Фотография АР

В конце июня в Гудзоновском институте в Вашингтоне состоялась конференция с участием высокопоставленных французских военных (как отставных, так и действующих), разработчиками национальной стратегии Франции в сфере безопасности, а также американскими экспертами. Участники форума обсудили вопросы безопасности на европейском континенте в Европе и Афганистане, особо выделив ряд наиболее важных проблем.

В то время как Франция и другие страны ЕС сконцентрировали своё внимание на Евро-кризисе, тот факт, что без сильного и передового военного потенциала Европа не сможет наращивать свой дипломатический или экономический вес на международной арене, остаётся непризнанным. Ряд европейских стран сумел адаптироваться и ввести новшества в свою военную стратегию, чтобы успешно участвовать в военных действиях в Афганистане и Ираке, однако вооруженные силы недостаточно продвинулись в технологическом плане. Следовательно, европейские войска не достаточно готовы к решению новых стратегических задач. По мнению участников встречи в Гудзоновском институте, Франция и другие европейские страны должны модернизировать свои вооруженные силы в технологическом плане, и далее развивать военное сотрудничество.

Неопределенность вокруг намерений новой социалистической администрации, и те изменения, которые администрация президента Франсуа Оланда будет осуществлять во внешней и оборонной политике страны, вызывают сегодня во Франции жаркие споры. Главную тревогу вызывает неопределенность военной политики нового президента, вероятность сокращения военного бюджета, и трудности ре-интеграции французских военнослужащих в общество после их службы в Афганистане.

Хотя программа Франсуа Оланда в отношении национальной обороны не имеет чётких очертаний, новая администрация уже ясно дала понять, что планирует сохранить ядерные силы на нынешнем уровне. Похоже, что Франция не скоро последует примеру администрации Обамы, начавшей движение к «ядерному нулю».

Будущая роль Франции в НАТО также страдает от непредсказуемости. Президент Оланд подтвердил, что Франция будет оставаться в структурах НАТО, но французские аналитики считают, что это положение может измениться в будущем. Новоиспечённый президент отказывается отступить от своих предвыборных обещаний вывести все французские войска из Афганистана до конца 2012 года. Есть также подозрения, что новое французское правительство может возобновить планы по созданию независимой европейской оборонной идентичности после того, как ЕС преодолеет нынешние экономические проблемы.

Собравшиеся в Вашингтоне эксперты считают, что, по всей вероятности, у Франции и США могут возникнуть разногласия в области противоракетной обороны. Официальные представители новой администрации Франции полагают, что ракетно-оборонный потенциал НАТО на данный момент вполне приемлем, поэтому идею создания комплексной системы защиты всего европейского населения от ракетного удара они воспринимают без энтузиазма. Они чувствуют себя намного комфортнее, используя независимые средства ядерного сдерживания Франции, и избегают высказываний, что противоракетная оборона может уменьшить необходимость поддержания этого потенциала на нынешнем уровне.

Американцы надеются на то, что если США предложат контракты, связанные с ПРО, французским компаниям, и поддержат планы французов в Африке, то это поможет заручиться согласием Парижа на реализацию последующих этапов запланированной архитектуры ЕвроПРО. Однако пока что новая французская администрация относится к этой перспективе без энтузиазма. В дальнейшем, считают эксперты, необходимо, чтобы Соединённые Штаты продемонстрировали, что противоракетная оборона отвечает интересам как европейцев, так и американцев.

Завершение военных обязательств Франции в Афганистане может привести к сокращению французского военного бюджета, к изменениям в стратегии национальной обороны, и изменению роли французских вооруженных сил в Европе. После десятилетия участия в военных действиях против боевиков Талибана в Афганистане, у французских вооружённых сил не остается иной военной стратегии, кроме борьбы с терроризмом. Министерству обороны Франции придётся пересмотреть военный потенциал страны и разработать новые стратегии национальной безопасности.

Другая проблема, которую французской армии предстоит решить, лежит в отсутствии технологического прогресса. С сокращением военного бюджета, сухопутным войскам будет ещё труднее внедрять технический прогресс и инновации, чем военно-воздушным силам и военно-морскому флоту, стратегическое значение которых имеет приоритет. После окончательного вывода сил коалиции из Афганистана в 2014 году, французской армии придётся пересмотреть не только свои цели, но ее размеры в целом. Приближение этой даты, по мнению военных экспертов, собравшихся в Гудзоновском институте, означает, что пересмотреть военную стратегию и приобрести новые технологии придется не только Франции, но и другим европейским членам альянса.

