Уважаемые читатели и комментаторы
Эта площадка в скором будущем прекратит свое существование. Вместо нее “Голос Америки” начал публикацию видеоблогов http://www.golos-ameriki.ru/section/cohen-video-blog/5584.html
Приглашаем к обсуждениям и дискуссиям.
До новых встреч!
Фрэнк Уоррен
«Со мной почта без работы не останется», – констатирует Фрэнк Уоррен. Я уже вижу почему: на полу и на столах стоят ящики с тысячами открыток, писем и пакетов. «По недавним подсчетам здесь около полумиллиона сообщений», – угадывает он мой следующий вопрос. Каждый день люди со всего мира, для которых Фрэнк – Бог, друг, пастор и психиатор в одном лице, подкидывают ему сотню-полторы новых. В них – секреты. Самые сокровенные, такие, что «никому и ни за что». Такие, в существовании которых боишься сознаться даже себе.
Я так боюсь умереть...
Фрэнк чужие секреты долго не держит, а выпускает их в мир. Последние 7 лет этот ничем не примечательный отец семейства из вашингтонского пригорода начинает свой день с прочтения присланных ему днем раньше секретов. Потом он отбирает 20 лучших за неделю, и каждое воскресенье выставляет их на своем сайте www.postsecret.com. Каждый месяц на его сайт приходят по миллиону новых посетителей, привлекаемых остроумным сочетанием устаревающей почты и новой медиа-технологии. Но главное, что их манит – это соблазн узнать чужие секреты.
«Секреты приходят ко мне из людского нутра, и я даю их такими, какими вынимаю из своего почтового ящика, без комментариев и нравоучений. Это не моя правда, это правда людей, про которых я ничего не знаю», – говорит Фрэнк, роль которого сведена лишь к выбору открыток с секретами. Он не пускает на сайт никакой рекламы. Только информация о том, как присылать секреты, заметка о правах на их публикацию Фрэнком, фотография его почтового ящика и ссылка на «горячую линию» для тех, кто помышляет о самоубийстве. Иногда он публикует отклики на чужие секреты, которые присылают ему другие. Чужих секретов оказалось более, чем достаточно, чтобы сделать Фрэнка знаменитым.
Предвкушение близости с ним намного приятнее, чем сама близость
Его сайт входит в первую двадцатку авторских сайтов, а журнал «Тайм» включил его в 50 лучших вебсайтов в Интернете. В 2005 Фрэнк издал 400 открыток книгой «Необыкновенные признания из обыкновенных жизней», и она продавалась так хорошо, что за ней вышли еще четыре. Для него имеет значение не только сам секрет, но и в какой форме он раскрыт. Каждая открытка – миниатюрная зарисовка чьей-то жизни, наивная или мудрая, смешная или шокирующая, с надрывом или с мольбой. Проект PostSecrets – это попытка доказать, что эмоциональный шок, сопутствующий повествованию миру о сокровенном, высвобождает в человеке творческое начало. Поэтому самые запоминающиеся и яркие открытки часто несут самые страшные секреты.
Здесь нет ничего удивительного: искусство аппелирует к эмоциям, поэтому и нашим чувствам легче вырваться через зрительные образы из-под толщи рассудительности и условностей. У самого Фрэнка нет художественного образования, он говорит про себя: «Я – художник волей случая». И, показывая на горы открыток, добавляет: «Да здесь все произведения созданы большими художниками, потому что смелость саморазоблачения – это тоже талант».
Я не знаю чего хочу, но уж точно не этого...
Десять лет назад, когда у него случился заурядный кризис среднего возраста, вместо того, чтобы плестись к психиатору или глотать таблетки, он распространил среди абсолютно незнакомых людей 3000 адресованных себе пустых открыток с предложением поделиться с ним секретами. Он раздавал их конторским трутням в вашингтонском метро, вручал удивленным посетителям вернисажей, вкладывал их в книги на библиотечных полках. И постепенно открытки стали возвращаться. Он уже давно перестал их раздавать, а поток из секретов только набирал силу. Ему начали присылать самодельные открытки из картона, старые фотографии, свадебные приглашения, штрафы за неправильную парковку, налоговые декларации и коллажи, на которых на разных языках (и даже Брайлем) люди писали, царапали и изображали свои секреты. И за каждой открыткой вставала жизнь.
«Одной из первых была открытка с парой столбиков разными чернилами, перечисляющих, что надо купить из еды. Но в углу было приписано – «Я все еще сопротивляюсь тому, во что я превратился (лась)». Я представил себе, как нелегко было человеку написать это, настолько, что два раза открытку пускали под список продуктов. Но желание сказать самому себе правду было так сильно, что в конце концов человек нашел смелость поделиться ею», – пишет Фрэнк во вступлении к первой книге.
Я ненавижу людей, которые напоминают мне себя
Фрэнк не занимается интерпретацией открыток с секретами: «Это все равно, что объяснять, почему та или иная шутка – смешная». Когда ему было девять лет, он послал родителям открытку из лагеря, но она пришла уже после его возвращения домой. Он получил весточку от себя, каким он был в другое время и в другом месте. Может быть, с тех пор его не перестает будоражить идея о переписке человека с потайными сторонами собственного «я»?
Посидев часок над открытками, я из секретов других людей стал узнавать о существовании своих собственных и сказал об этом Фрэнку. Тогда он рассказал мне, как однажды чужая открытка заставила его вспомнить об унижении, пережитом 30 лет назад. «Я никогда не считал случившееся секретом, но все же почему-то никому не рассказывал о нем. Тогда я сел и написал себе открытку и, когда опустил ее в почтовый ящик, почувствовал себя легче. Придя домой, я рассказал о моем секрете жене и дочке».
Мне нравится, когда на меня глазеют мужчины (особенно на мои ... ножки)
Все мы по натуре вуяристы, и нас манит подглядывать в замочную скважину за чужими секретами. В процессе мы вспоминаем про свои страхи, сожаления, надежды, фантазии. Мы не всегда о них знаем, но они такая же часть нас как сны, которые мы не можем вспомнить поутру. И, видя, как это делают другие, мы начинаем потихоньку выпускать их на волю. Это сильно индивидуальный процесс: какие-то секреты приходят такими спрятанными от чужих глаз, что Фрэнку требуется несколько минут только чтобы распаковать их, какие-то пишутся на открытке и обрастают комментариями или цензурой почтовых служащих, перед тем как попасть в руки Фрэнка. Во многих фигурируют слова «часто» или «иногда», которыми в последний момент попытался сгладить свои пристрастия исповедывающийся. И, разумеется, большинство секретов приходят без обратного адреса, предоставляя анонимному отправителю катарсис без риска.
Я люблю только двух из моих детей
Приглашая поделиться секретом, Фрэнк предлагает нам поглубже заглянуть в себя, покопаться в собственном подсознательном или посмотреть с разных сторон на знакомое сознательное, которое удерживает наши секреты в секрете. Мы думаем, что владеем секретом, а на самом деле это секрет владеет нами. Что бы там внутри нас не пряталось, с ним проще разобраться, вынеся его за пределы собственного «я» и конкретизировав. Пишем на открытке и отправляем чужому человеку, который не осудит, не посмеется (Фрэнк отклоняет приглашения участвовать в ток-шоу, но постоянно колесит по студенческим кампусам), не подвергнет цензуре. Дальше мы смотрим, что происходит у нас внутри после самой быстрой и самой дешевой (по цене почтовой марки) психотерапии в мире.
Я миролюбивый человек,которого переполняет неукротимая ярость
Фрэнк нащупал самый нерв человечности – коллективный подсознательный уровень нашего существования, который перекрывает различия этноса, возраста, культуры, пола, образования. Все великие произведения искуства – выходцы из этого уровня. Ритуалы, святыни и победы человеческого духа – оттуда же. Врачевание тела и души – тоже оттуда. Чтобы придать нашей цивилизации больше солидности мы просто делаем вид, что у них между собой мало общего. Проект Фрэнка Уоррена показывает обратное: бывает, что один и тот же секрет приходит ему от разных людей в один и тот же день. И когда этот секрет потом появляется на сайте, десятки людей присылают Фрэнку и-мэйлы со словами: «Это про меня».
Если бы только я родился моим братом-близнецом
«И вот этот секрет тоже общий?» – спросил под конец я, выудив открытку с человеком в красном Феррари и надписью: ГОТОВ ОТДАТЬ ЭТУ МАШИНУ ЗА БОЛЬШОЙ … «Да, похожие уже попадались, – сказал Фрэнк, – но были и такие, в которых были готовы на обмен в обратную сторону».
Я завела себе нового любовника на 20 лет моложе. Моя подруга завела собаку. Мы счастливы одинаково
«Фотографировать не разрешается», сказала мне темнокожая солдатка на КПП американской авиабазы «Кадена» на острове Окинава, где сосредоточено 75% всех американских баз в Японии. Я демонстративно щелкнул камерой, зная, что стрелять она не будет, и пост оставлять, чтобы бежать за мной, тоже. К тому же, я находился снаружи на японской территории.
На Окинаве я был три месяца назад, а на прошлой неделе было объявлено о сокращении там контингента морских пехотинцев. Неплохой повод, подумал я, познакомить читателей с ситуацией вокруг американских баз на Окинаве.
До того, как в 1879 году японский император Мэйдзи аннексировал острова Окинавского архипелага, в течение 500 лет они входили в состав независимого королевства Рюкю. Собственно, Рюкю – это и есть китайское название архипелага, а Окинава – японское. В ту эпоху, когда Япония отгораживалась от остального мира, королевство торговало с Кореей, Китаем, Филиппинами и процветало.
Аннексия превратила острова Рюкю в отсталую окраину имперской Японии; собственно, и по сегодняшний день Окинава остается самой бедной префектурой. Ее язык и традиции вытеснялись, ее получившая образование в Китае интеллигенция оказалась не нужна. Тем не менее, у окинавцев не возникает проблем с самоидентификацией; опрошенные мной островитяне, относящиеся бережно и с любовью к своим традициям и истории, отвечали, что они сначала окинавцы, а потом японские граждане.
