Непростая экономическая ситуация в Америке преподносит населению полно неожиданностей. А поскольку одной ее стороной является падение цен на недвижимость, то стали возникать жилищные проблемы, о которых американцы давно позабыли. Когда при высоком уровне безработицы не может найти работу «зеленый» выпускник университета, вынужденный вселяться обратно в родительский дом на правах «родного гостя» – это еще понятно. Но когда узнаю о бывших мужах и женах, которые после развода вынуждены жить под одной крышей, то это для Америки настолько необычно, что достойно рассмотрения поподробнее.
Что же их толкает на такой шаг?
С начала спада на рынке недвижимости, начавшегося в 2006 году, более 6 миллионов домовладельцев потеряли свои дома. Первыми пострадали ставившие на постоянный рост спекулянты, которые посчитали благоразумным просто отдать ключи кредиторам, лишь бы приуменьшить свои потери. Вторыми поплатились те, кто имея сомнительную кредитную историю польстился на приманку низкой, но плавающей процентной ставки, и оказался не в состоянии делать ежемесячные выплаты, когда ипотечный процент подскочил. Следующими под угрозой выселения находятся около 10 миллионов домовладельцев, которые, как здесь говорят, сидят «ниже ватерлинии»: из-за обвала цен они должны по ипотечному кредиту больше, чем их дом сегодня стоит. По стране в таком положении находится каждый четвертый домовладелец; в некоторых городах, вроде Лас Вегаса и Майами, их даже больше половины. Это не обязательно люмпены. Это благопорядочные законопослушные американцы с хорошим кредитным рейтингом, твердый средний класс, проблема которых в том, что дом они купили на пике цен. Но тогда и вправду казалось, что надо торопиться, потому что цены все просли и росли.
И вот наступил «Юрьев день». По мере роста цен, закрытия бизнесов, сокращения рабочих мест и роста долгов, растет и стресс, негативно сказывающийся на отношениях в супружеской спальне. По мнению бракоразводных юристов, финансовые неурядицы подкашивают отношения между мужем и женой не хуже измены. Американцы часто не делятся своими сокровенными финансовыми целями даже с супругами. Пока все идет гладко, о них молчат. Как только начинаются ухабы, неприязнь проступает наружу: «Если бы ты не настаивала на покупке такого дорогого дома и 15-ой пары туфель, мы сейчас в этой финансовой яме не сидели!» «Ну, конечно, а приобретение телевизора во всю стену, чтобы ты мог футбол смотреть, наши долги только приуменьшило!»
Предположим, из-за напряженной обстановки, вызванной, среди прочего, волнениями по поводу экономики и денежных трудностей, их союз дал трещину и они решают разводиться и разъезжаться. Но рыночная цена дома меньше суммы, которую они должны за него банку, а доплачивать из своего кармана 10, 20, а то и 30 процентов за «удовольствие» избавиться от бывшего семейного гнездышка далеко не всем по карману. Ведь очень часто дом – это основное «богатство» семей среднего класса. Взять ссуду в банке, чтобы выкупить долю бывшего супруга, ни один из них не может: на каждом висит долг за потерявшую в цене недвижимость, и банки несколько раз подумают, прежде чем давать новую ссуду. Так что кризис сыграл с этими парами (я знаю две таких) двойную злую шутку: сначала рассорил их на почве денежных трудностей, а теперь вынуждает продолжать жить вместе!
Пространство дома в таких случаях делится на его и на ее «территорию», иногда просто оговоренную, а иногда демаркированную новыми стенами или перегородками. «Когда принимаешь решение расстаться, то все мысли о том, как строить новую жизнь. А кого я могу пригласить к себе, если у меня там бывший муж околачивается? И потом достают обязанности по дому, которые как бы продолжают распространяться и на него. Стирка, например, или готовка. Встать в позу и сказать «Свое стирай и гладь сам, я не буду»? Или «Я только себе ужин готовлю»? У меня так не получается, поэтому мы продолжаем жить «по-семейному». У меня и у коллеги на работе похожая ситуация, они в кондо живут, свободной спальни нет, вот и приходится даже спать в одной кровати, устроив что-то вроде перегородки из подушек», рассказала знакомая, настояв на анонимности.
