Фото: AP

Продолжая тему американского отпуска…  Странное получается дело: Америка – богатейшая страна мира, побогаче тех же Франции и Германии, и, казалось бы, что по мере роста благосостояния нации, у нее должно было прибавляться время для досуга.  По аналогии с той белозубой семьей из рекламных роликов 60-х годов, которая купила себе стиральную и посудомоечную машины, и теперь проводит высвободившееся время в домашней идиллии.  И тут выясняется, что все наоборот: 40 лет назад средний американец работал в году на 100 часов меньше!  Если вся эта «добавочная стоимость», созданная дополнительным трудом, не тратится на более длинный отпуск, то куда она тогда девается?

Любопытный ответ на этот вопрос предложил профессор экономики Корнельского университета Роберт Фрэнк.  (На русском в 1998 г. в издательстве Инфра-М вышла его книга «Микроэкономика и поведение»)  В книге «Выбирая правильный пруд: поведение человека и погоня за статусом» (здесь обыгрывается поговорка, что лучше быть большой рыбой в маленьком пруду, чем наоборот) Фрэнк считает, что экономические «морковки» в США развешаны таким образом, что на первый план выдвигается не отдых, а потребление.  Разумеется, можно думать о первом, как разновидности второго, но Фрэнк противоставляет «приобретение» отдыха приобретению товаров, которые он называет «позиционными», потому что их ценность важна не сама по себе, а в сравнении с товарами, приобретенными другими людьми.

В свое время он провел эксперимент, и выяснил, что когда участникам опроса предложили два сценария – жить в бОльшем по площади доме, но чтобы все остальные при этом жили в еще бОльших домах, или жить в меньшем доме, но чтобы все другие жили в еще более маленьких домах, большинство опрошенных выбрали второй вариант!  Таким образом, дом становится позиционным товаром.  Интересно, какие были бы результаты, проведи Фрэнк такой опрос среди сегодняшних россиян…

Похоже, что здесь нарушается знакомый всем озадачивающимся покупкой недвижимости американцам постулат, что выгоднее купить дешевый дом в дорогом районе, потому что тогда вы по меньшей цене получаете доступ к хорошим школам, вашу улицу быстрее разгребут от снега и т.д.  Хорошая школа тоже является позиционным товаром, потому что ваши дети получат образование, лучше чем дети других.  Как и хорошая машина, большая яхта и дизайнерская одежда, она посылает о вас «правильные» сигналы.

А вот отпуск почему-то не посылает: даже если вы и провели неделю в номере дорогущего «Президент Вильсон Отеля» в Женеве, с собой это не привезти и на лужайке перед соседями не развесить.  А поскольку коварные соседи справа и слева только и норовят вас обскакать, то ничего не остается, как забыть про отпуск и работать ради позиционных товаров «бОльших и лучших», будь они неладны!  Как говорят американцы, keeping up with the Joneses.  Только вот обществу от такого соревнования никакой пользы нет, потому что меняется лишь иерархическая позиция (то А по статусу поднимется над Б, то Б поднимется над А), а сумма их статусов остается та же.

Фрэнк считает, что эта гонка за статусом отчасти объясняет, почему прирост благосостояния не способствует (или способствует лишь в малой степени) приросту счастья: те, кто работают на статус, понимают, что их лидерство не может быть закреплено, и не позволяют себе расслабляться (в том числе, и на отдыхе).  Понятно, что масштаб потребления самых богатых провоцирует на гонку следующий уровень и так далее, до самого дна.  В результате те, кто находятся ближе к низу и изначально не располагают достаточными средствами для соревнования, оказываются в еще более незавидном финансовом положении.  Погоня за статусом присуща, разумеется, не только Америке, но здесь ее подпитывает мощный американский индивидуализм и неприязнь, которую вызывают даже скромные попытки коллективного уравнения «сверху», даже если это и закон об обязательном медицинском страховании.  Ей-Богу, уж лучше бы в отпуск подались, дешевле бы обошлось: и отдохнули бы, и из позиционной гонки вышли бы себе же во благо.