Когда в 1944 в ожидании высадки американского десанта Япония превращала Окинаву в один большой укрепрайон, местное население силой сгоняли рыть окопы и строить подземные бункеры, и особых симпатий к имперской армии оно не питало. Окинава – единственное место в Японии, испытавшее на себе наземные бои Второй мировой. Около четверти острова было перемолото печально знаменитым «стальным тайфуном» – так на Окинаве прозвали штурм острова американскими войсками. 
В битве за Окинаву с апреля по июнь 1945 года погибли более 200 тысяч человек: 12 тысяч американцев, 107 тысяч японских военнослужащих и более 100 тысяч окинавцев. Над обрывом у моря в Парке молящихся за мир стоят черные гранитные стеллы с высеченными именами всех погибших – американцев, окинавцев, японцев. Школьники приходят сюда тихими стайками и перештриховывают на листки имена близких.
Сохранился и открыт для посетителей подземный бункер штаба японских ВМФ, где укрывалось командование острова. Понимая, что ситуация безвыходная, 13 июня 1945 года адмирал Минору Ота и его приближенные офицеры предпочли капитуляции смерть и подорвали себя гранатами. На стенах следы от осколков, на столе живые цветы. На следующий день мне показали другое, менее известное, но гораздо более печальное место на Окинаве. В пещере Чибичири от стального тайфуна пряталось несколько десятков окинавских семей. 
Японская пропаганда внушила им, что американцы без разбору пытают и насилуют гражданское население, поэтому окинавцы отказались выходить на поверхность и убили себя, лишь бы не попасть в руки к «американским дъяволам». Матери менялись детьми, потому что зарезать чужих легче, чем своих. В луч фонарика попадали детские кости и зубы – никакая экспозиция в музеях о войне не заставит так шевелиться волосы на затылке.
После Второй мировой войны Окинава оставалась под непосредственным административным контролем США до 1972 года. 
Сейчас тут по договору между США и Японией, по которому США обязались не только защищать Японию, но и поддерживать мир и стабильность в тихоокеанском регионе, на 33 базах, занимающих 19% площади острова, расквартированы порядка 21 тысячи американских военнослужащих (а с семьями будет все 50 тысяч). Всего в Японии 52 американские базы и около 50 тысяч военнослужащих. В отличие от других 150 стран, на территориях которых размещается около 1000 военных баз США, Япония оплачивает львиную долю расходов на них: порядка 4 миллиарда долларов в год.
Окинава очень котируется среди мест службы, похоже, американцы рады-радешеньки, что не в Афганистан их отправили. «Потому что тут дружелюбные окинавцы, серфинг и дайвинг, а там талибы», – доходчиво объяснил мне капрал Ст***нс, обсасывавший лангуста в едальне над центральным рынком в столице префектуры Нахе; после войны тут торговали американской контрабандной выпивкой и сигаретами, а сейчас – диковинной морской живностью. Между базами и местными общинами много точек соприкосновения, от участия американцев в национальных окинавских состязаниях до самых разных образовательных программ для местной молодежи.
В своем большинстве окинавцы относятся к присутствию американцев совершенно спокойно. Утром через КПП на базу въезжает вереница местных фермеров, чьи потомственные поля оказались внутри периметра, и там они удобряют и окучивают, пока у них над головами с ревом проплывают гигантские транспортные самолеты. 
Те, чьи земли попали под застройку, получают за них очень неплохую ренту, и закрытия баз не требуют. И более чем 2 тысяч окинавцев, трудоустроенных на базах, тоже.
Мощные демонстрации против американского присутствия возникают только тогда, когда происходит какое-то ЧП: изнасилование малолетней, как это случилось в 1995, когда 85 тысяч окинавцев вышли на улицы, падение на университет американского вертолета, как это было в 2004 (обошлось без жертв), или когда непривычный к левосторонней езде джи-ай собьет зазевавшегося пешехода, как случилось в 2008 прямо перед воротами базы Кадена. Мой гид Кей Кодама как раз выезжал тогда с базы, где работал переводчиком, и поспел к потерпевшей старушке одновременно с американской военной полицией, которая поспешила растолковать провинившемуся водителю, как себя вести: «Помните, что Вы не обязаны отвечать ни на один из вопросов японской полиции».
Более постоянное недовольство вызывает у окинавцев база Футенма, расположенная практически среди жилых кварталов и не имеющая т.н. полей безопасности в начале и в конце ВПП. Это с нее взлетел упавший на университет вертолет. «20 лет назад здесь был пустырь, но из-за близости Футенмы к главному городу Наха, окинавцы строились все ближе и ближе к базе, в результате чего она оказалась полностью окружена домами», рассказал Кодама-сан. В 2010 премьер-министр Хатояма объяснил причину своей отставки тем, что он не смог сдержать своего предвыборного обещания и договориться с Обамой о переносе Футенмы с Окинавы. Незадолго до этого Северная Корея потопила южнокорейский корабль и американцы использовали этот инцидент как доказательство того, что их присутствие на Окинаве необходимо. Проблема Футенмы и других баз на Окинаве становится еще и причиной конфликта между Токио и префектурой Окинава, которая при 1 % от общей территории страны несет на себе 70% от бремени американских баз.
Районы рядом с базами напоминают смесь Гонолулу и Бангкока: тут и морпехи в увольнительных, и братающиеся с тайваньцами коммунисты из Пекина, и филиппинцы, чья столица ближе сюда, чем Токио, и, наконец, туристы из какой-нибудь Нагои, приехавшие провести отпуск не с семьями, а с коллегами по работе – как это принято в японском корпоративном быту. На Гейт-2 Стрит, которая отходит от ворот Кадены с соответствующим номером, нет недостатка в цветастых рубашках, в вывесках на английском и ценниках в долларах, в ресторанах в стиле «текс-мекс», в магазинах подержанных авто, куда продают машины уезжающие, и откуда их покупают вновь прибывшие, в Микки Маусах на рекламе, чьи круглые глаза напоминают героев не слишком пристойных японских комиксов «манга». «А вот проституции у нас нет, потому что американские ребята окинавским девушкам нравятся», с опережением ответил гид на мой неозвученный вопрос. Впрочем, если что, окинавские девушки вполне могут за себя постоять: когда в 16-ом веке на острове запретили ношение оружия, именно здесь расцвело и возмужало пришедшее из Китая каратэ, что в переводе значит «пустая рука». Именно благодаря американским военным каратэ сначала стало известно в США, а оттуда и по всему миру.
В соседнем с военно-воздушной базой Кадена городке Окинава-Сити японских туристов «с большой земли» привозят на смотровую площадку, откуда база просматривается, как на ладони, и они смотрят, как в театре, на взлетающие и садящиеся американские истребители, призванные охранять их страну – теперь уже не от Советского Союза, а от Северной Кореи и Китая, который претендует на японские острова Сенкаку. Что-то мне подсказывает, что с ростом военно-морской мощи Китая американцы, может, и будут идти на незначительные уступки, но совсем из Окинавы не уйдут. Уж очень выгодное тут положение. Да и до Тайваня, который США тоже готовы защищать, если что, от Окинавы 400 км.
В феврале 2009 госсекретарь Клинтон и министр иностранных дел Накасоне подписали бывшее в разработке с 2006 г т.н. «Гуамское соглашение», и вот более 2-х лет спустя оно начало претворяться: 9 тысяч американских морпехов переведут с Окинавы на Гуам, где для них на японские же деньги будет построена база. 
Я видел несколько бывших американских территорий, возвращенных окинавцам: уже через год на месте серо-бежевых складов и бараков вырастают аккуратные домики, чье благополучие теперь охраняют традиционные окинавские то ли львы, то ли драконы «шиса», грозно рассевшиеся по черепичным крышам.
Так получилось, что вернувшись в Вашингтон, я смог воочию убедиться, как далеко ушло развитие военно-технической мысли с эпохи многозарядного ружья Винчестера. Подвернулась выставка Sea-Air-Space 2012, посвященная последним техническим достижениям в соответствующих стихиях: на воде, в воздухе и в космосе, и проходящая под лозунгом «Экспедиционные силы ВМС: защита мировой экономической стабильности и национальной безопасности».
По сути, это такая ежегодная трехдневная закрытая военно-промышленная тусовка, на которой большой (и не очень) бизнес показывает новинки и соблазняет ими ответственных за закупки представителей ВМС, морской пехоты и Береговой охраны. А те, в свою очередь, пользуются возможностью рассказать поставщикам о своих запросах и показать свои наработки. Я позвонил в пресс-центр выставки, сказал им, где будет публикация, и этого было достаточно, чтобы мне сделали пропуск и разрешили фотографировать. И еще на ланч пригласили, на котором почетным спикером был начальник оперативного штаба ВМС адмирал Джонатан Гринерт.
Адмирал Гринерт недавно обнародовал свое видение развития ВМС на 2013-17 гг и как раз о его пунктах, хоть и довольно туманно, говорил за ланчем. «Несомненно, ВМС является первым звеном реагирования; мы предостерегаем от провокаций, мы закрепляем успех, мы обеспечиваем безопасность. Эта роль подсказала мне три основных стратегических принципа. Первый: боеспособность. Мы должны быть уверенными в себе, отлично знать свое дело и соответствовать поставленным перед нами задачам. Второй: мы должны планировать на будущее – в этом залог нашего успеха. Третий: мы должны быть готовы к сегодняшним задачам – сегодня!» Те, кто интересуется, могут ознакомиться со стратегической программой Гринерта здесь , а официальный блог адмирала можно посмотреть здесь.
Заранее оговорюсь, что мои контакты с военным миром ограничиваются месячными военными сборами после 4-го курса ЛГУ, поэтому технической терминологией на обоих языках я владею неважно. Но у каждого стенда всегда находился кто-то, кто терпеливо и подробно разъяснял, что предлагается, как используется и т.д. Ну и, где можно, давали попробовать.