«Самое противное то, что наши дети и родственники знают, что мы разошлись, и эта ситуация сильно всех угнетает. Но когда агент на прошлой неделе предложил снизить цену на 30 тысяч, моя бывшая жена стала умолять подождать еще, мол, может цены пойдут весной вверх (это обычная тенденция – АД). Наверное, нет в стране другого человека, который бы более внимательно следил за рынком недвижимости, чем я!», мрачно пошутил другой знакомый.
От него, кстати, я узнал о третьей паре, которая, помыкавшись подобным образом, с удивлением обнаружила в себе скрытые источники терпения и готовности идти на компромисс. Это породило между ними достаточно уважения друг к другу, чтобы восстановить отношения, и необходимость продавать жилище отпала. Как часто бывает в жизни, нет худа без добра!
Дорога «I-90», пересекающая США от Бостона до Сиэттла, считается самым длинным хайвеем в США – 5000 километров. Недаром про I-90 говорят, что это километры и километры километров и километров. После того, как перелески Миннесоты сменяются бескрайней прерией Южной Дакоты, можно точно заснуть за рулем, если бы не рекламные щиты, зазывающие в «Wall Drug Store». Я насчитал 53 щита на расстоянии в 70 км! Из рифмованной рекламы и китчевой живописи, разбросанной на расстоянии в 500 километров, я узнал почти все о товарах, которыми торгует этот магазин: от ковбойских сапог до воска для усов по рецепту полковника Конка, и от наконечников для стрел до чучел кроликов с оленьими рогами. Когда, наконец, показался съезд в городок Уолл, я просто не мог не заглянуть в «Уолл Драг Стор», чья маркетинговая кампания не давала мне скучать.
Уолл оказался крохотной деревней с 800 жителями. Туристский вертеп «Уолл Драг», чей тридцатиметровый зеленый динозавр соревнуется с колоколенкой местной церкви за звание самой высокой постройки города, занимает на его главной улице один квартал из трех. В магазине работает треть населения Уолла, и, благодаря скоплению мотелей, куда селятся те, кому пары-тройки часов на покупки в «Уолл Драг» мало, столько бассейнов на каждого жителя городка не приходится больше нигде в мире. Как сказал работник автозаправки: «Если бы все жители городка решили одновременно заночевать в мотелях Уолла, то еще 400 номеров остались бы незаселенными».
В 1931 году, купив за 3 тысячи долларов крошечную аптеку, сюда с женой и 4-х летним сыном перебрался Тед Хьюстед. Уолл стоял на дороге, по которой жители восточных штатов ехали в сторону Йеллоустоунского заповедника и горы Рашмор, грозящей стать новой туристской достопримечательностью после того, как на ее скалах вот-вот должны были высечь лица 4-х президентов, и Хьюстед решил рискнуть. Но Америка мучилась в тисках рецессии, дела в аптеке шли неважно, и Тед пообещал жене, что если за пять лет они не встанут на ноги, то бросят это дело и уедут из Уолла. Знойным летним днем 1936 года, когда определенный им срок подходил к концу, когда Тед скучал за прилаком, поглядывая на проезжавшие по дороге автомобили, Дороти высказала мысль, которая навсегда изменила жизнь Хьюстедов и Уолла. «Тед, – сказала она, – мы должны каким-то образом дать этим едущим мимо людям знать, что у нас тут магазин. Давай поставим щиты вдоль дороги, чтобы заманить их к нам». «А что мы будем на этих щитах рекламировать?», – спросил жену Тед. «Да хоть холодную воду! Сейчас 40 градусов в тени, а воды и льда у нас в достатке». Не успел Тед установить первые несколько щитов с присказками типа «Притормози, старая кляча, проедешь наш магазин иначе – ледяная вода бесплатно в «Уолл Драг Стор!», которые сочинила Дороти, как в магазин потянулась вереница посетителей, которая сегодня в жаркий день вырастает до потока из 20 тысяч человек.
