриотических организаций по подобию штурмовиков-хунвейбинов? Или может в проведении спецопераций – выборы, с процентами-итогами, которым могли бы позавидовать советские партократы? А может, в создании парламента, который уже давно многие называют «взбесившимся принтером»?

«Суперменеджер» Сурков, на мой взгляд, больше преуспел в освоении принципа: цель оправдывает средства. Но, к счастью, и этому чиновнику ельцинско-путинского призыва оказалось далеко до самого «эффективного национального менеджера» – тов. Сталина, который менеджмент понимал примерно так, как его понимает воровской авторитет на зоне…

Сейчас в среде российских политологов начались гадания на кофейной гуще: куда же теперь подастся «эффективный» Владислав Юрьевич? В бизнес? В политику? А может, засядет за написание новой политической пьесы? Вот я лично не удивлюсь, если Сурков скоро станет новым героем старого политического спектакля под названием «Вся оппозиционная рать». За почти четверть века манипуляторы в России научились лепить из вчерашних партократов – демократов, из либералов – патриотов и наоборот, в зависимости от ситуации на политической бирже.

Не исключено, что мы еще увидим Суркова, как и некоторых других бывших путинских сподвижников, на трибуне Болотной площади. Увидим еще и с гитарой как с автоматом в руках. И если главная задача Кремля состоит в том, чтобы до 2018 года дискредитировать и развалить внесистемную оппозицию, то лучшей кандидатуры, чем «пострадавший от режима» бывший «серый кардинал» Кремля и придумать трудно. Он-то умеет быть искренним в разных обличьях.

Вспомните, как совсем недавно кликушествовал Сурков в Лондоне, что, дескать, России без инноваций (понимай, без его сурковско-сколковских инноваций) грозит исторический крах. Приведу только одну сурковскую лондонскую цитату, которая сразу поставила вице-премьера в один ряд с самыми острыми критиками путинского охранительного режима:

«Самое главное – мы должны сделать все, чтобы выйти из парадигмы военно-сырьевой державы и встать на путь постиндустриального общества…»

С другой стороны, в российской прессе появились прогнозы, что отставка бывшего кремлевского идеолога Владислава Суркова может ознаменовать чуть ли не смену внутриполитического курса. Помилуйте, смену в чем? Что, в России после отставки Суркова больше не будет массовых фальсификаций итогов выборов или политически мотивированных судебных процессов? А может в Кремле отменят «посиделки» для руководителей ведущих СМИ для согласования очередных стоп-листов? Или, наконец, всех несогласных перестанут записывать в «иностранные агенты», а проще говоря – во врагов «суверенной демократии» по-сурковски?

Да, Сурков уходит, но «сурковщина» остается. И ее никакими путинскими президентскими указами не искоренить. Даже указом о собственной президентской отставке. Ведь если вспомнить соответствующий указ Ельцина от 31 декабря 1999 года о смене хозяев Кремля, то ведь и это был показательный акт «сурковщины». И в переносном, и в прямом смысле.

Много лет назад довелось мне в составе делегации российских медиа-менеджеров побывать на стажировке в Техасе. Это была увлекательная и поучительная поездка, благодаря которой нам удалось посетить дюжину региональных теле- и радиостанций, посмотреть, как работают наши коллеги за океаном, приобрести новых друзей… Интересного было много. Но, пожалуй, до сих пор, когда вспоминаем с друзьями о той поездке, то встает перед глазами один курьезный эпизод, произошедший уже накануне нашего возвращения в Москву.

Хозяева одной из местных техасских телестанций после подробного показа своей работы, попросили нас в свою очередь поделиться своими соображениями: что, на наш свежий – «незамыленный» – взгляд, стоило бы изменить в организации выпуска новостей.

Слово тут же взяла одна из наших активисток Татьяна Н. – руководившая городской телекомпанией где-то на Нижней Волге. И сразу, без лишней политкорректности, дочь приволжских степей взяла, что называется, быка за рога:

– Ну, новости у вас неплохие. Но, по-моему, у них есть один серьезный недостаток – вы мало показываете будни человека труда…

После перевода на английский язык американские журналисты и их шеф службы новостей только переглянулись и пожали плечами: дескать, поясните, пожалуйста.

А наша экс-комсомолка Таня принялась развивать свою мысль и делиться опытом:

– Не понимаете? Щас объясню. Вот смотрите: край у вас тоже аграрный. Но почему-то вы совсем не рассказываете о жизни села.

– Как же не рассказываем, – попытался оправдаться шеф службы новостей.–
Мы постоянно рассказываем и о ценах на сельхозпродукцию, и о колебаниях на бирже. Даем комментарии экспертов местного рынка и, заметьте, самые подробные метеосводки.