Так, на стенде QinetiQ NA посадили за консоль катапульты, которая разгоняет до взлетной скорости самолеты на авианосце. Нынешние катапульты работают на пару, а эта – электромагнитная, и поэтому дешевле и проще в управлении (я сам удачно «запустил» несколько виртуальных «Хорнетов» F-18, занятие не из сложных, когда запомнишь, на какие кнопки нажимать) и подстраивается под различные типы самолетов и беспилотников. Первая будет установлена на новом авианосце «Джеральд Форд» (код судна CVN 78) – родоначальнике нового класса авианосцев, грядущих на смену классу «Нимитц».
После катапульты, витавшие в воздухе аппетитные ароматы привели меня к стенду, где кошеварили корабельные коки. «Что сегодня на камбузе?», поинтересовался я у кулинарного специалиста 2-го класса Энтони Катабэя. Оказалось, цыпленок салтимбока и лингвини с соусом марсала. Энтони дал попробовать – если американских моряков все время так кормят, то им можно только позавидовать. Рядом был стенд пищевого обеспечения флота, где тоже давали пробовать разное экологически-чистое питание. 
Поэтому я уже не удивился, когда наткнулся на стенд агентства ВМС, занятого разработками альтернативного био-топлива. ВМС потребляет 30% от всего топлива, сжигаемого Пентагоном. Поэтому ВМС поставило себе цель к 2020 году удовлетворять 50% своих потребностей в топливе из альтернативных источников. Несколько «зеленых» «Хорнетов» F-18, базирующихся на базе Патуксент под Вашингтоном, уже летает на смеси, наполовину состоящей из очищенного рыжикового масла.
На стенде израильской компании Elbit Systems мне надели вертолетный шлем с дисплеем прямо на визоре, на котором при потере видимости (например, в облаке пыли при взлете или посадке) или в в темноте, в инфракрасном диапазоне видны все значимые ориентиры, дающие воможность управлять вертолетом вслепую и вести бой. Второй пилот не только видит ту же картинку, но и знает, на что в каждый отдельный момент смотрит первый пилот, что облегчает коммуникацию в кабине. По словам представителя компании, эти шлемы уже используются на разных американских вертолетах и самолетах с поворотной винтомоторной группой.
Пока я был в шлеме, ко мне подкатился робот «Теодор» фирмы Cobham, довольно ловко лавировавший среди посетителей выставки и, судя по его удаленности от стенда фирмы, работавший в автономном режиме. Свою рекламную цель он выполнил: я пошел за ним и узнал, что Cobham является лидером по оборудованию дозаправки в воздухе, что в истребителе-бомбардировщике F-35 установлено свыше 100 разработок фирмы и что ее продукция закупается 18 странами мира. Что и демонстрировал офицер в форме египетских ВМС, беседовавший с агентами по продажам.
Многие фирмы привезли на выставку разработки беспилотников, в том числе и подводных. Компания «General Dynamics» разработала первый подводный робот-миноискатель Knifefish, который должен поступить на вооружение в 2015 г. Knifefish сам мины не обезвреживает, но своим акустическим щупом собирает информацию о их расположении. Мне показалось странным, что она не передается на корабль-матку в реальном времени, а записывается на диске и скачивается лишь по возвращении робота. Ведь корабль в это время продолжает движение и может на мину наскочить, хоть и уже обнаруженную.
Тем более, что Knifefish предназначен для нового класса так называемых литторальных (прибрежных) боевых кораблей (классификация LCS), на которые в доктрине адмирала Гринерта возлагаются большие надежды. По своей функции корабли LCS схожи с корветами в ВМС других стран; они призваны проводить спецоперации в прибрежной зоне, и при этом совмещают в себе задачи противолодочного корабля и тральщика. Контракты на строительство получили Loсkheed Martin и General Dynamics; первая строит монокорпусные cуда, вторая – тримараны. Три корабля LCS уже бороздят океаны со скоростью до 50 узлов, а в планах еще 20 таких судов. В ходе испытаний выяснилось, что с обнаружением мин у судов LCS (да и с коррозией) наметился ряд проблем, поэтому General Dynamics и поторопилась подкинуть Knifefish на свои тримараны, чей алюминевый корпус не выдержит встречи с миной.
Кое-кто из конкурентов (не буду называть) нашептал мне: корабли LCS, не будучи в состоянии выполнять одну из функций, для которой они предназначены, уже съели на доработках не одну сотню миллионов долларов. И что в условиях сокращения бюджета ВМС их будущее может оказаться под вопросом. Об урезаемом финансировании говорили на выставке все, начиная с министра ВМС Рэя Мабуса, который сказал, что по размеру (282 корабля), но не по качеству, ВМС США сопоставим с уровнем 1917 года. Контракторы вынуждены перестраиваться на марше: в течение следующих 10 лет Пентагону предписано сэкономить 488 миллиардов долларов.
Однако, судя по богатым стендам таких воротил, как Northrop Grumman, Boeing, Raytheon и BAE Systems особого затягивания ремешков я не заметил. На стенде BAE Systems красовались автоматические пушки на вибрирующих платформах, чтобы показать, что качка точности попадания не помеха, а в глубине оживленно работал кофе-бар, чтобы взбодрить подуставших посетителей. Довеском к стаканчику кофе была информация от представителя компании о том, что на флоте в снарядах вместо капсюля для зажигания используется электрический заряд, и таким образом повышается скорострельность и уменьшается износ механизмов. «А ведь отличная идея», подумал я, «интересно, в российском ВМФ так же?», и позвонил в Питер хорошему другу родителей, капитану 1-го ранга в отставке. Он всю войну прошел, ему 91 год, но голова такая, что и молодые позавидуют. Ответил он: «Леш, не знаю, а знал бы – не сказал, я ж под присягой!». Так что, если кто в курсе и может поделиться (естественно, в приемлемых рамках) – было бы интересно.
В этот «дом тайн» я собирался с ощущением, что меня разыгрывают, причем довольно нахально: входной билет стоил без малого 30 долларов. Это за то, чтобы посмотреть прибежище призраков в самом центре Силиконовой Долины? В трех минутах езды от штаб-квартир хайтешных Cisco и Adobe? Господа, 21-ый век на дворе! Суеверие, конечно, сильная штука, но ведь надо и честь знать.
Никто не брался утверждать, что у Сары Винчестер «все были дома». Но поскольку на конец 19-го века ее состояние приносило доход в $1000 в день, не облагавшийся налогом до 1913 года (по сегодняшним деньгам это было бы равносильно $18000 в день), то ее называли эксцентричной, а не сумасшедшей. Сегодня осязаемый результат ее помешательства – «Таинственный дом Сары Винчестер» в Сан-Хозе – занесен в реестр исторических памятников США как «странная постройка с неизвестным количеством комнат», что многим кажется вполне закономерным: Америка чтит своих героев, чем бы они ни прославились.
Но по порядку. Сара родилась в Коннектикуте и росла симпатичной миниатюрной (147 см) девушкой на выданье: лучшие частные школы, четыре языка, пианино и скрипка. В 1862 году в разгар американской гражданской войны, она выходит замуж за Вильяма, сына производителя знаменитого многозарядного ружья Оливера Винчестера. Многозарядное ружье существовало и раньше, но Винчестер придумал, как поставить дело на конвейер. Госконтракты и в то время были делом прибыльным: ружье позволяло делать выстрел каждые три секунды, что сделало его любимым оружием северян против южан. Всем другим, которым надо было быстро избавляться от врагов, в том числе и от краснокожих, оно тоже пришлось по вкусу. Недаром, про это ружье любят повторять, что благодаря ему был покорен Дикий Запад. Семья Винчестеров быстро разбогатела.
В 1866 году у Сары и Вильяма рождается дочь, но умирает, не дожив и до двух недель. Сара не находит себе места и несколько лет балансирует на грани безумия. Только она начинает приходить в себя, как приходит другая беда: в 1881 году от туберкулеза умирает Вильям, к которому перешел от отца ружейный бизнес. В 27 лет Сара становится наследницей гигантского по тем временам состояния в $20 миллионов и половины акций Winchester Repeating Arms Company. Истории известно немало молодых вдов, которые не стали бы долго горевать в подобных обстоятельствах, но Сара остается безутешной и не может понять, за что Бог послал ей такое наказание.
Наконец, она записывается на прием к известному бостонскому ясновидящему, который разъясняет: на ее семье лежит проклятье, и что смерть дочери и мужа – это отмщение за всех убитых из многозарядных «винчестеров». Духи умерщвленных преследуют всех членов семьи Винчестеров, и ей уготована та же участь. Единственным путем к спасению, по совету ясновидящего, будет бросить все, уехать «туда, где садится солнце» (Сара решила, что имеется в виду побережье Тихого океана), купить там дом, и строить его, не переставая. Логика тут прослеживалась не ахти какая: выходило, что бестелесных духов убитых больше волнует пресловутый «квартирный вопрос», а не месть автору смертоносного оружия. А может, медиум был в сговоре с компаниями стройматериалов? Тем не менее, Сара усвоила основное: стоит ей прекратить строительство, и ее ждет неминуемая смерть.
В 1884 году она переезжает в Сан-Хозе, покупает фермерский домик на 65 гектарах земли и немедленно приступает к его перестройке. Это сегодня в Силиконовой долине баснословно дорогая земля, и каждый клочок застроен, а тогда там была аграрная глубинка. Тем удивительнее было окрестным фермерам слышать непрекращающийся стук молотков и визг пил и наблюдать, как одна команда из 11 плотников сменяла другую, потому что стройка велась и днем, и ночью, без выходных. Сара Винчестер сама жила в доме и строила, пристраивала и перестраивала его в течение 38 лет, до самой своей смерти в 1922 году в возрасте 83 лет. Большинство из нас даже от нескольких недель ремонта впадают в состояние близкое к помешательству, а тут 38 лет, 365 дней в году! Но, по свидетельству очевидцев, этот строительный марафон благотворно отражался на психике Сары и не давал ее «тараканам» вылезать из-под шляпы. Она была непоколебима в правоте затеянного дела и располагала средствами на его осуществление. Благодаря чему «Таинственный дом Сары Винчестер» попал в книгу рекордов Гиннесса, как самый длинный долгострой.