«Мы тратим ежегодно по 400 тысяч долларов на щиты. Они все деревянные, потому что по деревянным дробью не так интересно пулять, как по алюминиевым», – приоткрывает мне завесу над дикими нравами Южной Дакоты стоящий сегодня у руля 56-летний внук основателя «Уолл Драг», которого тоже зовут Тед. «Бабка тогда, конечно, этого знать не могла, но в ее затее со щитами налицо все элементы классической маркетинговой доктрины: продукт – вода, цена – бесплатно, реклама – щиты и канал сбыта – магазин. И я, между прочим, хочу напомнить, что в 1936 году безработица в стране была 25%, и возможностей было мало, так что то, что она предложила, было крайне новаторским для местечка в Южной Дакоте с 300 душами населения. Да и сегодня мы продолжаем эту традицию, рекламируя бесплатные кофе и пышки для ветеранов всех войн, военных и молодоженов». 
Сегодня «Уолл Драг» превратился в самый популярный в Америке придорожный торговый аттракцион площадью 7060 кв. метров. В год его посещает больше миллиона человек, и о нем знают люди, которые и в Америке-то никогда не были. На рекламу магазина натыкались пассажиры парижского метро, кенийских железных дорог, лондонских автобусов и даже посетители Тадж-Махала. Поклонники вывешивают знаки с расстояниеми до «Уолл Драг» на Северном полюсе и в Антарктиде. Во время Второй Мировой войны американские солдаты ставили их в Европе, а потом в Корее и во Вьетнаме. Каждый, кто заходит в магазин, может унести с собой бесплатную табличку «Где же этот «Уолл Драг»?». Весь магазин завешан фотографиями этих табличек, выставленных в самых невероятных местах.
Но своей популярностью среди туристов «Уолл Драг» обязан представителю второго поколения Хьюстедов – Биллу, который руководил магазином с начала 70-х годов до внезапной кончины в 1999-ом году – он умер в один год со своим отцом. «Папа мне рассказывал, что еще когда он учился в школе, ему было неловко за семейное дело: мол, все эти щиты разжигали любопытство, а на поверку оказывалось, что тут заштатный провинциальный магазинчик с сортиром на улице», – вспоминает Тед. Билл Хьюстед превратил «Уолл Драг» в бизнес, которым по праву мог гордиться. Он добавил кафе на 520 мест, в котором можно съесть сэндвич с бизоньим мясом и запить его калифорнийским вином или просто выпить чашку кофе, которая сегодня, как и в 1936 году, стоит 5 центов. Он украсил стены работами из своей коллекции живописи на темы Дикого Запада и старинными фотографиями, построил часовню в стиле траппистского монастыря, где может преклонить колени путник, открыл аптекарский музей и устроил мини-лунапарк за магазином. 
Там можно попробовать усидеть в седле механического мустанга, забраться на трехметровое мифическое существо «джакалуп» (рогатый кролик), сфотографироваться около миниатюрной модели горы Рашмор, на которой висит предупреждение «На лица президентов не залезать!» и, самое главное, выпить знаменитой бесплатной воды, на охлаждение которой в летний день уходит полторы тонны льда. «Нравится вам тут?», – спросил я молодоженов из Кентукки, которые с аппетитом уплетали отведенные им бесплатные пышки. «Угу, – сказала девушка с набитым ртом, – здесь не пытаются заработать много на немногих, а понемногу на многих!».
