Джеймс Бьюкенен – посол США в России, позднее ставший американским президентом. Президентский портрет Джорджа Питера Александра Хили, выполненный в 1859 году – через 26 лет после его возвращения из Петербурга. Фото: Смитсониевская национальная портретная галерея

Посол США приложил немало усилий, чтобы убедить Конгресс ратифицировать торговое соглашение, предоставляющее России статус «наибольшего благоприятствования в торговле». Ведущая вашингтонская газета резко критикует Россию за нарушения прав человека. Российские спецслужбы читают переписку посла. Российский самодержец убежден, что Вашингтон провоцирует демократическое восстание в его империи.

Что это – сводка последних новостей? Вовсе нет. Речь не идет о после Майкле Макфоле, законе Магнитского, президенте Владимире Путине, «цветных революциях» и американо-российских отношениях образца 2012 года.

На самом деле описанные события имели место в 1832 году. Именно тогда посол США Джеймс Бьюкенен вел переговоры о заключении первого соглашения о свободной торговле с Россией, которой тогда правил царь Николай I.

Мое путешествие во времени на 180 лет назад началось в День Благодарения – праздник, который в США носит семейный характер. Решив основательно заняться семейной историей, я хорошенько встряхнул свое «генеалогическое древо», и среди предков обнаружил Джеймса Бьюкенена, 15-го президента США.

Моя бабушка по отцовской линии была внучкой Эдварда Бьюкенена – младшего брата президента. Согласен, близким родством это вряд ли назовешь? В лучшем случае, наверное, я могу рассчитывать на бесплатную чашку кофе, когда в следующий раз загляну в бар «Джеймс Бьюкенен» на Норт-Мэйн-стрит в Мерсерсбурге, штат Пенсильвания.

В библиотеке моего отца было несколько книг, подписанных Бьюкененом. К сожалению, это не те автографы, за которыми гоняются коллекционеры. Американские историки неизменно включают Бьюкенена в пятерку худших президентов США.

В последние два месяца его президентства семь южных штатов вышли из состава союза и образовали Конфедеративные Штаты Америки. 4 марта 1861 года президент Бьюкенен передал полномочия новому главе государства – Аврааму Линкольну. Пять недель спустя раздались первые выстрелы Гражданской войны – самой кровопролитной войны в американской истории.

Мои претензии на родственные связи осложняются еще и тем, что у Бьюкенена никогда не было детей.

Вплоть до конца 1970-х книги по истории дипломатично называли его единственным американским президентом-холостяком. Сегодня его все чаще называют единственным американским президентом-геем.

До того, как стать президентом, Бьюкенен в течение 15 лет жил в Вашингтоне в одном доме с сенатором от Алабамы Уильямом Р. Кингом. Президент Эндрю Джексон, генерал армии и отец десятерых детей с сарказмом называл их «мисс Нэнси» и «тетя Фэнси».

Историки расходятся во мнении о том, почему Джексон отправил Бьюкенена, тогда бывшего конгрессмена, послом в Санкт-Петербург. Одни считают эту миссию наградой, другие – наказанием за политический проступок.

Однако известно, что в январе 1832 года, через несколько дней после того как Сенат ратифицировал его назначение послом в Россию, Бьюкенен написал письмо одному влиятельному другу в Вашингтоне, в котором пытался намекнуть, что «Лондон был бы приятной заменой Санкт-Петербургу».

Однако ему было суждено отправится в Россию.

Действующий посол США в России Майкл Макфол сегодня сталкивается с проблемами, аналогичными тем, что приходилось решать его предшественнику Джеймсу Бьюкенену 180 лет назад.

С тех времен отношения между США и Россией с одной стороны изменились, а с другой – не изменились, если судить по старым письмам и биографии «Президент Джеймс Бьюкенен», написанной Филиппом Шрайвером Клайном.

Конечно, транспорт и средства связи стали другими, но глубокие различия в ценностях по-прежнему разделяют Россию и США.

Морское путешествие через Атлантику из Нью-Йорка в Ливерпуль заняло 25 дней. Бьюкенен писал домой, что почти всю дорогу его мучила морская болезнь.

В Ливерпуле его встретил американский посол господин Огден. Клайн пишет, что Огден предупредил посла-новичка «о необходимости соблюдать меры безопасности в его дипломатической работе и передал ему специальный код» для шифрования писем.

