Фото АР

Помимо сообщений о том, что глава ВМФ России вице-адмирал Виктор Чирков говорил о планах создания российских военно-морских баз на Кубе, Сейшелах и во Вьетнаме, в СМИ цитируют также его слова о том, что Россия намерена приступить к строительству собственных авианосцев после 2020 года.

Благодаря своей высокой манёвренности, позволяющей быстро концентрировать значительные силы в любой точке мирового океана, отечественные авианосцы могут способствовать возрождению статуса России как великой морской державы. Нынешняя государственная программа вооружений (на период 2011-2020) предусматривает финансирование ремонта и модернизации единственного российского авианосца проекта 11435 «Адмирал Кузнецов». Даже по классификации самого российского военно-морского флота (ВМФ), это судно является «тяжелым авианесущим крейсером», а не авианосцем как таковым, потому что его воздушный компонент имеет ограниченную функциональность. Корабль часто находился в нерабочем состоянии после того, как он вошел в состав Северного флота в январе 1991 года.

В ноябре прошлого года руководство ВМФ России выдвинуло предложение построить две авианосные ударные группы к 2027 году. Одна будет входить в состав Северного флота (для развертывания в основном в Атлантическом океане), другая – Тихоокеанского флота, т.е. региона, который приобретает все большее значение для мировой экономики и изобилует горячими точками.

Руководители ВМФ рассмотрели, но, в конце концов отвергли тот вариант, при котором Россия должна была бы и впредь полагаться лишь на традиционные надводные и подводные суда.

Вместо этого, российские военные стратеги одобрили так называемую «американскую модель» авианосного ударного соединения. В данном случае, в дополнение к авианосцу, ударное соединение включает в себя более десятка вспомогательных судов сопровождения, такие как крейсеры, эсминцы, фрегаты, корветы, десантные корабли, многоцелевые подводные лодки, и, возможно, ледоколы для развертывания действий в Арктике.

Однако, несмотря на неоднократную поддержку таких инициатив со стороны российского руководства, аналогичные планы до сих пор так и не были воплощены в реальность из-за отсутствия денежных средств и в силу ряда других причин. В июле 2008 года, тогдашний главнокомандующий ВМФ РФ адмирал Владимир Высоцкий заявил, что флот намерен создать пять или шесть авианосных групп. В том же году, президент Дмитрий Медведев также заявил, что Россия намерена строить авианосцы в рамках своей общей программы военного перевооружения. Однако позже ВМФ России отказался от этих планов, объявив, что не будет строить новый авианосец, по крайней мере – в течение следующих десяти лет.

Возникает вопрос, а сможет ли российская оборонная промышленность в относительно короткий срок приступить к строительству таких больших и сложных систем вооружения, как современный авианосец, и необходимые для его оснащения палубные самолеты? Россия в настоящее время не располагает большим сухим доком, необходимым для постройки авианосцев. Авианосец «Кузнецов» и его палубная авиация были созданы в Украине в 80-х годах, когда оборонная промышленность этой республики была частью интегрированного советского военно-промышленного комплекса.

Следует учитывать, что даже в период расцвета советского военно-промышленного комплекса, Советский Союз испытывал трудности при создании авианосных кораблей, соответствующего оборудования и самолетов, сопоставимых по своим боевым возможностям с флотами стран НАТО. Современный же российский ВПК часто сталкивается с серьезными сбоями в производстве и перерасходом средств при модернизации сложных судов, таких, например, как «Адмирал Горшков», который недавно был передан ВМС Индии после нескольких лет задержек и превышения сметы.

Если бы руководство российского минобороны верило в потенциал отечественных судостроителей, то тогда именно им доверялось бы проектирование и строительство современных военных кораблей – это стало бы индикатором возвращения России в статус великой державы. Однако хорошо известно, что в настоящее время минобороны РФ все больше сотрудничает с иностранными компаниями при закупке передовых военных технологий.