«Иногда нам бывает трудно понять, что именно привлекает посетителей и заставляет их находиться в магазине часами», – говорит Тед, показывая мне разные диковинки типа квартета поющих механических ковбоев, несмотря на их 50-летний возраст, или станка, которым пользовался основатель династии Хьюстедов для изготовления суппозаториев или рычащей головы динозавра. «Недавно мы убрали механическую гориллу, игравшую на пианино, и теперь меня пенсионеры, которые здесь первый раз детьми были, отчитывают «Вы что, хотите бизнес развалить?!». А что было делать, если у нее уже пальцы отваливались?»
Бизнес идет неплохо, если учитывать, что каждый год в течение последних пяти ознаменовался ростом доходности, и в 2010-ом «Уолл Драг» принес $12 миллионов, что было на 6% больше, чем в предыдущем году. Из них по $3 миллиона дали кафе, продажа маек и сувениров и магазин, торгующий всем, что имеет отношение к дикому западу, от ковбойских сапог и стетсонов за $300 до лассо для левшей за $15. Ювелирный магазин наторговал на $1 миллион, магазин камней и геологических странностей – на полмиллиона, и столько же принес палеонтологический магазин, продающий яйца динозавров и ископаемые сувениры. Остальной доход – собственно от аптеки, магазина открыток и магазина снаряжения для рыболовов и охотников.
«Только не подумайте, что я целый день сижу в оффисе. Мое любимое место – в кафе, я там беседую с покупателями, – вмешивается Тед, – «держу руку на пульсе, выпытываю, что они чувствуют, от момента, когда переступают порог магазина до момента, когда снова садятся в машину. Конечно, бизнес обязан меняться со временем, но нельзя повредить устоявшемуся имиджу, ведь многие первый раз пришли сюда детьми, потом привели своих, а сейчас приезжают со внуками… Вы знаете, что 95% семейных бизнесов по всему миру рушатся в третьем поколении? Как я говорю, «от коротких рукавов к длинным и потом снова к коротким…. Так вот, я вижу свою роль в том, чтобы передать экономически устойчивый «Уолл Драг» четвертому поколению Хьюстедов, если у них будет к этому склонность. Но это будет возможно, только если третье поколение наших клиентов захочет привести сюда своих отпрысков. А этих одной холодной водой уже точно не заманишь».
Прошлым летом у меня был любопытный этнографический опыт: я съездил в Тринидад. Не тот, что вместе с Тобаго, а тот, что в северо-восточной части Вашингтона. Уже лет 15 я живу в получасе от него на машине, а вот не получалось. Впрочем, не я один такой: никто из моих знакомых, живущих в благополучной северо-западной четверти Вашингтона, там тоже никогда не был и не собирается.
Дело было после Дня Независимости. «Мы-то смотреть салют на лужайке перед домом не высаживались. Тут никогда не знаешь, чего ожидать… особо-то не различишь, когда шутихи, а когда по-настоящему постреливают», – сказала мне пожилая миссис Брэдли. У нее от шальной пули несколько лет назад здесь погибла внучка. Тринидад – один из самых неспокойных районов столицы. С виду не сказал бы: чистые зеленые улицы с ровными рядами домов, чьи хозяева возились на клумбах или что-то чинили. Но тут в 9 раз выше шанс быть убитым, чем в среднем по стране. После того, как за один майский вечер 2008 года в разборках погибли пятеро, полиция пошла на беспрецедентную меру – устроила заставы на ведущих в район улицах и разворачивала машины тех, кто не мог вразумительно объяснить, зачем им сюда нужно.
Бок о бок с полицейскими с транспарантом «Добро пожаловать в Багдад, США!» у застав несли тогда дежурство представители Американского союза по защите гражданских свобод и юристы: смотрели, не дискриминируют ли власти афро-американцев, которых в Тринидаде подавляющее большинство. Правозащитники опрашивали тех, кому отказали в проезде, выясняли реакцию местных жителей. Так уж заведено в Америке, что любое усиление контроля со стороны властей встречается с подозрением, мол, а не обернется ли это чем-то худшим и не нарушает ли это конституционные права граждан? Через пару недель полицейский коммисар города Кэти Ланиер была вынуждена непопулярные заставы отменить, и теперь в Тринидаде лишь периодически проверяют водительские права и документы на машину, что не выходит за рамки стандартных действий полиции.