4 июля Америка отметила День независимости. С ростом производства сланцевого газа в США появляется соблазн порассуждать о «энергетической независимости», и политики заговорили о будущей самодостаточности США в сфере энергетики. Однако самодостаточность и даже экспорт энергоносителей не являются гарантами «энергетической независимости» страны. Такое понятие могло существовать в автаркическом Советском Союзе, но не в США, включенных в глобальную мировую экономическую и политическую систему.

Во-первых, США через десять лет по-прежнему будет импортировать нефть для внутреннего потребления. Проще говоря, конкурентные преимущества крупных экспортеров нефти, таких, как страны Персидского залива, Канада и Венесуэла делает их продукцию экономически более привлекательной. Во-вторых, если нынешняя тенденция сохранится, и американские законы об окружающей среде будут ужесточаться и дальше, добыча нефти в континентальных 48 штатах и на Аляске будет дорогим и сложным делом. Да и, в конце концов, США не станет игроком, определяющем цены на мировом рынке нефтепродуктов, оставляя эту роль Саудовской Аравии, которая экспортирует больший процент добываемой нефти.
США влияют на мировые процессы так же, как изменение геоэкономической ситуации влияет на сами США. К примеру, будущее экспорта американского сланцевого газа в Европу может негативно повлиять на Россию. Катар и страны ЕС вложили десятки миллиардов долларов в строительство в Европе инфраструктуры и терминалов сжиженного природного газа (СПГ). Это невозвратные издержки. С увеличением доли СПГ на европейском рынке – будь то сжиженный газ из морских месторождений или сланцевый газ из США, трубопроводный газ российского Газпрома может стать менее конкурентоспособным.

Месторождения в Западной Сибири истощаются, а многие уже большей частью выработаны, а разрабатывать новые месторождения в северных морях или в Арктике очень дорого и нерентабельно для Газпрома.
Россия сможет повернуть ситуацию на европейском рынке газа в свою пользу только в том случае, если амбициозные планы Германии и других стран в области альтернативных источников энергии не оправдаются, и они не вернутся к ядерной энергии.
Еще одним важным фактором является политические изменения в арабском мире, ярким примером которых является недавнее избрание Мохаммеда Мурси, лидера «Братьев-мусульман», на пост президента Египта. В ближайшие десять лет, судя по всему, авторитарным, консервативным лидерам стран Персидского залива будет все сложнее открыто полагаться на США в вопросах безопасности.

Политическая нестабильность и восстания могут начаться в Саудовской Аравии, если страна столкнется с проблемой престолонаследия. Если протесты выйдут из-под контроля, это приведет к огромным трудностям для Саудовской Аравии в вопросе влияния на цены на нефть.
Если к этому добавить ограничения, вызванные высоким госдолгом и последующим сокращением военного бюджета США, то становится очевидно – возможности США в регионе уменьшаются. Другими словами, религиозно-политические изменения в арабском мире могут создать обстоятельства, ведущие к уменьшению участия США в обеспечении безопасности в важнейшем геоэкономическом регионе мира – Персидском заливе.
Как такое развитие может повлиять на Ближний Восток и Европу? США предоставляет Израилю минимальные силы, которые включают противоракетный радар и небольшой контингент по поддержанию мира на Синае. Субсидии для военных закупок ЦАХАЛа в США будут иметь место и в будущем, в то время как гражданская помощь может быть поставлена под вопрос.
Это может случиться, в основном, по причине того, что Израиль будет получать доходы от газовых месторождений «Левиафан» и «Тамар» на своем шельфе. Однако нельзя исключить военного давления со стороны «Братьев-мусульман» из Египта и управляемых движением ХАМАС территорий Палестинской автономии, а также из Сирии и Иордании, если они тоже попадут под власть «Братьев». Такой сценарий может стать проверкой израильско-американских отношений на прочность.
Мало что из вышеперечисленного может влиять на НАТО. Это организация коллективной безопасности, которая пережила холодную войну и Советский Союз, уж точно переживет эпоху сланцевого газа. Германия не собирается выходить из НАТО. Тем не менее, необходимо помнить о расходах на оборону, которые в Европе является слишком низкими (менее чем 2 процента против 4 процентов в США).
Я считаю, что если Вашингтон решит копировать военную модель Европы, то США окажутся не в состоянии защитить себя, не говоря уже об обеспечение безопасности мировых энергетических поставок и безопасности на Ближнем Востоке.
– Ариэль Коэн, ведущий эксперт Фонда «Наследие» по проблемам России, Евразии и международной энергетической политики.