Обрадовавшись представившей возможности посмотреть мир за счет федеральной казны, Бьюкенен посетил Лондон и восемь других британских городов. В свое первое путешествие – из Ливерпуля в Манчестер – он отправился по железной дороге с головокружительной скоростью – 30 километров в час. В конце концов, он отплыл в германский Любек, а оттуда – в Санкт-Петербург.

В Санкт-Петербурге его ждала американская дипканцелярия, которая на тот момент (международного телеграфа еще не было) не получала почты из Вашингтона уже целый год. Бюкенену удалось поднять дух сотрудников миссии, арендовав большой особняк по адресу Большая Нева, 65. Вилла была отделана мрамором и бронзой, а на кухне было достаточно столового серебра, фарфора и хрусталя, чтобы устраивать обеды для 30 человек.

11 июня, через два месяца после отъезда из Нью-Йорка, Бьюкенен вручил свои верительные грамоты царю Николаю I.

«Монарх весьма удивил нового дипломата радушным приемом, когда, шагнув навстречу, он тепло и сердечно пожал ему руку и пожелал приятного пребывания в городе», – пишет Клайн.

Царская супруга, императрица Александра Федоровна оказалась весьма разговорчивой особой, которая постоянно поднимала одну и ту же тему. «Она считала, что американцы поступили очень разумно, не вмешиваясь в европейские проблемы, потому что у них хватало и своих, особенно с южными штатами», – продолжает Клайн.

Не правда ли, это похоже на рекомендации, с которыми на днях выступал глава российского МИДа?

На приеме во дворце Бьюкенен не стал спорить с императрицей. Он сказал, что его главной миссией является заключение первого торгового договора между США и Россией.

Обустраиваясь в России, Бьюкенен занялся изучением французского языка – языка дипломатов и российского высшего общества. Сам Бьюкенен вырос в Пенсильвании, где вторым, неофициальным языком был немецкий.

«Какой же я был растяпа, не выучив немецкий язык! – жаловался он в одном из писем другу в США. – Этот язык был бы почти столь же полезен здесь, как и французский. Его я уже более-менее понимаю, но пройдет еще немало времени, прежде чем я буду бегло говорить на нем».

Император Николай I, правивший Россией с 1825 по 1855 годы, одобрил первый торговый договор с США, заключенный благодаря усилиям Джеймса Бьюкенена, посла США в России в 1832-1833 годах. К 1852 году, когда этот портрет был написан Францем Крюгером, Российская империя была близка к своему территориальному зениту. Фото: Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Знание немецкого действительно могло бы оказаться полезным в Санкт-Петербурге 1830-х годов. Это был родной язык не только императрицы (прусской принцессы по рождению), но и четырех балтийских немцев – основных партнеров посла по переговорам о торговом согшашении: министра иностранных дел графа Нессельроде, царского банкира барона фон Штиглица, а также баронов Крюденера и Сакена, сменивших друг друга на посту российского посла в Вашингтоне.

Бьюкенена, родившегося в американском аналоге российской избы, раздражала сложная система российских титулов и помпезность аристократии. Все это противоречит республиканской простоте моей страны, написал он однажды.

Если бы жители родного Ланкастера увидели его карету, запряженную четверкой лошадей, то «за мной тотчас же увязалась бы целая толпа из мужчин, женщин и детей», писал он далее.

«Нелепее всех выглядит егерь, сопровождающий меня – отмечал он в одном из писем. – Его форма – еще более причудливая, чем форма наших генералов: у бедра – сабля, на голове – огромная шляпа с перьями».

Отметив, что прохожие должны были обнажать голову, когда мимо них проезжал его экипаж, он писал: «Мне становится стыдно всякий раз, когда я проезжаю по городу».

В своих письмах Бьюкенен также допустил несколько весьма недипломатических высказываний о русских блюдах и напитках.

«Русские наняли лучших французских поваров, – писал он, – но обычно едят какой-то кислый суп, к которому не притронулся бы и делавэрский индеец».

Здесь он, вероятно, имеет в виду не борщ со сметаной, а щи – суп из квашенной капусты.

«Российские дамы были высокого калибра, прекрасные и образованные», – писал Клайн. Но Бьюкенен явно предпочитал «холостяцкие вечеринки», как он их называл. За 180 лет до того как городской совет Санкт-Петербурга принял закон о запрете «пропаганды гомосексуализма» Бьюкенен, по всей видимости, следовал местной традиции не распространяться о некоторых вещах.