Многим в стране запрет был как кость в горле. Менталитет вчерашних переселенцев, которые с оружием в руках защищали свое имущество и земли от индейцев и друг друга, помогает американцам смотреть на право вооружаться, как на одну из исконных свобод, дарованных им отцами нации и гарантированных 10 поправками к Конституции – Биллем о правах. Историк Стэндфордского университета Дэвид Кеннеди считает, что приверженность к оружию коренится в глубоком индивидуализме, «ставшем частью культурного самоопределения американской нации, и вызванным недоверием к сильному централизованному правлению». Эту позицию активно поддерживает насчитывающая 4 миллиона членов Национальная стрелковая ассоциация (NRA), которая неустанно лоббирует законодательную власть. И небезрезультатно: в зависимости от источника информации, на каждые 100 человек населения приходится от 77 до 94 стволов, что сегодня делает Америку одной из самых вооруженных стран мира. Разумеется, есть американцы, которые владеют несколькими единицами огнестрельного оружия, а есть и другие, которые близко к нему не подходят. Важно, что эта статистика учитывает лишь оружие, официально зарегистрированное в соответствии с законами того или иного штата.
В вопросе правил приобретения, владения и ношения оружия штатные законы в США довольно сильно разнятся. Сравнить, например, Мэриленд, окружающий Вашингтон с севера, и Вирджинию, граничащую с ним на юге. «В Мэриленде каждый покупатель должен посмотреть 12-минутное видео по технике безопасности и расписаться, что посмотрел. Потом надо ждать неделю, пока полиция штата производет нужные проверки и вернет мне его заявление с печатью «не отказано» (!) и кодом, который «привяжет» серийный номер оружия к владельцу, прежде чем я позволю покупателю забрать пистолет, – рассказал мне хозяин оружейного магазина «Энгейдж Армамент» Тед Сэбет. – Откажут, если просрочены права или неуплаченны штрафы за неправильную парковку, не говоря уже о приводах в полицию, ездой «под мухой» и т.д.
Покупатель может хранить пистолет дома и возить его в тир или на оружейное шоу, обязательно незаряженным и в закрытом на ключ контейнере (не в бардачке). Получить разрешение на скрытое ношение трудно, нужно доказать, например, что по работе транспортируешь большие деньги или драгоценности, а если для личной защиты, то потребуют доказательство смертельных угроз и подтверждений из полиции». Тут Тед прервался, потому что в магазин зашел благообразный господин с белой болонкой и поинтересовался, не обвинит ли его судья в применении чрезмерной силы, если он снесет голову проникшему к нему в спальню грабителю из Магнума 44-го калибра. «Может, лучше поменять его на что-нибудь поменьше, типа Беретты 22-го калибра», спросил он у хозяина магазина. «Да хоть из базуки по нему стреляйте, закон на вашей стороне!», – сказал ему Тед и продолжал рассказывать мне, что в соседней Вирджинии, если имени покупателя не выскочит в криминальной базе данных, то он может выйти с покупкой уже через 10 минут, а если емкость магазина 20 патронов и меньше, то имеет право в кобуре по улице носить – и никакого разрешения не надо.
Приближение Рождества в Америке чувствуется по уличным украшениям, вывешиваемым сразу после Дня благодарения, по штурму магазинов в «Черную пятницу», по повышенному уровню стресса, вызванному покупкой подарков, организацией вечеринок и приготовлением к рождественским каникулам.