Расцвет американской публичной дипломатии США пришелся на время правления президента Рональда Рейгана, для которого борьба за умы и сердца людей была второй натурой. Если Америка хочет сохранить образ «сияющего города на холме» и лидерство свободного мира, Вашингтон должен начать новую эпоху американской публичной дипломатии.

Cегодня все больше людей во всем мире считают, что «глобальный баланс власти» смещается не в пользу США. Согласно опросу, проведенному Pew Research Center в 2011 году, большинство респондентов считают, что Китай заменит или даже уже заменил США в качестве ведущей сверхдержавы.
Причем опрос проводился в странах, где США являются традиционно популярными, а уровень антиамериканизма низок. Результаты опроса предсказуемы, несмотря на то, что с 1999 года США потратили более 15 миллиардов долларов на общественную дипломатию.

На самом деле это не соответствует действительности: ни по экономическим, ни по военным, ни по культурным параметрам. Тем очевиднее факт, что публичная дипломатия является одним из важнейших инструментов внешней политики США, равно как и других стран. Однако, в последние годы администрации США, как республиканцы, так и демократы, cделали множество ошибок, начиная от сокращения бюджета на публичную дипломатию, и заканчивая изменением структуры информационных агенств. Это усугубило имиджевые проблемы, с которыми столкнулись американцы. Складывается ощущение, что цели и приоритеты дипломатии США никак не связаны с разьяснением внешней политики, поддержанием имиджа страны.

Увы, сегодня США не уделяют достаточного внимания освещению военных операций в Ираке и Афганистане, иранской ядерной программе, борьбе с терроризмом, и хромающей «перезагрузке» отношений с Россией.

Ситуацию еще больше усложняет то, что многие иностранные государственные и негосударственные институты, агентства и телеканалы агрессивно конкурируют с США в борьбе за «умы и сердца» людей во всем мире. Сегодня несколько крупных держав вкладывают все больше средств в свою стратегию в области общественной дипломатии. Китайское правительство, например, объявило, что только в 2009 году Пекин потратил почти 7 млрд. долларов на «глобальную кампанию в средствах массовой информации”, цель которой – улучшение имиджа Китая в мире.

У Китая амбициозная глобальная повестка дня по продвижению своей модели управления – рыночного авторитаризма. Пекин вкладывает значительные средства в повышение своего влияния, в создание сети зарубежных бюро государственного телеканала CCTV, которые пропагандируют модель современного Китая.

Правда, тут есть сложности: свободное общество может производить столько информации, сколько будет востребовано рынком, однако плановая экономика будет выдавать ее столько, сколько будет финансировать государство. Я иногда смотрю телевизионные китайские программы об археологии и ветеранах компартии, скучные новости, и думаю: «если звезды зажигают, значит …. на это есть бюджет».

Россия также инвестирует значительные средства для продвижения своей политики имиджа. В 2010 году российское правительство только официально выделило на эти цели целых 1,4 миллиарда долларов США. После знакомства с «продукцией» таких, например, источников как Russia Today (который доступен практически всем желающим, имеющим сооствуствущий пакет кабельных программ), у меня складывается ощущение, что главная задача российских государственных или окологосударственных средств массовой информации – это очернить Америку, а также дискредитировать других так называемых «врагов» интересов России, таких как Эстония или Грузия.

Сегодня Вашингтону необходимо понять, что в эпоху новых средств массовой информации, таких как социальные сети, возможность убедить людей в правильности политики, представить свои ценности и цели в положительном – первоочередная задача американской общественной дипломатии.

Но все не так просто. На сегодняшний день между учреждениями США слишком мало координации усилий в области общественной дипломатии. Часто принятие оперативных решений сдерживается бюрократическими проволочками. Вашингтон должен увеличить финансирование программ, воспитывать новый и беречь опытный персонал, введя строгий контроль за ресурсами. Важность общественной дипломатии растет пропорционально росту глобальных угроз, стоящих перед Соединенными Штатами.
Ариэль Коэн, ведущий эксперт Фонда «Наследие» по проблемам России, Евразии и международной энергетической политики.