Чего у Сары не было, так это архитектора или предварительных чертежей. Каждое утро она собирала рабочих и объявляла им план работ, а поскольку им хорошо платили и было понятно, что работой они будут обеспечены, пока хозяйка особняка жива, то они тщательно следовали ее указаниям. Даже если надо было разрушить все то, что они уже неделю строили. Дом рос непредсказуемым образом: комнаты пристраивались к комнатам, и получалось новое крыло, над которым начинали строить следующий этаж и т.д. Неудачные комнаты или сносили или строили другие вокруг них: многие заказанные у Тиффани из Нью-Йорка двери и окна из цветного стекла оказывались запечатанными между двух стен и никогда не увидели света. Кое-какие историки утверждают, что инструкции она получала от загубленных «винчестерами» душ. 
Судя по количеству лестниц, ведущих в потолок, дверей, за которыми упираешься в стену и окон в полу, между душами единой архитектурной концепции тоже не существовало. Другие историки приписывают хаотическое нагромождение уровней и многокилометровые корридорные лабиринты попыткам Сары запутать духов, чтобы они оставили ее в покое. Все эти предположения нынче составляют часть экскурсоводческого фольклора, потому что никаких объяснений Сара после себя не оставила – когда после ее смерти вскрыли сейф, там было завещание, локоны дочери и мужа и газетные вырезки их некрологов.
Остался лишь дом на бульваре Винчестер, ничем снаружи не отличающийся от викторианских особняков. Только этот был громадный и в окружении безукоризненных лужаек, фонтанов и туристских автобусов, извергающих приехавших со всего мира посмотреть на странности вдовы оружейника. До знаменитого сан-франциского землетрясения в 1906 году в нем было семь этажей, а теперь осталось четыре – три этажа рухнули и их решили не восстанавливать. Сара усмотрела в катаклизме сигнал, что духам не понравился законченный фасад; она заколотила 30 комнат в передней части дома и больше никогда к ним не возвращалась. Но башенок, балконов, карнизов, приступок и разномастных окон и на четырех этажах сохранилось достаточно. Напоминает чем-то виллы начала 20-го века на Крестовском острове в Питере, которые мы в детстве называли «домами Бабы-Яги».
Из 13 пальм (с этим числом у Сары были свои отношения, но про это ниже) перед входом осталось только 9. «Грибок, – развел руками встречавший меня управляющий, – будем сажать новые».
Я сделал несколько фоток архитетурных несуразиц дома, типа двери на втором этаже, выйдя через которую можно упасть на лужайку и сломать шею, и, проигрывая их на дисплее, вдруг увидел: – какие-то из них получились нормально, а какие-то вышли цветными негативами. Попробовал переснять – то же самое: камеру явно глючило! Внутри дома эти глюки продолжались – может, так бывает, когда в кадр попадают духи?
«Мне призраки не попадались, но и служащие, и посетители периодически клянутся, что становятся свидетелями паранормальных явлений, – сказал управляющий, когда я пожаловался на фокусы с фотками. – Все бывает: и шаги раздаются, и мерцающий свет двигается, и двери хлопают, и вода из кранов сама начинает течь, и дверные ручки поворачиваются, и температура в комнате вдруг градусов на десять падает. Гудини посетил особняк после смерти Сары и сказал, что в закрытых комнатах духи заперты», – окончательно навел он на меня шороху, потому что как можно не поверить легендарному иллюзионисту Гарри Гудини. В особняке перебывало много всяких медиумов, и они заявили, что какие-то из приглашенных Сарой в гости духов до сих пор живут в доме. Духи – важная часть брэнда «Таинственного дома Сары Винчестер». Тяга к мистике в народе неуемна, поэтому иногда приходится ждать входа час-другой. Пускают лишь с экскурсией, иначе, как сказал управляющий, «мы только и будем делать, что искать и вызволять заплутавших посетителей». Особенно популярны экскурсии с фонариками по ночному дому на Халлуин и каждую пятницу, когда она выпадает на 13 число.
Сегодня чаще всего гиды натыкаются в конце дня на призрак плотника, который всю свою трудовую жизнь посвятил укладке резных полов в особняке, которые Сара потом приказала сменить. 
Его чаще встречают или слышат в подвале. Вторым главным призраком слывет сама Сара, которая часто попадается во время сумерек в разных частях дома и на лужайках. «Служащие соседнего кинотеатра «Сенчюри 23» видели ее поздно вечером у себя на паркинге», – сказала мне дама, отрывающая билеты.
Вообще-то, в отношениях с духами Сара мне показалась непоследовательной. Вроде она их сама приглашала, а потом от них же и бегала. Она, например, каждую ночь пряталась от них в разных комнатах, и никто из 18 слуг не знал, в какой точно из 40 спален она спит. 
Поэтому когда ее в ночь землетрясения придавило камином в ее любимой «маргариткиной» комнате (у цветка, оказывается, 13 лепестков), ее долго не могли найти. В доме были устроены 47 каминов, но у 30 из них трубы заканчиваются, не доходя до крыши, чтобы духи не могли проникнуть в дом. На 160 комнат приходится лишь два зеркала, потому что призраки пугались своего собственного отражения. Управляющий высказал мне свое неофициальное мнение: «Она не всех духов боялась. К некоторым относилась с состраданием, и угощала их с золотого сервиза, который где-то в доме спрятан, только его пока не нашли. Но среди павших от пули «винчестеров» было много и преступников, и плохих людей. Вот их-то духов она избегала, как могла».
Только я приготовился фотографировать прозрачные двери в туалетных комнатах, как аккумулятор в «Никоне» стал садиться. А ведь два часа назад заряжал! Кстати, защелок во всех 13 ванных не было. На ванне для слуг была, но снаружи. А на втором этаже меня отвели в голубую «сеансную» комнату, где Сара получала от духов строительные ЦУ, открыли стенной шкаф – внизу была раковина в одной из 6 кухонь этажом ниже. «Сточных отверстий в ней 13», – без особого энтузиазма продолжал знакомить меня с таинственным домом управляющий. Выяснилось, что много окон в доме имеют по 13 рам, в «сеансной» комнате на вешалке 13 крюков, в бальной зале, исписанной загадочными шекспировскими цитатами, на газовом канделябре 13 раструбов, а все 40 лестниц, кроме одной, имеют по 13 ступенек. 
Та, что составляет исключение, поворачивая семь раз поднимается на высоту лишь пары метров, потому что ступени у нее по 5 см высотой. «А духи что, коротконогие?», – спросил я. «Нет, у миссис Винчестер был артрит, и ей так было легче», – ответили мне. Стоит ли говорить, что как я ни старался, снимок этой лестницы получался сильно засвеченным, а ведь темновато было!
Вообще, Сара была не так безумна, как это кажется. Она пожертвовала $2 миллиона больнице в Коннектикуте, на которые было построено специальное туберкулезное отделение, которое до сих пор открыто. На 40 гектарах она выращивала сливы и абрикосы, сушила их и экспортировала в Европу – в местном телефонном справочнике она фигурировала под номером М15, как «торговка фруктами Сара Винчестер». Она провела в дом электричество, газ и канализацию, установила три лифта. Но, несмотря на эти усовершенствования, дом, в который она вложила пять с половиной миллионов, после ее смерти ушел на аукционе лишь за $135 тысяч.
«Мебель вывозили в течение 6 недель, по 6 грузовиков каждый день!», – не без гордости рассказал экскурсовод. «Если бы организовала сама Сара Винчестер, это заняло бы 13 недель по 13 грузовиков», – подумал я, выходя на теплое калифорнийское солнце.
«Молоко, курицу, виноград и детский йогурт. И не забудь купить билеты Mega Millions: 10 нам, и 10 для мамы с тетей», – позвонила мне жена в машину. А через четверть часа еще и СМС-ку прислала, чтобы не забыл. Но как тут забудешь: за всю свою жизнь в Америке я первый раз покупал лотерейные билеты. Тем более, когда впервые за историю этой лотереи на кону стояло 656 миллионов долларов.
Билетики я купил, но ничего, естественно, не выиграл. Иначе бы я сейчас этот пост не писал, а сильно законспирированный за темными очками переговаривался бы с финансовыми советчиками о том, как лучше этими миллионами ворочать. Шансов у меня, как и у всех остальных, было 1 на 176 миллионов. И как у всех остальных, купивших билеты в надежде перехитрить фортуну, остались у меня 20 сразу ставшие бессмысленными и ненужными бумажные квадратики.
Интересна другая цифра: в погоне за мечтой о богатстве, у которой были такие ничтожные шансы реализоваться, страна коллективно потратила на покупку лотерейных билетов полтора миллиарда долларов! Ясное дело, что 656 миллионов (правда, выигравшая троица анонимов, пожелавших взять все сразу, а не растягивать приз на 26 лет ежегодных выплат, после выплаты налогов и т.д. получит на руки 218 миллионов) – могут основательно изменить жизнь одного или трех человек и их непосредственного окружения, но ведь и полтора миллиарда для Америки деньги совсем не маленькие.
Получается, что населению страны ничего не стоит вот так запросто бросить полтора миллиарда долларов на удачу, шансы которой в 176 раз меньше, чем вероятность быть пораженным молнией (кому интересно, данные здесь www.lightningsafety.noaa.gov/medical.htm ).