Но в целом о петербургской аристократии Бьюкенен говорил, что они «слишком скучны» для него.

А вот представители «низших классов» казались американскому дипломату более компанейскими людьми, которые пьют «что-то вроде белого бренди, настолько крепкого, что может свалить с ног самого дьявола».

Судя по всему, он имел в виду водку, которая получила известность в Америке лишь в следующем столетии.

Посол мог не стесняться в выражениях в своей исходящей переписке, потому что лично передавал письма капитанам американских кораблей, отплывавших из Петербурга.

При этом он неоднократно просил своих друзей проявлять осмотрительность в своих письмах ему.

«Когда будете писать мне, не пишите ничего, что может оказаться оскорбительным для правительства, – писал он однажды. – Здесь не слишком церемонятся насчет вскрытия писем».

Джеймс Бьюкенен. Дагерротипное фото, сделанное Мэтью Брэди в начале 1850-х годов.

Однажды его секретарь капитан Барри прибежал к нему со словами, что только что видел, как российский служащий посольства рылся в официальных бумагах. Позднее Бьюкенен написал, что это его ничуть не удивило.

Клайн, его биограф, пишет: «Еще до приезда в Санкт-Петербург он знал, что в России ни о какой защите информации не может быть и речи, поэтому взял за правило никогда не писать ничего, что могли бы посчитать оскорбительным, или сообщать какие-то секреты. Практически в каждом письме, как официальном, так и частном, он делал какой-нибудь комплимент императору».

Вместо этого Бьюкенен сфокусировался на своей миссии – переговорах по торговому соглашению, благодаря которому американский сахар-сырец можно было бы обменивать на российскую пеньку, железо и парусину.

Так же, как сегодня российские и американские бизнесмены совместно проталкивают в Конгрессе закон о предоставлении России статуса наибольшего благоприятствования в торговле, Бьюкенен обратился за помощью к фон Штиглицу – царскому банкиру, у которого было большое торговое представительство в Нью-Йорке.

Отдельный морской договор заключить не удалось. Российские судоходные компании опасались, что их моряки попросту сбегут с кораблей в американских портах, оставив их без экипажей.

На этом фоне происходили и закулисные дворцовые интриги. Российские министры финансов и внутренних дел почти убедили царя Николая I отказаться от заключения торгового соглашения с Вашингтоном.

В самый последний момент помощник российского министра иностранных дел явился в американскую миссию и убедил посла изменить формулировки, чтобы документ получил одобрение царя. (К слову, всего год назад американские дипломаты консультировали своих российских коллег о том, как подготовить заявку на вступление в ВТО).

18 декабря 1832 года на приеме во дворце для иностранных послов царь Николай объявил, что он одобрил торговое соглашение с Соединенными Штатами. Это был первый договор России с иностранным государством, в котором обе стороны наделяли друг друга «статусом наибольшего благоприятствования в торговле».

Чтобы поддеть британцев, царь повернулся к английскому послу, некоему господин Блаю, и приказал ему перевести свои слова несведущему в русском языке американскому коллеге.

Царское разрешение было получено накануне Рождества, и Бьюкенен внезапно стал популярной фигурой в Санкт-Петербурге. Его приглашали на лучшие зимние балы. Император мог остановить его прямо на заснеженной улице, громко окликнув: «Бьюкенен!». Императрица похвалила его как изысканного танцора.

В 1832 году царица Александра Федоровна дала послу США «вечный» российский совет: не вмешиваться в дела Европы. Портрет кисти А. Малюкова написан в 1836 году, через три года после того как она танцевала с Бьюкененом на балах в Петербурге зимой 1833 года. Фото: Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Бьюкенен не сразу понял, почему он стал звездой сезона. К тому времени Великобритания и Франция пришли к соглашению с Бельгией о формировании политического союза – Антанты. Россия решила минимизировать возможные риски, развивая дружбу с Соединенными Штатами.

Масла в огонь подливали британские и французские газеты, печатавшие многочисленные репортажи о зверствах русских при подавлении царскими властями восстания в Польше в ноябре 1830 года. Бьюкенен старался не принимать чью-либо сторону в польском конфликте, избегая любых заявлений в защиту «прав человека», как выразились бы сегодня.