Это благотворительность материальная. Но есть и другие, не менее важные ее проявления, которые, зачастую, дают не меньший эффект. Так, в будний день более сотни серьезных людей нашли время и силы и собрались после работы в вестибюле одного из офисных зданий в Вашингтоне, чтобы построить Gingertown – Имбирный город. Это мероприятие уже пятый год проводит архитектурная фирма «Дэвид М. Шварц», объединяя местных архитекторов, дизайнеров, строителей и просто желающих поучаствовать, сохранивших с детства любовь к имбирным пряникам и домикам из них – классическому аттрибуту рождественских праздников.
Первым, что я увидел войдя с улицы, было объявление «Просьба к участникам не есть строительные материалы. Для вас есть бесплатные еда и напитки этажом ниже». Висела она над «складом», куда подходили «строители» за тянучками, леденцами, шоколадками, марципанами и еще кучей других цветастых и знакомых каждому американскому ребенку сладостей, которые на первый взгляд кажутся сделанными из съедобной пластмассы. Завладев лакомствами, они спешили к своим строительным площадкам, где за отведенные четыре часа должны были сваять свой вклад в имбирный город, оставаясь в теме этого года – «Лас-Вегас для эльфов». Распланированный город с улицами, вымощенными разноцветными шоколадками M&M, стоял между двух елок и ждал застройки.
За столами, на полу, даже над разложенным на урне картоном – везде колдовали над своими «сладкими» постройками служащие из 38 архитектурных и строительных фирм. Многие привели детей и друзей. По словам неофициального мэра Джинджертауна Кэтрин Гэррет – «почти все участники точно знали, что будут строить, и какие материалы будут использовать. Бывалые знают, как готовиться! Хотя это не соревнование, но все хотят сделать что-то оригинальное и остроумное». «В прошлом году наше здание развалилось 10 минут спустя, после того, как мы его перенесли. Мы тут же устроили аукцион для желающих купить наш участок!», пошутил Винсент из команды «Тишман Констракшэн».
Уже за час до окончания мероприятия ратуша, библиотека, склад заветных желаний и ломбарды (в Лас-Вегасе их больше, чем в других городах – игроки несут туда вещи в надежде отыграться) начали появляться на отведенных им на мастер-плане участках. Строители от компании «Дэвис Констракшэн» установили на крыше своего отеля солнечные батареи из шоколада в золотой фольге, а инженерная фирма «Пэйдж-Саутерланд-Пэйдж» спонсировала участие команды, построившей «Министерство проказников и паинек», куда даже завезли «уголь», чтобы было что грузить тем, кто плохо себя вел в уходящем году.
Готовые конструкции несли с большой помпой и осторожностью: уронишь – не соберешь. К этому времени общее настроение уже достигло разгара хорошей вечеринки. От тепла ламп на некоторых домиках начала подтекать глазурь – а ее ушло на украшение города около 50 кг! И вот, наконец, последнее строение с башенками установлено, и «Лас-Вегас для эльфов» готов. Команды, многие из которых знали друг друга по предыдущим годам, не торопились расходиться, толпились у Джинджертауна, фотографировали его и обсасывали (не буквально, хотя в этом случае и могли бы) любопытные «кондитерско-архитектурные» детали.
Через пару дней сказочный город начнет кочевать по больницам и приютам, чтобы поднять настроение больным детям и бездомным взрослым. А потом по частям разойдется по подобным учреждениям. Но будет от Джинджертауна и ощутимая польза: участвующие фирмы и «Дэвид М. Шварц» собрали в этом году более 5 тысяч долларов, которые целиком пойдут на благотворительные цели.
Алексей Дмитриев: Жил в Питере, учился на Восточном. Уехал в Индию на стажировку, которая затянулась до сих пор. После аспирантуры Пенсильванского университета по индологии получил MBA в Джорджтаунском университете и принялся ковать корпоративную карьеру на просторах от Польши до Бангладеш. Потом вспомнил, что все-таки гуманитар, и сделал из писательства ремесло. Много езжу по миру и потом пишу про него. Когда спускаюсь с гор или всплываю из глубин, борюсь с дочками за чистоту великого и могучего.