И вот что интересно с психологической точки зрения: лишь за один день перед тиражом было куплено билетов на 430 миллионов долларов (среди них и мои 20) – то есть народ спохватился в последнюю минуту, мол, все покупают, а я что же, мимо своего шанса всего лишь в доллар ценой мимо пройду?.. Любопытно, что когда джекпот регулярно составляет несколько десятков миллионов, что тоже не баран чихнул в стране, где 50% населения живет на 46 тысяч в год и меньше, американцы в очереди за лотерейными билетами не становятся, и губу о беззаботной миллионерской жизни не раскатывают. А теперь организаторы лотерей даже беспокоятся, что лишь перспектива выигрыша, превышающего 100 миллионов, сподвигнет на покупку билетов тех американцев, которые обычно в лотереях не участвуют.
А между тем, чем больше людей покупает билеты, тем вероятнее, что заветные числа угадает не один, а несколько человек, между которыми и будет поделен приз (как в этот раз и случилось). По этой причине, да и еще из-за того, что около 40% выигрыша съедят налоги, какому-нибудь богатому человеку вроде Уоррена Баффета не имело бы смысла накупить билетов со всеми возможными комбинациями на 176 миллионов с расчетом заработать 218. Подсчитали, что если бы какой-то эксцентричный миллиардер и пустился бы на такое, то лишь на вписание цифр в формуляры у него уйдет около пяти лет.
Пускай рядом с триллионным дефицитом сумма в полтора миллиарда не смотрится, но можно было бы, например, год кормить порядка 240 тысяч нуждающихся семейств, или, учитывая рост цен на бензин, закупить годовой его запас для 680 тысяч семей. Если сложить вместе все средства, что Ромни и Обама потратили на предвыборную борьбу, то на полтора миллиарда можно было бы профинансировать четыре таких компании и провести в Белый дом кого-то совершенно другого.
То есть, возникает возможность значительных преобразований при условии, что каждый житель страны будет готов расстаться всего лишь с пятью долларами. А что, если с десятью? С двадцатью? Смешные-то ведь суммы… И практически все, покупающие билеты, осознают, что это деньги потерянные. Но лишь обещание мгновенного богатства способно вызвать порыв такого масштаба, не обойдя даже тех среди моих обычно здравомыслящих знакомых, которые называют лотереи «налогом на глупость». Даже вот супруга позарилась…
Польза участвующим в лотерее штатам все равно есть, потому как лишь половина выручки от продажи билетов идет на выплаты выигрышей; 15% уходит на оперативные расходы, а 35% идет на социальные нужды, на строительство школ и дорог, на медицинские программы. Правда, только в качестве приложения к «билету в счастье». А предложи кто американскому населению скинуться по 5 долларов на те же цели напрямую, его сразу же распнут, как социалиста.
Еще раз убеждаюсь, что все по-настоящему страшное имеет облик обыденности. Вот, например, этот барачного вида домик около 127-го выезда с 90-го хайвея в штате Ю. Дакота смотрится как рядовая ферма с баскетбольным кольцом для развлечения ребятни. Подъехав ближе, замечаешь ограду с колючей проволкой и пару здоровых антенн. Ну, в наш электронный век так может выглядеть все что угодно – от ретрансляционной станции до метеослужбы. Не совсем: 25 лет назад здесь размещался командный пункт, откуда на СССР могли быть запущены 150 межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен». По 120 хиросимских бомб в каждой!!!
«В течение тридцати лет сотни тысяч людей катили мимо из Нью-Йорка в Калифорнию, и ни одному из них и в голову не приходило, что они пересекают поле боя холодной войны, – говорит мне рыжебородый Крис Уилкинсон, глядя на проносящиеся мимо машины и грузовики. «А ведь и тогда, как и сейчас, все было у всех на виду, чтобы мы друг друга боялись… мы знали, где ваши, вы знали, где наши…». Крис – егерь в системе Национальных парков, и к стратегическому командованию ВВС США никакого отношения не имеет. Он рад, что единственный сегодняшний посетитель парка «Минитмен» – русский, потому что давно любит русскую историю и литературу, и даже читал «Чевенгур». Ну, а я рад, что все внимание будет уделено мне, и нет рядом американцев, отвлекающих егерей вопросами типа «А это правда, что олень, когда подрастет, становится лосем?» (своими ушами слышал в Йеллоустоунском парке).
После 1991 года, когда Буш-старший и Горбачев подписали очередное соглашение по сокращению ядерных вооружений, в России и США начали заливать бетоном былую гордость ракетчиков обоих стран. В 1999 году правительство США решило, что холодная война – это тоже часть истории, и сохранило один из командных пунктов по запуску ракет и одну шахту с болванкой ракеты для потомства, передав их в ведомство Национальных парков. И вот четыре года назад в центре американского континента (куда дольше было лететь ракетам, выпущенным с советских подводных лодок в Тихом или Атлантическом океанах) открылся парк «Минитмен». И он такой на свете не единственный. В Украине у него есть почти что родной брат – в Первомайске Николаевской области. Отсюда на Америку были нацелены 86 межконтинентальных баллистических ракет с разделяющимися ядерными боеголовками, состоявших на вооружении 46-й Нижнеднепровской Краснознаменной ракетной дивизии Ракетных войск стратегического назначения. Выяснилось, что сходство в подходе к дислокации и управлению оружием массового уничтожения бывших противников весьма примечательно, как будто авторы концепции сидели за одной партой на уроках страха и паранойи.
Крис достает связку ключей и впускает меня в предбанник барака, где помещалась караульная служба. Тут все осталось так, как будто патрульные только что сдали вахту и вышли перекурить, вон, вахтенный журнал еще лежит на стойке. «Сюда наряд военной полиции, охранявший объект, впускал после проверки документов новую смену из двух ракетчиков, которые приезжали за 80 миль с базы ВВС около Рэпид Сити где-то около 10 утра. Вот по этому телефону они звонили вниз в командный пункт и называли шифр. Только после этого дверь открывалась, и их впускали в шахту лифта. «А если вдруг в шифре была ошибка?» – спрашиваю я. Вопросы типа «а если…» здесь кажутся как нельзя более уместными, ведь этот музей не столько о том, что было, а больше о том, что могло быть. «Тогда новую смену укладывали лицом в пол, и ствол в затылок», – сказал Крис тоном человека, который рутинно проделывал эту ерундовую операцию.
Перед тем как пустить меня в лифт, Крис был обязан уточнить, не боюсь ли я высоты и смогу ли карабкаться 20 метров вверх по скобам в стене, если электричество вырубится и лифт застрянет. «Неужели в таком важном месте не предусмотрен запасной источник?», – спросил я. «Теперь не предусмотрен. В прошлом году одна туристка из Южной Каролины – весом эдак под 150 кг. – высидела внизу 8- часовую вахту, пока починили» – ответил он, закрыл складную решетчатую дверь как в лифтах 20-х годов, и мы стали спускаться в бункер.
На 30-метровой глубине американцы закопали гигантское бетонное яйцо. В яйце на четырех массивных амортизаторах был размещен металлический контейнер, в котором и находился напичканный аппаратурой командный пункт. В случае ядерного взрыва амортизаторы должны были погасить сейсмическую волну, и ракетчики вместе с содержимым контейнера должны были уцелеть и произвести пуск. Вход в эту капсулу закрывала 8- тонная бетонная дверь, которая открывалась только изнутри.
«Ее мог привести в движение один человек. Но когда она начинала двигаться, ее не удержать, и остановить ее можно было только забежав с другой стороны», – сказал Крис.
«Но вон ведь написано, что в этой зоне всегда должно находиться двое?» – спросил я.
«Это на тот случай, если бы у одного ракетчика крыша поехала, и второму пришлось бы его пристрелить, чтобы он потом мог отсюда выбраться», – ответил Крис.
«А что, бывало так?»
«Нет, не слышал. Скорее, чтобы если один спит, второй мог сам повару дверь открыть».
«Или, например, доставщику пиццы, если им надоела казарменная готовка, и они из пиццерии в Уолле заказали», – сострил я.
«Ну, по части доставки ракетчики сами могли кому угодно фору дать», – с гордостью сказал Крис и завел меня за дверь. С наружной стороны она была раскрашена в фирменные синий и красный цвета популярной пиццы «Домино» с перефразом их популярного девиза «Доставляем по всему миру за 30 минут, или следующая будет за наш счет».
По хлипкому мостику мы перешли в командный пункт. Унитаз у входа, электрическая плитка, кушетка с занавесками, консоли приборов, изготовленные «Боингом», кнопки, тумблеры, лампочки. В этом обыденном для них мирке два ракетчика, командир и его помощник, просиживали суточную смену. Для них, также как и для их противников на другой стороне планеты, это были часы страшной скуки – с редкими секундами паники, когда из динамика раздавался сигнал «чрезвычайного приказа к войне», потому что они никогда не знали, учебный он или настоящий. Однажды тревогу поднял президент Картер, потому что он просто хотел посмотреть, как вся эта доктрина ядерного сдерживания работает на практике. А концепция взаимно-гарантированного уничтожения, между прочим, работала очень даже неплохо, и то, что мир уцелел, тому свидетельство.
Я сразу бросился шарить глазами в поиске красной кнопки. «А ее нет. Когда поступал сигнал тревоги – пи-пи-пи – ракетчики бросались по местам», – Крис перешел на драматический голос, которым диктор Кириллов в свое время объявлял на всю страну «Работают все радиостанции Советского Союза!». Он даже было рванулся к креслу командира, но вовремя себя остановил. «Затем из стратегического воздушного командования в Небраске им передавали по радио код и они сверяли его с тем, что был выдан им ранее.