Можно вспомнить, что Россия заключила с Францией контракт на приобретение десантного корабля «Мистраль» и еще нескольких подобных судов. У ВМФ России не только отсутствует такой крупный десантный корабль, как «Мистраль», но и маловероятно, что российские судостроители смогут построить такое сложное судно без иностранного содействия. Желание ВМФ России иметь базы за рубежом понятно. Как и желание иметь собственные авианосцы. Однако для этого необходимо сначала иметь больше надежных кораблей и судостроителей.

Ричард Вайц – старший научный сотрудник и директор Центра военно-политического анализа в Гудзоновском институте (Hudson Institute) в Вашингтоне.

Фото АР

24 июля Конгресс США в первый раз за много лет провел комплексные слушания относительно политики Соединенных Штатов в Центральной Азии. Участники и приглашенные эксперты – включая одного из авторов нашего блог-сообщества «Голоса Америки» Ариэля Коэна – обсудили цели, которые преследуют США в этом регионе, а также препятствия к их осуществлению.

По их мнению, основными приоритетами США в регионе является содействие в защите населения против террористических воздействий, обеспечение независимости стран Центральной Азии, поощрение энергетического и экономического сотрудничества Запада со странами региона, а также их прогресс в области прав человека и демократии. Основными препятствиями в достижении этих целей являются возрождение исламистского экстремизма по всей Центральной Азии, конфликты между странами региона, и ограниченный политический плюрализм во многих из этих стран.

Большая часть слушаний была посвящена тому, как страны Центральной Азии могут поддержать политику США в Афганистане. Серьезную озабоченность конгрессменов вызвало решение Кыргызстана, недавно подтвержденное, потребовать от вооруженных сил США прекращения использования центра транзитных перевозок «Манас» в 2014 году.

Роберт Блэйк, помощник государственного секретаря по вопросам Центральной и Южной Азии, пояснил, что Соединенные Штаты ранее вели переговоры с Кыргызстаном и другими правительствами по поводу сохранения военного доступа США в страны региона после 2014 года. Он отметил, что Вашингтону в первую очередь необходимо договориться с Кабулом о роли Пентагона в Афганистане после 2014 года, а уже затем определять – о какой поддержке вести речь с соседними государствами. В свою очередь, стоит отметить, что афганско-американские переговоры по новому сотрудничеству в области безопасности и соглашения о статусе сил будут завершены только в следующем году.

Блейк отметил, что, несмотря на то, что США хотят продолжить использование базы «Манас» и после 2014 года, Вашингтон не ищет постоянных военных баз в Центральной Азии. Хотя власти Кыргызстана четко дали понять о своем желании прекратить аренду центра в Манасе в 2014 году, в прошлом Кыргызстан уже менял свое решение о прекращении американского присутствия, есть вероятность того, что база все же сохранится.

Блейк и члены Конгресса подчеркнули необходимость поддержки гражданского общества, верховенства закона, прав человека и демократических реформ в Центральной Азии. Касательно этого они отдали должное Кыргызстану, в котором недавно прошли свободные и честные парламентские выборы. Но в то же время представители администрации подчеркнули, что США хотели бы видеть дальнейший прогресс в достижении национального примирения между этническими киргизами и узбеками в Кыргызстане, в том числе прекращение жестокого обращения с заключенными и привлечение виновных в этом к ответственности.

На слушаниях Блэйк высоко оценил роль Узбекистана в региональной поддержке Афганистана, отметил важность строительства железной дороги, соединяющей Афганистан и Центральную Азию, и обеспечения электричества для жителей Афганистана. Он также добавил: «Мы высоко ценим центральную роль Узбекистана в Северной распределительной сети», по которой США снабжают войска, находящиеся в Афганистане. Некоторые участники слушаний резко критиковали Пакистан за блокирование поставок НАТО через свою территорию с ноября 2011 года, но они также подвергли Узбекистан за нарушения прав человека.