Фотография АР

Как считают некоторые западные эксперты, недавно опубликованный в США доклад на тему «Ядерный потенциал Китая», автором которого является бывший начальник штаба Ракетных войск стратегического назначения России, генерал-полковник Виктор Есин свидетельствует о растущей обеспокоенности Москвы по поводу ядерного оружия Китая. В докладе приводятся данные, согласно которым количество имеющихся у Китая ядерных боеголовок составляет от 1600 до 1800 единиц, а не несколько сотен, как считалось ранее.

Однако, некоторые американские аналитики в последнее время не исключают, что дело обстоит еще хуже, и что Китай скрывает сотни ядерных боеголовок в разветвленной сети засекреченных подземных туннелей. Генерал Есин в своем анализе опирается на расчет вероятного количества распадающихся материалов (обогащенного урана и переработанного плутония), производимых китайскими предприятиями. Эти материалы необходимы для производства современного ядерного оружия.

В прошлом запустить атомную промышленность Китая помогла Россия, и сегодня она продолжает оставаться важным поставщиком урана, реакторов и других ядерных технологий. По этим причинам российские аналитики могут иметь хорошее представление о китайской ядерной программе.

По расчетам бывшего начштаба РВСН России, китайские ядерные заводы могли произвести до 40 тонн оружейного урана и до 10 тонн оружейного плутония. Такое количество материала позволит Китаю произвести около 3600 ядерных боеголовок, хотя сам Есин полагает, что Китай хранит, по крайней мере, половину этих распадающихся материалов в запасниках, а не расходует на производство оружия.

Приводя эти цифры, Есин присоединяется к другим российским официальным лицам, утверждая, что «необходимо учитывать китайский фактор при рассмотрении любых дальнейших российско-американских соглашений по сокращению и ограничению ядерного оружия». Проще говоря, «пришло время включить Китай в многосторонние переговоры по ядерному разоружению».

Между Россией и Китаем сложились непростые и интригующие отношения. За последние годы российские и китайские официальные представители не раз выступали против введения санкций против Ирана, Северной Кореи и других стран, которые нарушают обязательства по нераспространению ядерного оружия.

Тем не менее, Россия и Китай не всегда находятся в согласии по проблемам ядерной безопасности. Например, обе страны по-разному оценивают ядерную программу Пакистана. В то время как российские чиновники и аналитики выражают обеспокоенность тем, что исламские экстремисты могут захватить политическую власть в стране, и даже контроль над ядерными боеголовками, Пекин активно поддерживает Исламабад дипломатически. Более того, Китай помогает наращивать пакистанский ядерный потенциал, чтобы тем самым оказать влияние на Индию – страну, имеющую дружественные отношения с Россией, но не с Китаем.

Официальные представители США выразили заинтересованность в проведении еще одного раунда двусторонних ядерных сокращений с Россией – после вступления в силу нового договора о СНВ в начале 2011 года, однако российское правительство на этот раз дало понять, что Кремль хочет нарушить традицию и включить в процесс сокращений и другие ядерные державы. В то время как США готовы работать над новым двусторонним соглашением по сокращению ядерного оружия, Россия настаивает также на участии Китая и других ядерных держав. В частности, Москва утверждает, что невозможно сократить основные запасы нестратегического (“тактического”) ядерного оружия России, не учитывая растущий военный потенциал Китая.

Российские стратегические эксперты, такие как генерал-полковник Есин, более откровенно выражают свою озабоченность военной мощью Китая, когда речь заходит о сокращении российской ядерной программы. Россия по-прежнему имеет более мощные вооруженные силы, чем КНР, однако этот дисбаланс с лихвой компенсирует превосходство в людских ресурсах и темпах экономического роста. Пока что президент Путин и другие российские политики настаивают, что дальнейшее сокращение ядерного оружия должно происходить на многосторонней основе, не уточняя при этом, должен ли этот процесс включать переговоры со всеми ядерными державами, или же решение может быть принято группой участников ядреного клуба с последующим сокращением оружия посредством односторонних действий.

Китайские официальные лица не исключают возможность участия в переговорах по контролю над ядерным оружием, однако подчеркивают, что станет возможным лишь после того, как ядерное вооружение США и России снизится до уровня Пекина. Однако Китай отказывается давать какие-либо гарантии на этот счет. На данный момент КНР призывает не преувеличивать важность сокращений, которые произвели Россия и США по договору о СНР.