Придя к обоюдному согласию, что код настоящий, они открывали замки с комбинацией на вот этом красном ящике и доставали два ключа, «коржички» на армейском слэнге. Вы видите, что между пультами запуска такое расстояние, что одному человеку не дотянуться, чтобы повернуть оба ключа одновременно? Потом они пристегивались на своих местах ремнями, на тот случай, если советские ракеты долетят раньше, чем мы успеем запустить свои, вставля-я-а-али каждый свой ключ и…, – тут Крис сделал многозначительную паузу, готовящую меня к чудовищности рукотворного катаклизма, под угрозой которого планета жила тридцать с лишним лет, – … и ждали команду «запуск». После этого на счет три поворачивали ключи и 10 ракет со скоростью 15 тысяч миль в час уходили через северный полюс в сторону…» – тут Крис сделал паузу, потому что ракеты уходили не в знакомые Москву или Киев, а в какой-нибудь Первомайск Николаевской области, про который Крис не знал. «В сторону …. деревни Бородино, – радостно продемонстрировал свои познания в русской истории американский егерь в Южной Дакоте. «Слава Богу, что такая команда так никогда и не поступила, иначе мир, каким мы его знаем сегодня, перестал бы существовать», – с характерным для хэппи-энда облегчением закончил он.
«Так несли свою службу неприметные офицеры ВВС, герои невидимого фронта. Но открою секрет, – понизил тон Крис, – они одни не могли ничего запустить, если бы одновременно с ними не повернули свои ключи еще два ракетчика, сидящие в таком же бункере за тридевять земель отсюда! Вот как ответственно Америка страховалась от случайностей, угрожающих миру на земле». Я в этот момент как раз приноравливался, как лучше сфотографировать этот источник потенциального апокалипсиса и, видно, прислонился к какому-то переключателю, потому что за плечом что-то неприятно щелкнуло. «Приведите выключатель в исходное положение, – посуровел Крис, – здесь музей, и трогать экспонаты нельзя».
Через полчаса, проехав несколько миль по 90-ой дороге, я поежился от степного ветра и от вида другого музейного экспоната: из шахты на меня смотрел нос ракеты «Минитмен» – той самой, которая за полчаса должна была донести 1.2 мегатонный водородный заряд до Бородина и покончить не только с ним, но и с русской историей вообще. Опять же, на поверхности ничего, кроме ограды и стеклянного колпака, накрывающего ракету, чтобы не свалился в шахту какой-нибудь турист, не выдавало темного секрета в дакотской прерии.
80-тонная крышка, которую направленный взрыв отодвигал за секунду, была приоткрыта, но прямое попадание советской «Сатаны» не уберегло бы «Минитмен» в шахте, даже если бы крышка была на месте. Снабженная двигателем, работающим на твердом топливе, и оттого постоянно готовая к запуску, американская ракета должна была успеть взмыть в небо, пока советские ракеты еще были в пути: американцы не придерживались доктрины первого удара, только возмездия. Я спросил Криса, боялись ли рядовые американцы нас тогда. «О, да! Частенько объявляли тревогу и тогда всех школьников вели в бомбоубежище. Кстати, на уроке в бомбоубежище, я первый раз услышал про Толстого и Чехова».
Джон Белуши, фильм «Континетальный разлом»
Работа в кино: «Зверинец»
Белуши давно манило кино: выступавший в роли режиссера Джек Николсон пригласил его на небольшую роль в комедийном вестерне Going South. В этой картине его заметил Лэндис и пригласил на роль Блуто в «Зверинце». Эта роль сделала его по-настоящему популярным в Америке. Белуши сыграл непутевого студента с очень скромным уровнем интеллекта, но высоким уровнем тестостерона, не пропускавшего на кампусе ни одной вечеринки, жуликоватого на экзаменах и живо реагировавшим характерно вздернутой бровью на выпивку, женщин и еду. В этой роли Белуши обходится минимумом слов, зато много кряхтит и издает другие менее приличные звуки. В исполнении кого-то другого Блуто превратился бы либо в умильного монстра, либо не вызывал бы у зрителей ничего, кроме отвращения, но Блуто Белуши стал дитем хаоса, поэтом взрывной волны, ударяющей в устои истэблишмента. Его герой оказывается непредсказуемой на выходки свиньей – и публика полюбила его за это! Особенно молодая: с его легкой руки «римские вечеринки» в простынях-тогах прочно вошли в студенческую жизнь. Фильм стал эпохальным и собрал больше 100 миллионов долларов, что и на сегодняшние деньги делает его блокбастером, а уж в 1978-ом и подавно. Критики в один голос кричали, что успех «Зверинца» – это во многом заслуга Джона Белуши. Чего, например, стоит сцена в университетском кафетерии, когда с полным ртом картофельного пюре Блуто бьет себя по надутым щекам, обдавая всех вокруг фонтаном из еды со словами: «Я – лопнувший прыщ!»
Белуши, наконец, ощутил себя на вершине славы. «Ньюсуик» поместил его фото на обложку и точно уловил его психологический профиль мальчика-мужчины: «В жизни он такой же, что на экране или на сцене. Сгусток противоречивых эмоций. Белуши с радостью выкладывается на все 200%, потому что знает – этот его безудержный стиль, когда кажется, что нет никаких сдерживающих факторов, и помог ему подняться. Да, он хочет славы, успеха и денег, но проказливый подросток в нем морщится при мысли обо всем этом». Белуши все больше налегал на наркотики, которые надежнее помогали ему справляться со стрессом популярности, чем семья, друзья или коллеги.
Наркотики
В 1979 году вместе с партнером по SNL и другом Дэном Эйкройдом Джон ушел из SNL и полностью сосредоточился на кино. Теперь уже предложение сниматься поступило от Стивена Спилберга. Спилбергу понравился образ Блуто Блутарского, и он захотел снять Белуши в роли неистового летчика Билла Келзо в своем фильме «1941» про фантастическое нападение японцев на Голливуд во время Второй Мировой войны. Тот же полюбившийся зрителям Блуто, только в пилотском шлеме, летных очках и с толстой сигарой в зубах. Джон сразу согласился лететь в Калифорнию. «Я не могу отказать Спилбергу», – сказал он своему менеджеру Берни Брилстэйну. Первый большой гонорар ($350,000 за фильм после $40,000 за «Зверинец») тоже подстегивал его.
Спилберг был в курсе, что Белуши употребляет наркотики. На съемках он часто отключался в своем вагончике, и ассистенты боялись его будить, когда он был нужен на площадке. Однажды он приехал с опозданием на полтора часа и в полуобморочном состоянии выпал из машины прямо на руки Спилбергу. За день до этого Белуши тоже заставил всех себя ждать. Спилберг рассвирепел: «Со мной эти дела не проходят. Я платил Ричарду Дрейфусу (исполнителю главной роли в «Близких контактах третьей степени») меньше, чем тебе. За 350 штук ты должен приходить вовремя!» К Белуши была приставлена ассистентка, которая следила, чтобы он появлялся вовремя и с выученным диалогом и… вовремя заправлялся кокаином, без которого не мог работать. Зато когда он заводился, то Спилберг оставлял камеру включенной чуть дольше запланированной сцены, потому что Белуши не мог остановиться и всегда выкидывал что-то неожиданное, делая каждый дубль непохожим на предыдущий. Все это было в порядке вещей: на съемочной площадке под наркотической мухой зачастую пребывали человек 25.
После съемок Белуши с партнером Тритом Вильямсом ехали погулять в особняк издателя «Плэйбоя» Хью Хефнера. Для жены Джона, которая оставалась в Нью-Йорке, это казалось меньшим злом, чем если бы он один шатался по барам и нюхал кокаин – тут он был не один, покормлен и под присмотром. После самоубийства близкого помощника в 1974 году, осужденного за продажу наркотиков, Хефнер никому не позволял приносить в дом наркотики. Но от наркотиков в ту пору в Лос-Анжелесе было не спрятаться, и желающих их продать популярному и богатому Белуши (в последние годы он тратил на кокаин порядка $2,500 в неделю) было полно.
«Братья Блюз»
Считается, что после успеха «Челюстей» и «Близких контактов» фильм «1941» стал одним из проколов Спилберга. Но Белуши в нем смотрелся абсолютно на своем месте и лишь закрепил за собой амплуа бесшабашного до безумия и готового на все «альфа-самца». У Дэна Эйкройда, с которым Джон дружил уже много лет, тоже была в «1941» небольшая роль. Собственно, идея следующего знаменитого фильма Белуши «Братья Блюз» и возникла из их дружбы и любви к блюзам. Еще работая вместе на SNL, они сколотили оркестр, который разогревал публику перед началом шоу и в перерывах, и назвали его «The Blues Brothers» – «Братья Блюз». Оркестр стал популярным сам по себе, выпустил диск «Чемодан блюзов», занявший первое место в 1979 году, несмотря на весьма скромное дарование Белуши как вокалиста, и начал гастролировать по стране. После «1941» Эйкройд вместе с Лэндисом написали сценарий фильма, в котором братья Джейк (Белуши) и Элвуд (Эйкройд) Блюз пускаются во все тяжкие, чтобы собрать $5,000 и спасти от закрытия воспитавший их сиротский приют. Для этого они собирают оркестр из таких легенд американской джазовой музыки как Джеймс Браун, Кэб Кэллоуэй, Арета Франклин и Рэй Чарльз, которые все согласились сниматься в фильме.
Фильм «Братья Блюз» вышел на экраны в 1980 году. Критики обрушились на него за многчисленные погони, в которых бьется бОльшая часть машин полицейского управления Чикаго, но публика, воспитанная Белуши на «Зверинце», приняла его на «ура», и он моментально стал культовым. И хотя Джейк Блюз не был похож на Блуто, и его выразительные глаза в течение почти всего фильма были спрятаны за черными очками, новый герой ничем не отличался от полюбившихся публике непредсказуемых психов в исполнении Белуши на SNL. Образы «крутых» братьев Блюз в черных костюмах, шляпах и очках стали визуальными визитками Эйкройда и Белуши на годы вперед.
Смерть в 33 года
Следующая роль Белуши в фильме «Континетальный разлом» показала, что он не только комик, но и сильный драматический артист. Но публика хотела возвращения Блуто и Джейка Блюза, и фильм едва окупил затраты. Тогда Белуши снова вернулся к комедии и снялся в паре с Эйкройдом в «Соседях» в 1981 году. Этот фильм провалился и у критиков, и у зрителей, главным образом из-за того, что режиссер решил поменять актерские амплуа местами и дал Белуши спокойную и прилизанную роль, а Эйкройду – роль неуравновешенного психопата. Эта неудача подтолкнула Белуши больше вникать в предлагаемые ему сценарии и по мере сил влиять на съемочный процесс. Он подписал контракт со студией «Парамаунт» на главную роль в фильме «Знатная гниль» и взялся переписать сценарий «под себя».