Блэйк сообщил, что США и узбекские власти определили повестку дня третьей сессии ежегодных двусторонних американо-узбекских консультаций, которые состоятся в следующем месяце. Она включает двустороннее сотрудничество в политической, торгово-экономической, инвестиционной, культурно-гуманитарной и других областях. Первые два раунда ежегодных консультаций прошли в Вашингтоне в декабре 2009 года и в Ташкенте в феврале 2011 года соответственно.

Еще одним вопросом вызывающим беспокойство у Узбекистана является строительство Рогунской ГЭС в соседнем Таджикистане. Таджикские власти видят плотину в качестве основного способа увеличения собственного производства электроэнергии, в то время как узбекские власти опасаются, что плотина повлияет на региональные ресурсы воды, и может поставить Ташкент в зависимость от Душанбе. По словам Блэйка, поскольку вопросы энергетики и водных ресурсов являются причиной напряженности между двумя странами, США пытается повлиять на Таджикистан и убедить не начинать строительство плотины и остановку водного потока, пока Всемирный Банк не завершит оценку технических, экономических, экологических и социальных последствий данного проекта.

Ричард Вайц – старший научный сотрудник и директор Центра военно-политического анализа в Гудзоновском институте (Hudson Institute) в Вашингтоне.

Российские чиновники, по всей видимости, грезящие картинами былого величия, порой выдают желаемое за действительное. Правда, потом правительственным ведомствам приходится опровергать их заявления, но зато становится очевидно, о чем мечтается российским адмиралам.
Министерство обороны России опровергло сообщения, цитирующие главкома ВМФ вице-адмирала Виктора Чиркова о том, что Россия ведет переговоры о возможности открытия новых военно-морских баз в дальнем зарубежье. Ранее российское агентство РИА Новости писало, ссылаясь на Чиркова, что Россия намерена базировать корабли ВМФ на Кубе, Сейшелах и во Вьетнаме.
Удивительное совпадение, но сразу после того, как Минобороны опровергло слова адмирала, президент Вьетнама Чыонг Тан Шанг в интервью радиостанции «Голос России» сказал, что Вьетнам не планирует предоставить России эксклюзивную возможность для создания пункта материально-технического обеспечения в порту Камрань, где ранее находилась советская военно-морская база.
Это еще раз подтверждает, что нет дыма без огня: в кулуарах российских министерств и ведомств подобные разговоры давно идут. Правда, насколько создание баз для российского флота за пределами России целесообразно – большой вопрос. Скорее, такое желание связано лишь с проблемой имиджа России, а не реальной военной необходимостью.
Если отбросить желание поиграть мускулами, становится очевидно – России не по карману содержание нескольких военно-морских баз за рубежом. При нынешнем состоянии экономики России – надеяться на быструю модернизацию флота, по крайней мере, наивно. Даже несмотря на огромные вливания ($ 700 млрд в течение 10 лет) в программу военной модернизации, маловероятно, что Россия сумеет создать значительные силы, такие, например, как авианосные ударные группировки, которые будут базироваться на больших военно-морские базах во всех трех основных океанах.
Помимо того, что российский флот сегодня находится в очень плохом состоянии, традиционно это был скорее защитно-прибрежный, а не океанский флот – за исключением позднего советского периода. Да и вообще непонятно, какого размера нужен этот самый флот России, на каких океанах, для защиты от кого?
Однако, это все рациональные аргументы, а вопрос престижа для Москвы может оказаться решающим. Тем более что в последнее время, после того, как были свергнуты Муаммар Каддафи и Хосни Мубарак, России потеряла свои позиции на Средиземноморье. Вопрос об использовании стоянки и ремонтной базы флота в Триполи рассматривался, по крайней мере, вплоть до падения Каддафи. Очевидно, что когда режим Асада падет, аналогичная ситуация повторится и в Восточном Средиземноморье.
Пункт материально-технического обеспечения в Тартусе является последней военно-морской базой России за пределами бывшего СССР. А ведь еще недавно, во второй половине 20 века Советский Союз располагал военно-морскими базами не только на Кубе и во Вьетнаме, но и в Финляндии, Сомали, Эфиопии, Польше, Германии, Йемене, а российский флот тогда был способен проводить сложные операции вдалеке от советских берегов.
Для того, чтобы модернизировать базу России в Сирии пришлось бы потратить миллиарды долларов, но это уже второй вопрос, тогда как сохранение престижа в Средиземном море любой ценой, безусловно, вопрос первый.
Кстати, из-за того, что ситуация в Сирии складывается не лучшим образом, Москва уже готова к потере Тартуса. Российские военные моряки могут быть эвакуированы с территории базы в сирийском порту Тартус в случае нападения на этот объект. В субботу такое заявление сделал все тот же Чирков.
Если Москва действительно хочет расширить свое мировое влияние за счет флота, это станет еще одним амбициозным, но, увы, малоэффективным стратегическим решением. Такой подход в угоду имиджу не продуман и не ориентирован на парирование будущих угроз, так как ясности в вопросе, против какого противника российский флот будет использован, нет.
Сегодня перед страной стоят угрозы, с которыми можно справиться и без флота – терроризм, повстанческие движения, радикальные группировки, то есть угрозы в основном исходящие с юга России, с границ со странами Центральной Азии и Китая. Северный Кавказ или Ферганская долина – не то направление, где необходим флот…
Поэтому мне новые российские военно-морские базы кажутся дорогостоящим имиджевым ходом ВМФ, или гигантской плавбазой по «распилу» бюджетных денег. Например, на Сейшельских островах.
Ариэль Коэн, ведущий эксперт Фонда «Наследие» по проблемам России, Евразии и международной энергетической политики.

