Чавес умер – пора подводить итог – кто что потерял или приобрёл.
Для граждан Венесуэлы это безусловная потеря, ибо, видимо, закончится эпоха нефтяной «халявы». Венесуэла, конечно, не была коммунистическим оплотом – Чавес с момента прихода к власти без ограничений разрешил мелкую торговлю, превратив центры городов в сплошной блошиный рынок. Однако нефть была в руках государства и «госхалява» социальных программ, без сомнения, подсадила граждан на «любовь к Уго». Теперь обязательно появится легенды о Чавесе – с якобы последними важными словами, сказанными перед смертью, с якобы существующим завещанием, с мифическими любовницами и «миллиардами, спрятанными в швейцарских банках». Кстати, начало сакрализации Чавеса уже положено нынешним премьером Николасом Мадуро, который заявил, что Чавеса «американцы заразили раком». От этой фразы один шаг до появления венесуэльского микро-Сталина с неизбывной народной любовью и фразами типа: «Вот был бы Чавес сейчас жив!..» и т.д.
Что касается США, то можно было бы сказать, что они со смертью Чавеса что-то приобрели. Но что? Если Громыко в Америке называли «Господин «нет», то Чавеса можно было бы назвать «Я так сказал!». Он действительно был авторитарен, но по- южному открыт и предсказуем во внутренних шагах, в дружбе с Кубой, в контактах с Россией. Да, он поставлял Гаване нефть, ругал Америку в многочасовых телепроповедях, но верно сказано – если вас кто-то не любит, то уже не полюбит, что бы вы ни сделали. Делайте, что делаете, и живите спокойно. Поэтому он игнорировал американскую нелюбовь, но у монеты две стороны – что бы, в свою очередь, ни сделала Америка в отношении Венесуэлы, даже что-то дружеское – она бы всё равно была «врагом», ибо важной частью политики умершего была окопная психология.
Нужно было кому-то противостоять, а кому противостоять, как не Америке?
Однако слово «враг» не зря взято в кавычки – автор этих строк, пребывая в Филадельфии, видел на доме огромную рекламу венесуэльской нефтяной компании – как видим, политика торговле не помеха.
Поэтому уместно спросить: а что лучше – прогнозируемый противник или неизвестность? А на повестке дня у США сейчас неизвестность – какой будет политика Венесуэлы, сказать трудно.
Тревожится и Россия. В ближайшие годы Москва планировала инвестировать в разработку проектов на шельфе Венесуэлы до 17,6 млрд. долларов. Но захочет ли новая власть в Каракасе сотрудничать с «Роснефтью»…
И вообще, кто придет к власти в Каракасе – антикапиталистические романтики или прагматики, решившие, что быть донорами Гаваны глупо, а лучше сокращать неэффективный госсектор и развивать рынок?
Однако главный парадокс Уго Чавеса в том, что трудно разглядеть его реальную фигуру под восхвалениями «своих» и хулой «врагов». Тем не менее, если вглядеться, то многое видится неожиданным.
Свобода мелкого предпринимательства и контроль государства над нефтью – разве это не мечта многих нынешних лидеров и парламентов, особенно в Европе? А референдумы, которые Чавес проводил по каждому поводу – разве это не европейская, да и американская модель максимального учёта общественного мнения?
А открытость в принятии решений!
Когда в Каракас прилетела группа российских строителей и они, вместе с Чавесом, рассматривали проект какого-то жилого комплекса, то это транслировалось в прямом эфире местных госканалов – разве это не мечта гражданского общества?
Кто бы ни стал новым лидером Венесуэлы, у него не получится главное, что умел Чавес – представить свою политику максимально открытой для граждан, интерактивной, если говорить современными словечками. Держать прямой диалог с народом, создать иллюзию, что этот народ принимает решения, убедить людей, не бояться их вопросов, не лезть в карман за ответами – подобное умеют считанные мировые лидеры. Некоторые это назовут экзальтацией, некоторые харизмой – но это явное умение влюбить граждан в себя, убедить в правильности своего дела, даже если оно губительно.
А политика Чавеса была губительной – в этом нет сомнения. «Справедливая распределиловка» никогда не бывает справедливой, да и кончается она неожиданно. Раздувание социальных благ вместо вменяемого рынка приводит к краху.
Конечно, следующий лидер Венесуэлы получит страну далеко не банкротом, но весьма в плачевном состоянии.
Сейчас, после волн скорби, гражданам придется вернуться к ежедневным проблемам, и с каждым днём фигура Чавеса будет всё притягательней, а память о нём все сказочней.
«Эх, если бы Уго был жив сейчас, то было бы совсем иначе» – будут говорить в народе. Конечно, Чавес был далеко не секс-символ, ему далеко до романтически-мученического облика Че Геварры и энергии юного команданте Кастро – поэтому, будут ли майки с его лицом носиться массово – это вопрос.
Но возможно, что любовь к нему будет даже крепче, ибо зиждется на постсталинской мечте о «крепкой руке», мифе о созидателе «Страны-солнца», которая почти была построена, да вот «американцы раком заразили».
Сбили птицу счастья на взлёте, так сказать…