В феврале 1982 года он приехал за советом к Джеку Николсону. Николсон держал открытый дом, и если гости хотели покурить травку или попробовать чего покрепче, то это не возбранялось. У хозяина были два типа кокаина: тот, что в гостиной – для знакомых, тот, что в спальне – для близких друзей и подруг. Белуши было сказал, что почти завязал, но Николсон видел, что это далеко не так: за 12 часов, что Джон провел у него в доме, он значительно истощил хозяйские запасы зелья обоих типов.
Утром 4 марта Белуши заглянул к своему менеджеру с просьбой одолжить ему $1,500. Потом он позвонил Эйприл Милстэд, которая находила для него наркотики, и попросил привести ему героин в отель Шато Мармонт, где он снимал бунгало. В этот вечер у него побывали Роберт де Ниро и Робин Вильямс, и обоим он предлагал попробовать «быстрый мячик» – внутривенный укол героина и кокаина. На следующее утро его личный тренер нашел его мертвым со следами более 20 свежих уколов. Причиной смерти стала «острая кокаино-героиновая интоксикация».
Два месяца спустя певичка Кэти Смит за $15,000 рассказала желтой прессе, что она была с Белуши в последнюю ночь и вкатила ему несколько «быстрых мячиков». Ее арестовали по обвинению в убийстве первой степени. Впоследствии суд решил, что убийство было непреднамеренным, и ей дали полтора года тюрьмы. С трагическим концом Белуши смерть в расцвете сил уже потеряла ореол романтики, которым американская пресса приукрашивала уход таких знаменитостей, как Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс, Джуди Гарланд, Джим Моррисон и Мэрилин Монро. После Белуши умершим от пристрастия к наркотикам было отказано в мученическом ореоле. Многие популярные актеры и музыканты даже стали рассказывать о былых пригрешениях на ток шоу. Робин Уильямс потом признался, что смерть Белуши отрезвила и напугала весь сидящий на игле шоу-бизнес.
На могильном камне Белуши кто-то из поклонников написал от руки: «Он мог бы заставить нас смеяться еще так много раз! Но н-е-е-е-т!» Эту приписку стирать не стали.
5 марта исполнилось 30 лет со дня смерти Джона Белуши
Он любил одолжить $20 у новых знакомых, чтобы посмотреть, как они отреагируют. Люди ему большей частью попадались хорошие, они давали ему деньги, а он тратил их на наркотики. Наркотики помогали ему быть смешным и небритым чертом из табакерки. Вовремя вздернутой бровью он мог выдернуть из ряда привычного вещи, над которыми, оказывается, можно смеяться до упаду.
Чем брал
Стоит посмотреть коротенькую видеозапись его пробы на роль в телевизионном шоу Saturday Night Live (SNL), и все становится понятно про его резкий талант и неукротимый темперамент. Сначала он изображает, как приступает к своему рабочему дню клерк в похоронном бюро: «Правая бровь – вверх, вниз, вверх, вниз. Левая бровь – вверх, вниз, вверх, вниз…» Потом бубнит с выражением трупа: «Добрый вечер, дамы и господа, добро пожаловать на Saturday Night Live! Это шоу идет в прямом эфире, поэтому вы сможете увидеть все наши проколы», – тут его сгибает пополам и кажется, что неминуемо вырвет, но он сдерживается и приходит в себя, – «у нас и плана передачи-то нет». Тут на него нападает неудержимый чих с невероятным количеством соплей, он достает весь в подтеках носовой платок, утирается им и продолжает под хохот съемочной группы: «Вот видите, все как есть, все у вас на виду…».
У него остается еще пара минут, чтобы не дать членам комиссии нацепить на его кандидатуру ярлык просто хорошего клоуна. «А вот как Марлон Брандо получил роль в «Крестном отце» – говорит он, разрывает надвое все тот же носовой платок и засовывает по половинке за щеку, становясь похожим на гигантского чернявого хомяка. Он начинает говорить и смолкает смех ассистентов и осветителей. Он не играет Брандо, он сам становится Брандо, от угрожающего наклона головы до по-кошачьи прищуренного взгляда. «Годится?» – спрашивает он комиссию, выскакивая из роли так же быстро, как он в нее вошел, и выходит из кадра.
Джон Белуши был комиком-камикадзе, эдаким снарядом для Большой Берты смеха, готовым быть выпущенным на упорядоченный и скучный мир снова и снова. На его лице, про которое кто-то сказал, что оно напоминает рассвирипевший пуддинг, и на его большом теле, похожем на яйцо, из которого вот-вот должен был вылупиться новый Кинг-Конг, словно было написано большими красными буквами
Ну, обыватели, берегитесь!
Пока он был лидирующим актером в труппе SNL с 1975 по 1979, этот король жлобизма с целеустремленностью маньяка эпатировал американскую публику, засовывая сигары себе в нос и расплющивая о лоб пивные банки. Любопытно, что в первом выпуске цикла Белуши сыграл русского крестьянина, старательно изучавшего русский язык: «Я бы хотел… скормить… кончики ваших пальцев… росомахам». Уже немолодой сегодня зритель хорошо помнит его проделки – когда он то издевался над писклявым голоском и «голубыми» манерами писателя Трумана Капотэ, то пародировал госсекретаря Генри Киссинджера, то изображал склонного к тотальному разрушению самурая, продававшего сэндвичи, и мечом крошившего колбасу, помидоры, а вместе с ними прилавок и деньги, которые ему протягивал ошарашенный покупатель, то раздувшуюся от обжорства и страдающую от булимии Элизабет Тэйлор, заглатывающую цыпленка целиком и потом отрыгивающую его прямо в камеру. Ему все сходило с рук. Его разнузданный грубый юмор приходился по душе американцам, искавшим бездумного и часто бредового веселья после отупляющих новостей Вьетнама и Уотергейта.
Как начинал: Saturday night live
Начинал Джон обыкновенным американским мальчишкой из чикагского пригорода. Родился в семье албанских эмигрантов (его брат – Джеймс Белуши – известный киноактер), играл полузащитником в школьной футбольной команде, барабанил в школьном оркестре, был влюблен в одноклассницу, на которой потом и женился. Поступил в университет штата Висконсин, отрастил длинные волосы. Из-за проблем с дисциплиной его отчислили. Отец стал уговаривать его помогать в семейном ресторанном бизнесе, но тщетно. Джона манили театральные подмостки, и он стал выступать в клубах со смешными монологами. Его заметили, и в 1973 году, когда ему было 24, пригласили в Нью-Йорк участвовать в спектакле «Лемминги», высмеивавшем все, от Вудстокского фестиваля и религии до администрации президента Никсона и смерти. «Нью-Йорк Таймс» и «Нью-Йоркер» похвалили работу Белуши, чуть ли не затмившего уже маститого к тому времени комика Чеви Чейза. Вместо планируемых шести недель шоу продержалось десять месяцев.
Весной 1975 года Белуши пригласили на Saturday Night Live (SNL). Поначалу он опять соревновался с Чейзом за звание самого смешного. Весь Нью-Йорк обожал его в роли психованного диктора-синоптика, сначала долго убеждавшего зрителей в чем-то, а потом, после ставшим коронного крика «Но н-е-е-е-т!!!», с еще большим накалом переходившего в защиту противоположного мнения. Но Белуши был недоволен собой, говорил, что популярность обходит его стороной. Когда Чейз подался в Голливуд, Белуши стал несравненной звездой SNL и царил там в течение нескольких сезонов. Стресс популярности и нагрузка еженедельных шоу все сильнее толкали его к наркотикам. Он еще раньше баловался ЛСД, пробовал амфетамины, знал, что самые смешные выступления ему удавались после марихуаны. Но в Нью-Йорке было модно отдавать предпочтение кокаину. Кокаин тогда был в свободном ходу среди актеров SNL, помогая им быть смешными, оригинальными и работать на износ. Они нюхали его метровыми полосками, особенно, когда шла подготовка к нескольким шоу подряд. Со стен офисов растаскивались застекленные фотографии, а когда они возвращались на место, то были присыпаны белой пылью, а на полу валялись бритвенные лезвия. Наркотема даже просочилась в шоу. Дирекция считала, что упоминание наркотиков в эфире привлечет молодежь и поднимет рэйтинг передачи: доктор выкатывал на сцену бесчувственного Белуши на кресле-каталке, в халате и с трехдневной щетиной и говорил другому актеру: «Ну как Белуши может появиться на телевидении? Он же в коме!» «Шоу должно продолжаться, – отвечал тот, – если Белуши не будет работать, он не сможет покупать у меня наркотики!» На этих словах Белуши вскакивал на ноги и орал как резаный: «В прямом эфире из Нью-Йорка – Saturday Night Live!»
В жизни он оставался тем же анархическим гедонистом, что и его безумные герои на сцене или на экране. В 1976 году Белуши признался настоящему доктору, что в день он выкуривает три пачки сигарет, выпивает несколько дринков, иногда принимает валиум, каждый день нюхает кокаин, принимает четыре типа амфетаминов и барбитураты. На предложение завязать с кокаином актер ответил: «Я приношу столько радости такому количеству людей. Почему я не могу доставить немного удовольствия себе?» И он не отказывал себе в удовольствии по несколько дней шататься по клубам и барам, потребляя спиртное и наркотики в страшных количествах. Позднее режиссер «Зверинца» Джон Лэндис скажет про него: «Он так измывался над собственным телом, что и здоровый бык бы не выдержал».