Москва не оставляет режим сирийского лидера Башара Асада без защиты, несмотря на продолжающееся кровавое противостояние между властями и оппозицией. Для клана Асада гибель Дауда Раджиха, министра обороны, и зятя президента, зам. министра обороны Асифа Шуаката, равно как и генерала, командовавшего «кризисным штабом» — серьезнейший удар.

Для Кремля это не просто вопрос дружбы с Дамаском – как говорят в Вашингтоне, хочешь друга – заведи собаку. Или, повторяя десятки раз перефразированное высказывание, которое приписывают сразу нескольким политикам прошлого – от лорда Палмерстона до Генри Киссинджера, «у стран нет постоянных друзей, но есть постоянные интересы».

Но последний шанс на сохранение российского влияния на Ближнем Востоке уходит безвозвратно. Причем это совсем не значит, что американское влияние там возрастет. Сирия после Асада скорее всего попадет под влияние Саудовской Аравии (ваххабитов) и Турции («Братья-мусульмане»).

Россия и Китай в очередной раз наложили вето на резолюцию СБ ООН по Сирии. Проект резолюции был предложен западными странами и предусматривал введение санкций против Сирии, однако, без рассмотрения варианта военной интервенции. «Вина за эскалацию насилия в ‪Сирии‬ лежит на режиме Асада и тех членах Совбеза ‪ООН‬, которые его поддерживают», – заявила постоянный представитель США при ООН Сюзан Райс.

На что надеется сам Асад – непонятно. Ситуация напоминает Берлин апреля 1945 г. – eсли представить, что Гитлера поддерживали две великие державы. Конечно, Асад – не Гитлер, а Сирия – не Германия. Очевидно, что когда идут бои на улицах Дамаска, режим уже не в состоянии спасти себя.

Однако Москва поддерживает Дамаск с упорством, достойным лучшего применения. Эта поддержка продиктована глубоким непониманием сирийских реалий, и «миноритарной» природы диктатуры алавитов и клана Асада. Даже поддержка меньшинства суннитов, христиан и друзов не может поднять уровень популярности режима до 25 процентов, а сегодня он еще ниже. Гибель тысяч граждан Сирии, так же как угроза применения Асадом химического оружия, видимо, вторичны в российском подходе к ситуации.

И никакая перезагрузка значения уже не имеет, как бы не надеялся на это президент США Барак Обама, который в прошедшую среду, во время телефонного разговора с Владимиром Путиным призвал его не накладывать вето.