Как мы видим, реализация договора о СНР в 2010 году, который потребовал от России и США глубокого сокращения запасов ядерных боеголовок и средств их поставки, не убедила Пекин вступить в международные переговоры по контролю стратегического оружия. Я считаю, что если бы Пекин ясно сформулировал свою позицию по данному вопросу, это бы не только способствовало дальнейшему сокращению оружия в России и США, но и приблизило бы участие в процессе самого Китая.

Заседание НАТО на этой неделе по поводу сбитого Сирией в пятницу турецкого истребителя RF-4 Phantom подчеркивает растущую угрозу гражданской войны в Сирии, в которую могут быть вовлечены соседние страны.

Турецкая общественность по-прежнему неохотно рассматривает прямое военное вмешательство в конфликт в Сирии, хотя турецкие официальные лица не исключают такой возможности. Ни Турция, ни НАТО не желают того, чтобы альянс принимал участие в гражданской войне в Сирии. Однако если бы силы НАТО пошли на проведение военной операции в Сирии, то, вероятно, это было бы сделано с территории Турции.

Турции следует предпринять своевременные действия, чтобы решить проблему беженцев. На ее территории уже оказались десятки тысяч сирийских граждан, бежавших от репрессий режима Асада. Поскольку страны имеют 850-километровую совместную границу, по мере эскалации насилия в северной Сирии поток беженцев будет нарастать. Турецкие власти опасаются, что сирийский кризис приведет к массе беженцев, сопоставимой с той, которая последовала за операцией «Анфаль» в 1988 году в Ираке, где саддамовские войска применили ОМП против курдского населения в регионах, примыкающих к турецкой границе.

Даже без поддержки вооружённой сирийской оппозиции, Турции по силам создать буферную зону на приграничных территориях, где беженцы могли бы перемещаться без въезда в Турцию. Турция создала аналогичную зону в северном Ираке в 1991 году, куда бежали более миллиона иракских курдов в страхе, что Саддам Хусейн продолжит геноцид населения в отместку за попытку восстания в 1991 году, последовавшую за поражением Ирака в войне с Кувейтом. Но в том случае, если турецкие власти пойдут на это, им придется предоставить военную гарантию защиты для лиц, покинувших сирийскую армию.

НАТО продемонстрировала в чрезвычайных случаях, что готова использовать военную силу даже без принятия резолюции Совета безопасности ООН, дающей право на такие действия. Однако в случае Турции, альянс вряд ли пойдет на это в одностороннем порядке – без поддержки какой-либо авторитетной региональной организации. Лига арабских государств могла бы принять соответствующий официальный документ, но некоторые её члены решительно выступают против применения военной силы в Сирии.

Если Турция самостоятельно решится на военную интервенцию, НАТО, вероятно, незаметно оказывала бы ей поддержку. Однако при этом Брюссель был бы крайне осторожен, чтобы не создать впечатления о повторении ливийского сценария.

По всей вероятности, Анкара и Брюссель рассматривают пока только применение тех подходов, которые использовались в Ираке и бывшей Югославии в 90-х годах: создание бесполетных зон, убежищ и гуманитарных коридоров для защиты гражданских лиц и международных поставок продовольствия, воды и медикаментов. Вместе, следует помнить об уроках 1990-х годов: пока не будет воздушной поддержки и надежных сухопутных войск, противник не будет уважать эти защитные инструменты.

У сирийского режима есть средства, чтобы ответить на любые меры, которые Турция может предпринять. В сотрудничестве с Ираном, режим Асада может возобновить политику поддержки Рабочей партии Курдистана (РПК), которую оно вела до 1998 года. Многие сотрудники РПК родились или находятся в Сирии. Даже не учитывая этого фактора, турецкое решение взяться за оружие от имени оппонентов Асада может сделать Турцию как бы региональным лидером арабов-суннитов, несмотря на то, что для нее сирийский конфликт является гуманитарной проблемой, а не конфессиональной.

Как бы то ни было, продолжение сирийских боевых действий, которые уже распространились на территорию Ливана, может спровоцировать более широкую межобщинную войну, от которой Турция пострадает, даже если турецкие войска воздержатся от прямого вмешательства в Сирии.