С первой недели SNL стал собирать больше зрителей, чем любое другое шоу для аудитории в возрасте от 19 до 34. Трансляция в живом режиме позволяла актерам свободно импровизировать, часто на грани фола, а шутки в стиле Монти Пайтона, когда «для нас нет ничего святого», щекотали зрителей, выгодно отличаясь от набивших оскомину «ситкомов» с подложенной фонограммой смеха в нужных местах. Зимой зрители часами простаивали на морозе, чтобы попасть на шоу, а для многих гостей Нью-Йорка оно стало достопримечательностью позаманчивее статуи Свободы и бродвейских мюзиклов. SNL скоро получило статус Гарварда юмора и дало диплом с отличием многим безудержным сорванцам американского хохота прошлого века: Эдди Мерфи, Дэну Эйкройду, Чеви Чезу, Билли Кристаллу, Джо Пископо и Стиву Мартину. Многие из них затем пошли в голливудскую «аспирантуру», где продолжали удовлетворять потребности страны в политически-некорректном и часто вульгарном юморе. Но Белуши первым пальнул из рогатки по добропорядочной Америке с подстриженными газонами за выкрашенными белым штакетниками. В 1978 году в образе Блуто Блутарского в фильме режиссера Джона Лэндиса «Зверинец» он соединил самые смешные и гротескные характеристики сыгранных в SNL ролей и застолбил себе достойное место рядом с братьями Маркс в пантеоне американских комиков 20 века.
Именно Вашингтон, как известно, а не Нью-Йорк самый шпионский город в Америке, если не в мире. Сколько тут советских агентов работало, сколько перебежчиков сбегало! В кафе, где перебежавший к американцам Юрченко вышел в туалет и «ушел» обратно в СССР от опекавших его агентов ЦРУ, даже есть медная табличка на диване, где он сидел. И коктейль «Юрченко» там тоже раньше наливали, не знаю как сейчас. А сколько тут шпионов ловили: Олдрич Эймс, Роберт Ханссен, да и трое из 10 недавно выловленных российских «кротов» тоже окопались в виргинских пригородах американской столицы, недалеко от штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли.
При такой концентрации шпионской энергии более подходящего места для международного шпионского музея найти было трудно. Поэтому, когда в 2002 году такой музей открылся в нескольких кварталах от здания ФБР, это мало кого удивило. Правда, многие были настроены скептически: как выживет частный музей, берущий $20 за вход, в городе, где полно отличных бесплатных музеев под зонтиком Смитсоновского института. Но одно дело смотреть на картины импрессионистов в Национальной галерее или на динозавров в Музее естественной истории, а другое – когда на тебя смотрит дуло замаскированного под помаду одноразового пистолета «поцелуй смерти» из арсенала КГБ 60-х годов. Единственный такого рода музей в стране оказался популярен и среди американцев, и среди иностранцев: с момента открытия его посетило порядка 7 миллионов человек, и в летние месяцы очереди вытягиваются на целый квартал.
Помимо высокой степени интерактивности экспозиции, другая причина популярности музея кроется в том, что в совет его директоров входят бывшие «бойцы невидимого фронта» из ЦРУ, КГБ и М5, общий шпионский стаж которых легко потянет на несколько пожизненных заключений. Их опыт и связи при разработке и оформлении музея были задействованы in quantum satis и обещают увлекательный визит. «В отсутствие настоящей информации общественное мнение о шпионах в основном формируется Голливудом. Музей заполняет этот вакуум, показывая, что истории настоящих шпионов во многом увлекательнее, чем вымысел», – считает Милтон Малтц, президент компании-владельца музея, вложившей в его создание $40 миллионов.
За тем, чтобы советская разведка была представлена достойно, в совете директоров со дня основания музея наблюдает Олег Данилович Калугин, тридцать восемь лет отдавший службе в контрразведке и КГБ, а нынче обосновавшийся в Америке. В отличие от других бывших агентов, сидящих в укрывших их странах тихо, Калугин «на виду»: консультирует, преподает и водит экскурсии по шпионским местам Вашингтона. Недавно бывший шпион выступил в музее с лекцией под двусмысленным названием «Вена: город моей мечты» – в зале яблоку негде было упасть.
Свой рассказ Калугин начал с конца 19-го века, когда Вена уже была гнездом международного шпионажа. Так, в 1907 Россия завербовала там начальника австро-венгерской разведки Альфреда Редля, не хотевшего, чтобы о его нетрадиционной ориентации стало известно командованию. В Вене же был заснят на встречах с агентами КГБ норвежский дипломат Арне Трехольт в конце 70-х. Как оперативник, Калугин часто наезжал в нейтральную Вену, смотревшую сквозь пальцы на активность иностранных спецслужб в Австрии. Один из приездов был связан с неудачной попыткой похищения и преправкой в Чехословакию перебежчика Николая Артамонова-Шадрина и до конца невыясненной роли Калугина в исходе операции. Лектор коснулся этого эпизода в своем послужном списке тем же легким тоном, которым рассказывают о забавном похождении. Оказывается, машина, в которой везли усыпленного хлороформом Артамонова-Шадрина завязла на обочине, и его волоком перетаскивали через колючую проволоку на границе. «Там он и умер от сердечного приступа. Неудивительно: человек работает на советских, встречается с ними в Вене, и вдруг его похищают…» Публика внимала информации из первых рук с открытым ртом.
За последовавшим фуршетом с австрийскими пирожными Олег Данилович рассказал о музее: «На мой взгляд, у посетителя тут складывается сбалансированное представление о работе обеих сторон. И запад, и восток технически развивались примерно равномерно. Но если американская разведка ставила своей задачей сбор военных и научных данных, то в миссию советской разведки входили мероприятия по подрыву устоев западного мира, по дискредитации всей западной системы… Советские экспонаты попали в музей через Восточную Германию, в которой КГБ было хорошо представлено. Некоторые интерактивные сценарии в отделе «Школа шпионов» основаны на моем личном опыте». Я спросил, как Калугину работается с бывшими противниками (например, директор музея Питер Эрнст проработал в Русском отделе ЦРУ 32 года). «У нас взаимное уважение, основанное на глубоком профессионализме. Идеология сейчас потеряла остроту, да и в былое время профессионалы с обеих сторон всегда находили общий язык», сказал он и улыбнулся.
Когда Калугин откланялся, я пробежался по музею. Спокойно постичь азы шпионского мастерства, любуясь на ядовитый зонтик, точь в точь как тот, которым смертельно укололи болгарского диссидента Маркова в Лондоне в 1978-ом, или на почтовый ящик, на котором Олдрич Эймс делал пометки мелом, давая понять советским дипломатам, что в заветном тайнике их ждет ценная информация – вам не удастся из-за несущегося со всех сторон звукового сопровождения из признательных показаний разоблаченных агентов, радио-новостей об успехах контразведчиков, воя полицейских сирен, музыки и т.д. А с другой стороны, настоящий агент должен уметь вычленять нужную ему информацию и принимать мгновенные решения в ситуациях, редко располагающих к неспешной рефлексии, так что «перегрузки восприятия» шпионского музея как бы приближают посетителя к реальным условиям.
Музей всячески испытывает вас на шпионскую профпригодность. На экране появляются потенциально-опасные личности и нажатием зеленой, желтой или красной кнопки вы сигнализируете, насколько они кажутся вам опасными. Вот старушка-божий одуванчик наводит на вас фотоаппарат и голос за кадром предупреждает: «кажется неопасной, но зачем фотографирует?» Все эти пальто с фотоаппаратом в пуговице, очки с цианистым калием в дужках (поймали – надкуси), передатчики в каблуках и галерея уменьшающихся с годами в размерах «жучками» незаметно нагоняют паранойю. Немудрено, что выйдя из музея на вашингтонскую улицу, вам потом еще долго в каждом прохожем будет мерещиться что-то подозрительное.
Но есть и забавные моменты: рядом с машиной Джеймса Бонда «Астон Мартин ДБ5» написано, что такие гаджеты, как GPS и электронная блокировка двигателя, стоящие теперь на обычных авто, 30 лет назад шпионам даже не снились. А на нижнем этаже, где восстановлена атмосфера разделенного Берлина времен холодной войны, в туннеле, прорытом в советский сектор, стоят компактные стиралка и сушилка, чтобы измазавшиеся западные копатели могли постираться и выйти на поверхность чистенькими, не вызывая подозрений. Москва бы просто наказала захватить с собой комплект сменной одежды, а американцы подошли к делу «монументально-технично».
За дополнительные деньги посетителям музея дается возможность стать суперагентом на час – в интерактивной игре «Операция “Шпион”», где как раз задействовано много голливудских клише. Путевку в шпионскую жизнь вы получаете на автобусном вокзале вымышленного ближневосточного города Хандар от таинственной «видео-шефини». «Выглядите как туристы. Отлично замаскировались», хвалит она. Вам придется устанавливать скрытые камеры и «жучки» и рыться в кабинете «иностранного госслужащего». Пытать плохишей и тащить перебежчиков через границу не требуется, но проехаться в грузовом лифте в кромешной темноте придется. В стране назревает революция, «шефиня», похоже, может оказаться двойным агентом, ядерные секреты похищены – все это усложняет задачу и держит в напряжении.
После осмотра даже в магазине музея трудно расслабиться, выбирая между довольно дорогими мини-фотокамерами, встроенными в часы или в очки или в пряжку ремня. Я за все рассчитывался только наличными: в магазине такого музея хочется оставлять следов как можно меньше. И уходя, проверял, нет ли хвоста. Хотя от наружки оторваться было непросто: в музее работают профессионалы своего дела.
Алексей Дмитриев: Жил в Питере, учился на Восточном. Уехал в Индию на стажировку, которая затянулась до сих пор. После аспирантуры Пенсильванского университета по индологии получил MBA в Джорджтаунском университете и принялся ковать корпоративную карьеру на просторах от Польши до Бангладеш. Потом вспомнил, что все-таки гуманитар, и сделал из писательства ремесло. Много езжу по миру и потом пишу про него. Когда спускаюсь с гор или всплываю из глубин, борюсь с дочками за чистоту великого и могучего.