Таня только отмахнулась:

– Да, это все понятно. Я вам о другом толкую. Где у вас сам человек труда? Где очерки и репортажи о передовиках производства, простых тружениках – доярках, животноводах, механизаторах?

Мы, зная комсомольский задор нашей Тани, едва сдерживались, чтобы на рассмеяться, а вот наши американские коллеги впали в ступор, добросовестно пытаясь понять смысл «русского вопроса».

Наконец шеф-редактор безнадежно развел руками:

– Извините, мэм, но я не понимаю, что значит, человек труда? Мы все работаем… И потом, кому это интересно – смотреть новости о будничной работе фермеров?

И тут Татьяна выдала перл с апломбом докладчика на собрании партхозактива:

– Причем тут «интересно-неинтересно»… Это же государственное дело!

Вспомнился мне этот давний эпизод сейчас, в российский официозный праздник Первомая, когда довелось наблюдать по телеящику, как главным примером «солидарности трудящихся в борьбе за свои права» стало очередное шоу Путина – награждение в Константиновском дворце под Петербургом первых «Героев труда» России.

Казалось бы, чего тут плохого? Чествуют заслуженных людей: от академика до рабочего. Действительно, заслуженных и уважаемых. И при этом сам президент заявляет о необходимости поднять престиж профессий, важных для государства. Но от всего этого награждения на меня повеяло старой советской скукой. И потом ведь в современной России вполне хватает почетных званий, престижных премий, орденов и медалей – зачем вдруг (по инициативе очередного общероссийского фронта в поддержку Кремля) вводить какую-то «новую – хорошо забытую старую» награду.

Вот я лично не пойму, зачем вручать еще звание «Героя труда» токарю, который уже ранее удостаивался ордена Трудовой славы III и II степени и ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Все это похоже на обыкновенную советскую разнарядку: товарищи наверху посоветовались и решили…

Объективности ради скажу, что, по данным ВЦИОМ, большинство россиян (80%) одобряют инициативу президента по возрождению звания «Герой труда». В этом многие россияне видят преемственность советской традиции – чествовать простых тружеников.

Но, пожалуй, это слишком сентиментальное отношение к той эпохе. Вся практика награждений изначально носила заказной пропагандистский характер. И, понятно, что рабам на великих стройках ГУЛАГа «героев труда» не давали.

Звание «героя соцтруда» было введено в декабре 1939 года. И вот угадайте, кто стал первым советским героем труда? Ну, конечно – великий друг всех советских колхозников, рабочих, ученых, артистов и писателей тов. Сталин. Разумеется, потом вручали это звание по разнарядке и рабочим, и крестьянам, и народным интеллигентам. Но в основе это было все то же коммунистическое шоу.

Приведу небольшую справку с сайта ИТАР-ТАСС:
http://www.itar-tass.com/c109/691002.html

«Рекордсменами по числу награждений медалью “Серп и молот” были и партийные работники. Трижды ее вручали первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущёву и руководителю Компартии Казахстана Д.А. Кунаеву. Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев получил медаль всего один раз».

Однако, если продолжить эту историческую справку, то оказывается, что в годы правления Леонида Ильича появились дважды Герои из номенклатуры ЦК КПСС. Ими стали почти все члены Политбюро, секретари ЦК КПСС, партийные работники высокого ранга и директора крупных предприятий. В тоже время 80 человек были лишены звания героя соцтруда. Среди них – академик Андрей Дмитриевич Сахаров.

В общем, не стоит питать иллюзий, относительно сути этого звания времен коммунистического режима. Конъюнктурный характер награждений налицо. И не удивлюсь, если эта традиция впишется и в путинскую вертикаль власти. Но дело даже не в этом, а абсолютной, на мой взгляд, бесполезности нынешнего нововведения, ставшего очередным заигрыванием с тающим, как весенний снег, путинским электоратом.

Моральные стимулы – дело, конечно, хорошее, нужное. Но я вот сильно сомневаюсь, что телерепортажи об очередном награждении Путиным «героев труда» вдохновят тех простых тружеников, которые и сегодня в забытых властями уголках страны получают нищенские зарплаты и пенсии.

Мне возразят, что Путин – не волшебник и что он не может разом решить все экономические проблемы страны. Согласен, к счастью, пожалуй, для многих Владимир Владимирович действительно не волшебник… А, к несчастью, – за многие годы своего единоличного правления он так и не смог предложить стране новый экономический курс, который бы позволил «слезть с нефтяной иглы» и сделать рывок в технологическом развитии. Это уже готовы признать даже его ближайшие друзья и соратники, такие, как Алексей Кудрин.

И что же прикажете делать президенту в такой тупиковой ситуации? Вот и приходится заниматься очередной спецоперацией, хорошо, видимо, усвоенной им во времена советского прошлого: «отвлечением внимания на негодный объект».