Для Кремля первым приоритетом является не сотрудничество с Соединенными Штатами, не стабильность во взрывоопасном регионе, но престиж, престиж и еще раз престиж. Даже ценой окончательной потери влияния на Ближнем Востоке.

Успех сотрудничества Вашингтона с экс-президентом Дмитрием Медведевым, который вовремя поддержал резолюцию по Ливии, повторить не удалось и вряд ли удастся, учитывая нынешнюю позицию Москвы. Причины поддержки Дамаска Москвой сводятся не только к желанию сохранить в Сирии российскую базу по обслуживанию военных судов, или к тому, что Москва не хочет потерять доходы от продажи оружия Дамаску, которые сейчас составляют 7% российского военного экспорта. Хотя и эти причины играют немаловажную роль.

Но даже больше, чем сохранить имеющиеся активы, Москва хочет сохранить и вернуть влияние на Ближнем Востоке, и поэтому использует все шансы, чтобы оставить у власти в Сирии пусть не Асада, то хотя бы представителя светской социалистической и националистической партии БААС, который будет более или менее лоялен к Кремлю и к Тегерану. Москва понимает – если режим в Дамаске падет, уход Асада отрежет Россию от Ближнего Востока, где в последние время она и без того все больше утрачивает влияние.

Россия потеряла позиции на Средиземноморье после того, как были свергнуты Муаммар Каддафи и Хосни Мубарак. С гибелью Саддама Хуссейна и выводом войск США, Ирак стал зоной, за влияние в которой боролись Иран, Турция и Саудовская Аравия. На смену националистическим и социалистическим режимам региона приходят исламистские силы.
Очевидно, что как только режим Асада падет, аналогичная ситуация повторится и в Восточном Средиземноморье, например в Ливане и Иордании.

Российские власти словно и не задумываются о том, что чем больше поддерживают Дамаск, тем больше подвергают опасности свои позиции в Сирии в ближайшем будущем, после прихода к власти оппозиции.

Сегодня надо признать – ситуация в Сирии прошла точку невозврата, а на то, чтобы наладить жизнь в стране, уйдут годы. Альтернатива хаосу на Ближнем Востоке и продолжающимся убийствам тысяч мирных жителей только одна – сотрудничество между США, Россией, Китаем и Европой.

Только такое сотрудничество поможет предотвратить процесс дальнейшего сползания страны в кровавую мясорубку гражданской войны и поможет более умеренным суннитским силам (а не ваххабитам и «Братьям -мусульманам») удержаться у власти.

– Ариэль Коэн, ведущий эксперт Фонда «Наследие» по проблемам России, Евразии и международной энергетической политики.

Дамаск

Китай занял нетипично твердую позицию против усилий заставить правительство Сирии прекратить жестокое подавление антиправительственных протестов. Как показало голосование в Совбезе ООН, Китай присоединился к российским усилиям блокировать меры, направленные на отстранение сирийского президента Башара Асада от должности. Однако Китай, в отличие от России, мотивирован прежде всего принципами, а не конкретными стратегическими и экономическими интересами в Сирии. Также похоже, что все же Китай более склонен возможным подвижкам в своей позиции, чем Россия.

В течение последних двух десятилетий китайские лидеры, как правило, выступали против любой иностранной военной интервенции, направленной на смену режима. Китайское правительство традиционно стремилось к четкой формулировке резолюций Организации Объединенных Наций с целью жесткого ограничения того, как правительства стран-членов применяют эти резолюции.

Кроме того, Китай твердо поддерживает традиционные интерпретации национального суверенитета, которые строго ограничивают право иностранных государств или международных организаций вмешиваться во внутренние дела какой-либо страны.

Китайские чиновники утверждают, что они извлекли урок из того, как была применена прошлогодняя резолюция по Ливии, и что отныне они не могут позволить резолюциям Совета безопасности ООН содержать любые формулировки, которые могут быть использованы для оправдания военной интервенции. Следовательно, в отношении Сирии китайские власти попытались обеспечить, чтобы предлагаемые резолюции исключали какие-либо интерпретации, предполагающие, что Совбез санкционировал военные действия.