Тем не менее, царь увидел в волнениях в Польше скрытую «руку Америки».

«Все это исходит из Америки, и Америка была рупором этих событий. Если можно было бы представить Америке какие-то смягчающие обстоятельства, то она бы поумерила пыл европейских революционеров», – так описывает Клайн взгляды царя на своего рода «цветную революцию» в Польше в начале 1830-х.

Министр иностранных дел Нессельроде жаловался Бьюкенену на газету Washington Globe, поддерживавшую президента Джексона, что она «перепечатывала из французских и английских журналов самые худшие нападки на императора».

«Разве не мог бы Бьюкенен написать Джексону и попросить его приказать редактору газеты прекратить печатать подобные материалы и вместо этого опубликовать несколько благосклонных к императору статей?», – резюмирует Клайн слова министра.

Бьюкенен попытался объяснить, что Конституция США гарантирует независимость прессы, не позволяя президентам отдавать указания редакторам о том, что им следует печатать. Возможно, Бьюкенен подозревал, что переизбранный на второй срок президент Джексон, получивший за свою жесткость прозвище «Старый орешник», вряд ли прислушается к совету человека, которого он сам постарался отправить как можно дальше от Вашингтона.

Почему бы российским газетам не опубликовать отповеди на британские и французские статьи, предложил Бьюкенен. Тогда их переводы можно было бы отправить в американские газеты и таким образом познакомить их читателей с российской позицией по польскому вопросу.

Бьюкенен явно считал, что такой новаторский подход к международному пиару окажется успешным.

Однако в Вашингтоне к тому моменту российским послом был уже барон Сакен – пожилой, сварливый балтийский немец, командовавший российскими войсками в Польше. Сакен обвинил президента Джексона в лицемерии: «В посланиях к Конгрессу он заявляет о дружбе с Россией, а сам подталкивает Washigton Globe к публикации оскорбительных для императора статей».

К тому моменту Бьюкенен узнавал о позиции Вашингтона и Госдепартамента уже после своих российских партнеров. Позднее он жаловался, что за все время, проведенное в Петербурге, он ни разу не получал письма, которое не было бы вскрыто русской полицией.

«Письма приходят ко мне или почти открытыми или с настолько неуклюжей подделкой печатей, что это вызывает смех», – жаловался он в одном из писем в Госдепартамент.

В 1833 году Госдепартамент внял просьбам Бьюкенена освободить его от должности посла еще до наступления зимы. Ожидая ответа, в июне того года он совершил несколько туристических поездок, посетив Москву и монастырь 16-го века в Сергиевом Посаде.

По возвращении он узнал, что Вашингтон удовлетворил его просьбу. 5 августа он провел последнюю аудиенцию у Николая I. К тому времени Сенат уже ратифицировал российско-американское торговое соглашение. Посол США вновь был в милости у императора.

«Когда мы прощались, он сказал, чтобы я попросил генерала Джексона прислать такого же посланника, как и я – лучшего ему и не нужно, – так описывал Бьюкенен свою последнюю встречу с царем, которая проходила в его зимней резиденции в Петергофе. – На этом моя миссия закончилась».

Поскольку никто в Вашингтоне не проверял его расходы, Бьюкенен превратил возвращение домой в роскошное четырехмесячное турне по Европе за счет американских налогоплательщиков. Отплыв из Санкт-Петербурга в германский Любек, он после этого побывал в Гамбурге, Амстердаме, Гааге, Брюсселе, Париже, Лондоне, Эдинбурге, Глазго, Белфасте, Дублине и Ливерпуле. В Париже он повстречался с маркизом де Лафайетом – героем войны за независимость США, которому оставалось жить меньше года.

К декабрю он уже был дома в Пенсильвании и готовился к выборам в Сенат. После 12 лет работы сенатором он был назначен государственным секретарем, а затем – послом в Великобритании.

Судя по всему, когда Бьюкнен стал президентом США, он последовал совету, данному императрицей Александрой Федоровной за четверть века до этого. Он не вмешивался в европейские дела и вместо этого занялся такими экстравагантными проектами как покупка Кубы у Испании и превращение Мексики в протекторат.

Жаль, что он не последовал второй части совета императрицы: заниматься внутренними проблемами, «особенно с южными штатами».

Если хотите узнать, что было дальше – смотрите новый фильм Стивена Спилберга «Линкольн»