Фото АР

16 мая в Грузии был объявлен национальный траур. Отменены развлекательные мероприятия и увеселительные программы по телевидению. Грузинское государство воздает дань памяти и почести троим военнослужащим, которые погибли в результате нападения боевиков в Афганистане 13 мая.

Батальон из Грузии сегодня несет службу в провинции Гильменд. На сегодняшний день в этой, пожалуй, самой главной «горячей точке» мира задействовано порядка 1600 грузинских военных. Из всех контингентов стран, не входящих в Североатлантический Альянс, Грузия занимает первое место.

«Афганская история» для кавказской республики началась в 2009 году. За своеобразную точку отсчета в ней можно считать Хартию о стратегическом партнерстве, подписанную США и Грузией в январе 2009 года. Именно тогда Вашингтон, имея за плечами опыт «пятидневной войны», перестал форсировать процесс натовской интеграции для Тбилиси. Но оставил широкие возможности, во-первых, для двусторонней кооперации по широкому спектру вопросов обороны и безопасности, а во-вторых, для сохранения за Грузией неформального статуса приоритетного партнера для Вашингтона и Брюсселя на постсоветском пространстве. В октябре 2009 года США и Грузия провели совместные учения под названием «Немедленный ответ» (Immediate Response), целью которого была подготовка грузинских военных к участию в афганской операции.

После террористической атаки на батальон в Гильменде политики и эксперты в Тбилиси подводят определенный баланс издержек и приобретений от вовлечения в разрешение проблем Афганистана. И главный вопрос, который сегодня обсуждается в Грузии, какой рациональный смысл имеет продолжение участия в афганской операции?

За период в три с половиной года Грузия потеряла 22 военнослужащих убитыми, около 150-ти получили ранения. До майского инцидента основные потери грузинского контингента происходили вне мест его базирования (например, во время передвижения или патрулирования). Теперь даже нахождение в пределах охраняемого объекта не гарантирует полной безопасности. При этом, учитывая демографические и геополитические обстоятельства, в которых находится страна, вовлечение 1 600 военных в операцию в точке, удаленной от государственных границ также представляется, как минимум, спорным.

Военное присутствие Грузии за рубежом было самым многочисленным в Ираке. В 2008 году на своем пике оно достигало 10% от всего личного состава. Многие грузинские военные эксперты и тогда, и сейчас считали это ошибкой, серьезно повлиявшей и на итоги «августовской войны». Однако нынешнее количество военных в Афганистане практически приближается к отметке времен иракской миссии. И еще до того, как Михаил Саакашвили и его партия «Единое национальное движение» потерпели поражение на парламентских выборах прошлого года и уступили контроль над правительством и законодательной властью, из Тбилиси звучали заверения о возможности расширения военного присутствия в Афганистане до 2 000 человек. Однако растущие потери в живой силе способствуют не только нарастанию негативного общественного мнения, но и скептицизма внутри истеблишмента.

Непраздный вопрос: какого качества этот скептицизм? Означает ли он некий внешнеполитический разворот Грузии?

Думается, делать поспешные выводы не стоит. Нынышнее правительство Грузии, несмотря на конфронтационные отношения с пока еще действующим президентом, не собирается отказываться от стратегической кооперации с НАТО и с США. Чисто гипотетически оно могло бы предпринять какие-то инициативы по поиску альтернатив. Но это в теории. А на практике Москва сегодня не может предложить Тбилиси ничего реального. Ни Евразийский, ни Таможенный Союз не дойдут в Грузии даже до стадии теоретической дискусии, если Кремль не изменит своих подходов в отношении к Абхазии и Южной Осетии. Между тем, никаких признаков эволюции на этом направлении не видно. Более того, российские политики разного ранга заявляли, что процесс нормализации российско-грузинских отношений не предполагает отказа Москвы от своих принципиальных позиций по Южному Кавказу.

Сегодняшнее правительство Грузии готово к более гибким подходам, прагматическим оценкам. Но эта прагматика имеет свои четкие границы, которые ни один грузинский политик не перешагнет. Таким образом, НАТО остается для Тбилиси практически безальтернативным противовесом России. И это подтвердили недавние заявления Бидзины Иванишвили относительно сотрудничества его страны и с Альянсом, и с ЕС. Более того, грузинский премьер позиционирует себя, как более надежного партнера Запада, противопоставляя свой реализм и прагматизм эксцентричному стилю президента Саакашвили.

Однако будучи последовательным прагматиком, Иванишвили хотел бы уменьшить «цену вопроса». Прежде всего, человеческие потери. Не стоит забывать, что осенью 2012 года в Грузии пройдут президентские выборы, которые подведут черту под десятилетним политическим циклом. И хотя в новой конструкции грузинской власти президент теряет свое прежнее значение, важность этих выборов более, чем очевидна. Они дадут ответ на вопрос: создаст ли кавказкая республика прецедент мирной передачи высшей власти впервые после распада СССР и обретения независимости?

В этой ситуации коалиции «Грузинская мечта» не хотелось бы терять потенциальных избирателей. Поэтому представляется возможным не геополитический разворот, а изменение акцентов сотрудничества с Альянсом, прежде всего отход от количественных подходов, как мерила прогресса. Опять же, принимая во внимание фактор выборов и перегруппировку сил в Афганистане в 2014 году, Тбилиси не захочет предпринимать кардинальные шаги.

Между тем, помимо устремлений Грузии стоит рассмотреть и интересы самого НАТО к кооперации с этой страной. И хотя такой интерес очевиден, не стоит принимать его за желание Альянса пополниться еще одним новым членом. После «горячего августа» 2008 года руководство НАТО не раз подтверждало свои прежние решения относительно членства Грузии. Но при этом никаких конкретных сроков и механизмов обретения натовской «прописки» не было дано. И если «российский фактор», как сдерживающий механизм, НАТО публично не акцентирует, то внутриполитические изменения (реформы «силового блока», прозрачные выборы) ставит во главу угла. И здесь в Тбилиси есть над чем работать. Нельзя забывать и о том, что Альянс и Москва, как декларирует итоговый документ прошлогоднего саммита в Чикаго, имеют, «общие интересы в сфере безопасности» и «стоят перед общими вызовами». И делать резкие движения ценой усиления кофронтации с Россией НАТО вряд ли захочет.

Следовательно, участие в афганской операции для Грузии, хотя и представляется важным в плане североатлантической кооперации, не решает принципиально вопроса о членстве кавказской республики в Альянсе.

Автор – Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США)