В своем отказе поддержать предлагаемые меры по отстранению Асада от должности, китайские чиновники заявили, что члены Совбеза, выступающие спонсорами таких резолюций, пытаются вмешаться во внутренние дела стран-членов ООН для достижения своих более широких целей по контролю над регионом. Пекин утверждает, что международному сообществу не подобает предъявлять подобные требования, так как вопрос о руководстве Сирии должен решаться сирийским народом.

С более практической точки зрения, китайские чиновники понимают, что Асад не уйдет в отставку добровольно, и поэтому не считают, что имеет смысл требовать этого. Кроме того, китайские аналитики не верят, что отставка Асада положила бы конец вооруженным столкновениям в Сирии. Китайские чиновники опасаются, что вместо умиротворения оппонентов президента, снятие Асада просто побудит их к эскалации своих требований.

Китай считает события в Сирии гражданской войной между вооруженными группировками, а не как революцией угнетенного народа против жестокого диктатора. Они также утверждают, что западные правительства и их арабские союзники предоставляют военную и другую поддержку сирийским повстанцам в стремлении сместить режим Асада. Китайские аналитики, зная о тесных связях между Сирией и Ираном, также подозревают, что западные державы стремятся свергнуть Асада, чтобы ослабить Тегеран.

Такая трактовка позволяет Пекину осуждать резолюции ООН, направленные только на сирийское правительство, как несбалансированные и односторонние. Китай также утверждает, что призывы к отставке Асада воодушевляют оппонентов режима на продолжение борьбы вместо вступления в диалог и поиска компромисса.

Более того, если текущий режим падет, Пекин считает, что результатом скорее будет не мягкий переход к либеральной демократии, а борьба между различными повстанческими группировками, в которой самые безжалостные из них, скорее всего – исламские экстремисты – будут иметь наибольший шанс на победу.

По мнению Пекина, это, скорее всего, вовлекло бы внешние силы, в том числе Турцию, Иран и Саудовскую Аравию, в попытки защитить своих местных союзников и интересы. Возникший в результате поток беженцев в соседние страны может привести к распространению конфликта на весь регион.

Тем не менее, китайское правительство не хочет быть изолированным по вопросу Сирии. Китай также традиционно стремился избежать отчуждения стран Ближнего Востока, с которыми он поддерживает важные торговые и экономические связи. Пекин также не хочет раздражать западные страны, стремящиеся положить конец насилию в Сирии.

Как ни странно, тот факт, что первоначально западные правительства в прямой форме исключили военную интервенцию против Сирии, возможно, добавил смелости китайскому сопротивлению последующим предложениям по интервенции. Китай согласился на санкции в отношении Ливии, а также Ирана, отчасти потому, что западные правительства отказались исключить применение силы против этих стран. Более правдоподобная угроза Запада вмешаться в проблему Сирии, возможно, заставила бы Пекин согласиться на санкции или другие меры, чтобы предотвратить военные действия.

Тем не менее, в будущем, по всей вероятности, Китай будет более открыт, чем Россия и Иран, к пересмотру своего несогласия с отстранением Асада от должности. Для китайских политиков Сирия – далеко не жизненно важный интерес. Торговля с Сирией составляет очень небольшую долю общего объема торговли Китая, и, в отличие от России, Китай не продает оружие Сирии и не зависит от Дамаска из-за средиземноморского военно-морского объекта. Китай вложил значительно меньше средств, чем Россия и Иран, в развитие стратегических и экономических связей с Сирией, поэтому Китаю было бы легче, чем России или Ирану, принять смену режима в Дамаске.

Ухудшение ситуации в Сирии может спровоцировать большую готовность Запада на военное вмешательство в кризис, и это может, в конечном счете, заставить китайских чиновников пересмотреть свою позицию в отношении сирийского режима.

Ричард Вайц – старший научный сотрудник и директор Центра военно-политического анализа в Гудзоновском институте (Hudson Institute) в Вашингтоне. Специализируется в анализе